Одна Церковь и две экклезиологии

Есть очень простой способ проверить, кто во что действительно верит, а значит найти, где верные христиане, хранящие Истину Божию и где сама эта Истина. Представим себе, что за веру надо умереть. Сколько человек согласится умереть, лишь бы не молиться с еретиками? Я верю, что много. А сколько согласится ?­ умереть за то, что с еретиками молиться можно?

Ответ на недоумение митрополита Кирилла о смысле перехода из инославия в Православие

Главный вопрос экклезиологии

Начнем сразу с самого главного. Обладавший большой богословской чуткостью В. Н. Лосский сказал, что главный догматический вопрос нашего времени — это вопрос экклезиологии, вопрос о самосознании Церковью самой себя. А самый острый, самый животрепещущий вопрос современной экклезиологии — это вопрос о границах Церкви. Это ни в коем случае не отвлеченный теоретический вопрос. Церковь, как все мы исповедуем — это Тело Христово (Еф. 1, 23). Что это значит? Прежде всего — конкретное человеческое тело Господа Иисуса Христа со всеми находящимися с ним в единении телами верных христиан (Рим. 12, 5; 1 Кор. 12, 27). Вместе с их душами, естественно. Но ап. Павел не случайно говорит именно о теле. Тело, в отличие от души, легко увидеть. Всякое тело имеет свои четко различимые границы, которыми оно соприкасается с не относящейся к нему окружающей средой. Здоровый живой организм хорошо знает свои границы и ощущает их. В сложном процессе взаимодействия с внешним миром эти границы хранят заключающуюся в них жизнь конкретного живого организма.

Так и церковный организм всегда осознавал, ощущал и оберегал свои границы. И только сравнительно недавно, начиная со второй половины 19-го века, главным же образом в веке 20-м, с некоторой зловещей беспечностью начинает задаваться и обсуждаться вопрос о границах Церкви. Почему «зловещей»? Потому что необратимая потеря ощущения границы своего тела, потеря чуткости, напоминает симптомы одной известной страшной болезни, так часто упоминаемой в Священном Писании и имеющей, поэтому, не только конкретно-историческое, но и духовно-символическое значение. Речь идет о проказе. В тех местах, которые она начинает поражать, отмирают нервные клетки, чувствительность исчезает, питание тканей нарушается, любое внешнее воздействие остается незамеченным и тело начинает постепенно разлагаться. А что значит констатация того, что границы некоего тела невозможно определить? То, что оно начало смешиваться с окружающей его средой. Совершенное же смешение — это заключительный этап разложения, но уже не живого организма, а трупа.

Все это нисколько не метафора. Все это совершенно реально осуществляется в современной жизни Церкви. Почти 20 веков Церковь свои границы видела и хранила. Хранение границ выражается, конечно же, в соблюдении Канонов, запрещающих смешиваться с не принадлежащими к телу Церкви элементами. Святые Каноны строго запрещают совместные молитвы с неправославными и раскольниками даже дома (см., напр., Ап. 10), и это всегда было для всех естественно и всем понятно, ведь совместная молитва — это то, что наиболее существенно и значимо соединяет людей между собой. Но если ты соединяешься с тем, кто противопоставляет себя Церкви и отказывается с ней (вос)соединиться, тогда, естественно, соединившись с отделившимся, ты и сам окажешься в его же положении, ведь ничья духовная свобода не может быть нарушена. Тот не мог помимо своей воли через тебя соединиться с Церковью, но ты, по своей воле (и вопреки ?­ категорическому запрету Церкви!) вступив в единение с ним, сам от Церкви отпал. Что и констатируют церковные Каноны.

Но вот, как только начал возникать вопрос о существовании «перегородок» между Церковью и не-Церковью, сразу начались и совместные молитвы. Хотя, может быть, и сложно сказать, что здесь причина, а что следствие. Во всяком случае, «конвергенция» Церкви с внешним миром начала активно происходить. И еще не заключительный этап этого смешения — отстаивание невозможности определить границы между Православием и еретическими сообществами (которые уже стало неприличным так называть, в связи с чем теперь разрешается употреблять только термин «инославие», еще недавно мало кому известный). Наступает время, когда в немилосердии, в отсутствии любви к людям непременно обвинят тех христиан, которые будут говорить, что для спасения и познания Бога совершенно необходимо уверовать и креститься во Христа.

