 |
| Православие.Ru | Иеромонах Иов (Гумеров) | 24.01.2009 |
Наследие, оставленное Византией, богато: жизнь святых подвижников, глубина богословской мысли, яркая и высокая культура. В этом разнообразии особое место занимает многовековая история Константинопольской Церкви. Духовно-нравственная жизнь византийского общества достаточно полно выразилась в опыте избрания великих кормчих первенствующей тогда Церкви.
Образ и духовно-нравственные черты патриарха
Прежде всего, надо отметить, что в Византии постепенно сформировался образ достойного патриарха. Основные черты и свойства этого образа (греч. tipos — «образец, идеал») были письменно закреплены в таких памятниках, как «Эпанагога» императора Василия Македонянина (IX в.), «Распространенная Эпанагога» (XI в.), «Синопсис Малый» (XII в.), «Синтагма» Матфея Властаря. Согласно этому образу, патриарх «есть живой и одушевленный образ Христа, в словах и делах выражающий истину. Задачей патриарха является сохранение в благочестии и нравственной строгости тех, кого он принял от Бога, обращение к Православию и единению с Церковью по возможности всех еретиков и раскольников и привлечение неверных в число подражателей веры посредством деятельности выдающейся, удивительной, замечательной. Конечное назначение патриарха состоит в сохранении вверенных ему душ, в жизни во Христе, сораспинании миру. Свойства патриарха — быть учительным, безусловно одинаково относиться ко всем, к лицам как высокого, так и низкого положения, быть кротким в отправлении правосудия и обличительным относительно неповинующихся, без страха возвышать голос в защиту истины и догматов даже перед лицом царя. Далее, Византийский патриарх мыслился общим духовным отцом, поставленным свыше, от Бога. Он заботится о спасении христиан всей вселенной и молится за всех Богу. Он носит образ Бога на земле, Который и поставил его покровителем христиан всей вселенной, защитником и попечителем их душ, посему все должны его чтить и любить, оказывать ему повиновение и послушание, относиться к нему, как к отцу». Матфей Властарь в своей «Синтагме» так определяет важнейшую обязанность первосвятителя: «Патриарху должно заботиться, во-первых, чтобы сохранить в благочестии и честности тех, кого он принял от Бога, а потом и всех еретиков, по возможности для него, обратить к Православию и единению церковному (а еретиками законами и канонами называются и те, которые не имеют общения с Церковию); а также и неверных посредством увлечения светлым и чудным своим деянием сделать подражателями веры, дабы и их, видящих его дела, соделать служителями Всесвятые и Единосущные Троицы, насколько для него возможно».
Кого избирали в патриархи
Описанный выше духовный облик первоиерарха Церкви вовсе не предполагал, чтобы патриарх ставился только из архиереев, из лиц, имеющих высокий сан. История Византийской Церкви за последние 610 лет империи (843−1453) показывает, что чаще всего в патриархи ставили из монашеской среды. В течение указанного периода было 75 патриархов. Из них 46 до вступления на патриарший престол были простыми монахами, иеромонахами или игуменами монастырей. Девятнадцать человек принадлежали либо к клиру храма Святой Софии, либо к придворному духовенству, которое отличалось образованностью. Шесть человек до своего патриаршества занимали митрополичьи кафедры, четыре человека до того, как стали патриархами, были мирянами. Когда выбор падал на них, они принимали монашеский постриг и ставились в патриархи. Как видим, только шесть архиереев за 610 лет стали в Константинополе патриархами. Предпочтение, отданное монахам, объясняется тем, что именно в их среде легче всего было найти людей, которые соответствовали сформировавшемуся идеалу достойного патриарха.
