Значит, Бог в дом вошел.

Иногда в обыкновенной ситуации, от не склонного, казалось бы, к философствованию человека вдруг слышишь то, что заставляет задуматься, — и о собственной внутренней жизни, и о законах духовного мира.

Несколько лет назад я безуспешно пыталась написать хороший портретный очерк об одном священнике. И о его многодетной семье — скромной, дружной, но во многом обыкновенной. Такие публикации то и дело встречаются в православных изданиях — зачем «сто первый раз» писать о том, что вот, живут, работают, справляются. Да и вывода из этого не напрашивалось практически никакого. Ведь это и так понятно: хорошо, когда есть дети, привычный и любимый приход, уютный дом. Возможно, я упустила что-то важное, но так и не поняла тогда — что.

Спустя пару лет, сидя зимним вечером в трапезной, мы вновь разговорились с этим священником о жизни. И он вдруг вспомнил фразу, точнее, цитату из какого-то стихотворения, которая, как кажется ему самому, во многом повлияла на состояние его души.

Если дом сгорел —
Значит, Бог в дом вошел.

Я смотрела на него глазами, полными недоумения. Образ этого неизменно окруженного детьми и прихожанами человека никак не сочетался в голове с какими-либо мыслями о «сгоревшем доме». Позже, правда, батюшка рассказал вполне реальную историю, приключившуюся в его жизни. Много лет назад, когда он был подростком в такой же многодетной семье своих родителей, в их деревенском доме произошел страшный пожар. Спасли только самих себя: выскочили, в чем были, остальное сгорело дотла. Какое-то время ютились по соседям, а по весне с помощью родных перебрались поближе к райцентру, где скромно отстроились заново. Прошло несколько лет, начались перемены в стране, родная деревня обеднела и почти поголовно спилась. Лишь переселившихся погорельцев эта судьба миновала, более того, новые обстоятельства жизни постепенно привели их в храм. Тогда и зародилась в душе будущего пастыря мысль, что Господь близ, что Он не оставляет никого Своим Промыслом. Но в воспоминаниях оставалась саднящая горечь — пока не встретились ему эти «подтверждающие» его мысли, уверяющие строки. А мне подумалось тогда: так вот он, невидимый «ключ» к видимой, но непонятной глубине бытия его семьи. В готовности, если нужно, еще раз пожертвовать домом — лишь бы Господь был в сердцах.

Иногда дом остается целым, но ломается что-то, на чем строилась вся человеческая жизнь, что усерднее всего оберегалось нами. И кажется, из людей переживших подобное, получаются в итоге самые цельные и преданные христиане. Во внешнем плане они часто живут «как-нибудь» — месяцами трудясь при монастырях, круглосуточно помогая в больницах или храмах. Их узнаешь почти сразу, при первом же разговоре, по больному, но светлому взгляду на всё, что осталось в прошлом. И понимаешь, что у них стоит учиться — тому, как можно быть спокойным и умиротворенным без крыши и стен, и в прямом, и в образном смысле этих слов.

А еще эти столь буквально пережитые моим собеседником слова, конечно же, о человеческом сердце. О том, как Бог входит в дом нашей души — и этот «прорыв», если он совершается по-настоящему, не может не быть болезненным. Словно какой-то поток лишает нас всех «запасных аэродромов», всех «козырей в рукаве» — так, что не ухватиться уже ни за какую «спасительную» мысль, ведущую к самоуспокоенности. И приходит пора учиться жить «без страховки», иногда — среди внутренних «голых стен». Но это и означает как раз, что путь наш лежит от катастрофы — к норме, а не наоборот.

И всё же, не дай Бог нам в полной мере испытать ее, «горькую свободу погорельца». Но — вместе с тем — дай Бог трактовать все события нашей жизни так: в моменты самой острой растерянности, когда всю почву выбивает из-под ног, Господь становится намного ближе к нам. И если мы тут же, взамен утраченного, не ринемся строить новое здание на песке, Он Сам подскажет нам, как и что нужно делать, и в какую из сторон света идти. Только бы заставить себя от сердца произнести — «слава Богу за всё».

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=6070&Itemid=5