Но подлинная любовь состоит не в толерантных речах на пире во время все более развивающейся и распространяющейся чумы, а в том, чтобы знать и показать, где больной может исцелиться, где может умирающий присоединиться к жизнеподательному Телу, где возможно для погибающего найти спасение.

Однако все это может знать и показать только тот, кто сам осознавал (и осознает) себя больным, умирающим и погибающим, и кто при этом нашел для себя прибежище спасения, место соединения с жизнью, то есть Церковь. Когда-то вся Церковь состояла из таких людей, и они свидетельствовали всему миру и каждому человеку на основе собственного опыта, что надо сделать, чтобы спастись. А теперь редко где можно найти таких свидетелей, теперь даже епископы, и даже предстоятели поместных церквей могут заверять внешний мир, что ничего ему для спасения искать не надо, что у него и так все необходимое есть (- как иначе можно истолковать официальный отказ от православной миссии в якобы христианской Европе?) .. Бедный мир! Бедный современный человек! Он не только мучается, чувствуя, что погибает, но и все чаще лишается возможности услышать ответ на вопрос: где можно спастись? А иногда — о трагедия! — уже и чудом найдя ответ на свой вопрос, получает отказ в своей просьбе присоединиться к православной Церкви! Какой ответ Господу, приведшему свое чадо ко вратам спасения, дадут на Страшном суде те, кто не пустил их в эти врата?!

Причины трагедии Церкви

Каковы причины возникшего нового положения вещей? Спасение — согласно святым отцам и опыту спасающихся — событие не одномоментное и статическое, а длящееся всю жизнь и динамическое. Это непрестанная история соединений со Христом (в таинствах, молитвах, верности) и отпадений от Его Тела (из-за грехов, забвения, моментов неверия). На каждой исповеди христианин слышит о себе молитву священника: «Примири и соедини его святей Твоей Церкви». Но и опять впадает в грехи, в большей или меньшей степени удаляется от Христа, а после снова кается и соединяется. И так — до последнего дыхания.

Переживая свое спасение как борьбу с духовными врагами и путь к Царству Небесному, христианин, к счастью, обнаруживает, что в этой борьбе он не одинок, весь церковный народ живет тем же самым, все христиане на земле называют себя Церковью воинствующей. А в единой армии Церкви есть также и передовые отряды тех, кто уже одержал победы и достиг поставленной цели — воинство Церкви торжествующей, лик святых. Если ты по-настоящему хочешь выжить на войне, не быть убитым яростно ?­ воюющим с тобой врагом, не погибнуть навеки, тогда тебе жизненно важно быть с ними, прорваться к ним, победителям. А если не прорвешься к ним, то тебя одного, отставшего от передовых отрядов, враги непременно возьмут в плен. Ты это видишь, осознаешь, чувствуешь.

Итак, если святые — это те, кто тебе жизненно нужен, тогда все, чему они учили, ты осознаешь как непосредственно касающееся искусства вести войну и выйти из нее победителем. Это искусство многопланово. В нем есть науки стратегии и тактики, приемов борьбы с врагом, техники ведения боя. А главная среди этих наук та, которая учит ясному видению окружающей обстановки, реального положения вещей, и тому, в чем состоит и где находится конечная цель: куда ты стремишься, ради чего ведешь войну. Боевые искусства — это аскетика, а ориентирование на местности и видение цели — это догматика. Они взаимосвязаны и необходимы друг другу как глаза и руки: глаза видят, руки делают. Но что видят глаза веры? А то, что мы читаем в Символе веры.

Не случайно он включен в чин Литургии. Кто не верует согласно Символу веры, не может принимать участие в Евхаристии, не может причащаться (то есть осуществить цель всякой аскетики — соединиться с Богом). Символ веры — это первое, что спрашивается и на исповеди. Все это имеет огромное значение. Если ты не видишь цели (не воспринимаешь то, что в Символе веры), то к ней и не придешь (не получишь того, что дают исповедь и Причастие). Да что мы говорим? Без исповедания Символа не может совершиться даже крещение!