Порядок избрания
Избрание проходило в несколько этапов, которые длились иногда много месяцев. Началом этого процесса было выдвижение кандидатов на патриаршую кафедру. В этом участвовали, прежде всего, митрополиты, входившие в состав Патриаршего Константинопольского Синода, архиереи, которые временно находились в столице, и император. Однако этими лицами далеко не ограничивался круг тех лиц, которым принадлежала инициатива в выдвижении кандидатов. Весьма деятельное участие в этом принимали представители монашества, духовный авторитет которых в империи был высок. Кто еще? Видный исследователь-византолог И.И. Соколов отмечает: «Многочисленные патриаршие чины (девять пентад) и столичное духовенство, члены царского синклита и придворные оффикии, византийское образованное общество и простой народ также более или менее живо интересовались делом избрания нового патриарха и принимали то или иное участие в предварительном указании кандидатов. Это было для них делом естественным как в силу громадного значения патриарха в церковно-общественной жизни средневековой Византии, так и вследствие искренней религиозности византийцев и горячей их преданности церковным началам».
Когда список кандидатов определялся, начиналось обсуждение, в котором участвовало почти все византийское общество. Византийский историк Никифор Григора (ок. 1295−1360) пишет: «Между тем патриарший престол оставался тогда незанятым, потому что незадолго перед тем умер патриарх Герман, человек умный, украсивший свою жизнь и словом и делом. Итак, начались рассуждения и речи, кому принять кормило патриаршества. Указывали на многих как на людей достойных, одни — на того, другие — на другого. Но чаще всего слышалось имя Никифора Влеммида, человека, известного своею мудростью и добродетелью, который в своей мирной обители проводил строгую подвижническую жизнь. Когда же он отказался, отдали предпочтение пред другими монаху Арсению, который проходил тогда тесный путь подвижничества в одном из монастырей, находящемся в окрестностях Аполлониады. Это был человек, знаменитый своими добродетелями, но простой и не отличавшийся искусством выпутываться из лабиринта затруднительных обстоятельств».
Как отмечает святитель Симеон Солунский, во время обсуждений кандидатур на патриарший престол никто из архиереев не мог войти в великую церковь Святой Софии, чтобы не прослыть искателем патриаршей кафедры, ибо желание патриаршества серьезно осуждалось как выражение непозволительного честолюбия. Такого человека не могли включить в число возможных кандидатов на патриаршество.
В первые века действовал выборный принцип, закрепленный в Кодексе Юстиниана.
Однако с середины IX века порядок изменился. Поскольку по канонам епископ должен поставляться Собором, то для избрания патриарха император созывал Собор. Источники не указывают на численность состава Соборов. Исследователи полагают, что членов Собора должно было быть не менее двенадцати. В Византии не существовало обычая избирать местоблюстителя. Председательствовал на Соборемитрополит Кесарии Каппадокийской, занимавший первое место в синтагматионе византийских кафедр, а в случае его отсутствия — митрополит Ефеса, которому принадлежало второе место. После молитв начиналось обсуждение кандидатов. Им мог стать любой православный житель Византии, чье благочестие было хорошо известно.
Так, во время выборов в 1289 году были намечены три кандидата: епископ Юстинианы первой Геннадий, афонский монах Иаков и благочестивый подвижник-монах Афанасий, живший в горах Гана. Епископ, как набравший больше всего голосов, шел в списке первым. Его и выбрал император Андроник Палеолог. Но епископ Геннадий, узнав об избрании, решительно отказался стать патриархом. Уговоры не имели силы. Тогда император избрал смиренного аскета Афанасия. Патриарх Афанасий много сделал для Церкви. Он строго обличал недостатки, что вызвало недовольство части духовенства. Не желая быть причиной раздоров, он в 1293 году удалился в свой монастырь, где жил уединенно. В 1303 году он вновь был призван к патриаршеству. Однако святитель, желая прекратить новое недовольство и смуту, ушел в свою обитель, всецело посвятив себя иноческим подвигам. К концу жизни святой удостоился видеть Христа: Господь укорил его, что свой пастырский долг Афанасий исполнил не до конца. Святой Афанасий в слезах покаялся. Господь простил его и дал ему дар чудотворений.
Когда избрание кандидатов заканчивалось, хартофилакс с двумя архиереями доставляли царю протокол. После избрания царем патриарха происходил третий акт — малое извещение. Акт этот совершал сам император. Так, например, когда в 909 году Собор выбрал патриархом монаха Евфимия, царь Лев Философ сказал членам Собора: «Отправляйтесь в монастырь Евфимия в местности Псамафии рассказать ему о деле, умоляйте его и настойчиво просите и от моего имени; когда-то я сделал ему намек относительно этого, но он ответил, что неспособен к этому званию. Лишь только вы получите от него согласие, на следующий день вместе (с ним) как можно скорее поспешите ко мне».
И вот митрополиты отправились в монастырь Псамафии, и, когда сказали Евфимию о деле, он ответил: «Господа мои и владыки, простите меня, ничтожного, недостойного такого великого и высокого положения, оставьте меня внимать самому себе и тем, которые здесь мною назидаются, поставьте во главе себя того из вас самих, кого признаете способным». Они же возразили: «Это, святой отец, невозможно, но мы признаем — после Бога — тебя именно нашим пастырем и архиереем. Когда ты станешь во главе Церкви, то не будет ни спора, ни разделения, ни борьбы, но будет для общего блага одно стадо под управлением одного пастыря». Расспросив митрополитов об отречении патриарха Николая Мистика, Евфимий не дал им никакого определенного ответа и удалился в келлию, в которой он безмолвствовал. На следующий день царь, увидев их печальными, сказал: «Не говорил ли я вам заранее, что он (Евфимий) не склонится на это? Что вы о нем думаете?». Митрополиты ответили: «Если царство твое не отправится, чтобы убедить его охотно принять и согласиться (на избрание), то скоро и мы отступим от Церкви, ибо мы никогда не видели мужа с таким острым умом и столь кротким характером. А прелесть и приятность его ровной и спокойной беседы кто может описать? Но зачем нам много говорить об этом муже? Его всем и больше всех следует просить (принять избрание)». Услышав это, император Лев Философ на следующий день морем отправился к Евфимию и то увещевал отца, призывал, умолял и побуждал, то со страшными клятвами в храме святых апостолов уверял его, что если он не примет архиерейства, но отвергнет его, то ему, царю, не останется никакой надежды на спасение, он впадет в бездну отчаяния, бесстрашно станет совершать всякое зло и лукавство, дойдет и до ереси, и Господь Бог взыщет от рук Евфимия душу его и тех, кои вместе с царем погибнут. Это царь говорил то с гневом, то со слезами. Отец, видя его душевную тревогу, сказал: «Оставь, царь, тебе это не приличествует; если желаешь, выслушай меня терпеливо». Царь ответил: «Говори, отец, что хочешь». Евфимий указал царю на то, что Николай Мистик еще не принес канонического отречения от престола, поэтому нельзя избирать ему преемника. Тогда Лев представил старцу собственноручно написанный Николаем документ, удостоверяющий его отречение, а равно дал ему обязательство в том, что он обратится к Риму и восточным патриархам по делу о своем четвертом браке. Только на этих условиях Евфимий согласился принять избрание его Собором на патриарший престол. В ответ на это царь сказал: «И я, отец, так думаю, хочу и стремлюсь; только ты не отказывайся от Церкви». Условившись на этом, Лев с полной надеждой на Бога и в радости возвратился во дворец. Спустя несколько дней он опять прибыл к Евфимию и снова просил его принять соборное избрание на патриарший престол. «Итак, склоненный, а лучше сказать, насильственно покоренный просьбами царя и увещаниями архиереев, а также и местоблюстителей, особенно римских, которые принуждали его и часто говорили: „Господин Евфимий, послушай нас: помоги Церкви“, он, по Божественному решению и соборному единодушию, принял кормило Церкви».
Четвертый акт состоял в «великом извещении», или наречении. Если нареченный уже имел епископский сан, то совершалась интронизация. Если выбранный царем не был епископом, то совершалось рукоположение во епископа, а потом — интронизация.