Но и при всеобщем чтении Символа веры необходимо его понимание, видение содержащихся в нем истин, непосредственно касающихся тебя, мира и твоей в нем жизни. А глаза у всех разные, они могут быть больными и здоровыми, близорукими и дальнозоркими. От этих индивидуальных особенностей зрения восприятие истин веры и окружающей реальности у каждого будет своим, у кого-то более соответствующим реальности, у кого-то менее, а у кого-то вообще искаженным и ошибочным. Если при этом жизнь осознается как духовная борьба и путь к Царствию Небесному, расхождения в восприятии местности и маршрута не могут не приводить к горячим спорам как между рядовыми солдатами, так и между командирами отрядов. Вера, ее содержание, уверенность в ее истинности тогда находится в центре жизненно-важных интересов. При этом народ Божий всегда помнит, что Господь Иисус, на то родившийся и на то пришедший в мир, чтобы свидетельствовать об истине (Ин. 18, 37), назвавший Самого Себя Истиной и обещавший быть неразлучным со своей Церковью, даровал ей Святого Духа, Духа Истины, Который наставит ее на всякую истину (Ин. 16, 13).

Но хотя истина нам открыта, усваивается она не легко и не без труда. О познании ее надо молиться: «Настави мя на истину Твою» (Пс. 24, 5). А прежде, чем ее можно будет познать и благодаря ей стать свободными от греха, надо пребыть в слове Господнем (Ин. 8, 32), то есть быть верным исполнителем Его заповедей. Но кто пребыл в слове Господнем, кто является для нас по преимуществу молитвенниками и учителями молитвы как не святые отцы, главный смысл церковного почитания которых, конечно же, не в том, чтобы они помогали нам в наших житейских делах, но — и это прежде всего — в том, чтобы наставляли нас Духом Святым, Который они стяжали, на всякую истину.

Итак, личное постижение каждым христианином, под руководством Святых Отцов, открытой Церкви Истины — это важнейшая заповедь Господня, требующая всех сил души и ума и времени всей жизни. Жизнь христианина — это крестный Путь, которым также назвал Себя Господь, Путь к Истине, конечно же.

­Путешествие по этому Пути к Истине — это главное содержание всей истории христианской Церкви и каждого отдельного исторического момента ее пребывания на земле, а значит и ныне нами переживаемого. В 20-м веке у историков Церкви впервые возник вопрос: как это так, что вся история Церкви — это борьба с ересями? «Не может в этом состоять история» — сказали они. И ошиблись. Они сказали это тогда, когда казалось, что Истина всем уже дана, но на самом деле она начала почти всеми уже утрачиваться.

Да, борьба с ересями, борьба за чистоту веры — это важнейшая составляющая исторического бытия Церкви на земле. Так было все время существования Византии, так было, со своей, конечно, спецификой, и на Руси до Петровских реформ, до того, как у епископата была отнята ответственность за хранение чистоты веры. Как только такая ответственность была ему вновь возвращена, был созван Поместный собор, продолжавшийся около года и рассматривавший море вопросов, накопившихся за столетия вынужденного молчания о том, что созрело для обсуждения. При этом вопросы веры, хотя и внесли в повестку дня, к сожалению, рассмотреть не успели. Так многое из не решенного тогда продолжает ожидать решения в наше время, а к этому прибавились и новые вопросы. Как раз те самые, о которых мы сейчас говорим.

А причины переживаемой нами трагедии Церкви в том, что Истина перестает быть в центре жизненно-важных интересов церковного народа — во всех его степенях, начиная с мирян и кончая предстоятелями. Утрате ощущения истины способствует и то, что гордый современный ум перестал воспринимать святых как «правило веры». Ленясь понуждать себя к ежедневному духовному подвигу, мы перестали воспринимать святых как своих учителей и помощников в нем. Не имея охоты к невидимой духовной войне, мы не чувствуем необходимости в обучении у святых науке этой духовной брани, потребности в защите и поддержке с их стороны. Христианину, который не ведет духовной войны, не нужны соответствующее оружие и доспехи — и это значит, что ему не нужна истина Божия: «Оружием обыдет тя истина Его» (в русском переводе «Щит и ограждение — истина Его») (Пс. 90, 4). Церковь торжествующая оказывается все дальше от нас, напоминающих, скорее Церковь плененную, чем воинствующую. Поэтому и воспринимаются святые отцы как еще пока авторитеты, но уже внешние для нас, которые что-то там в свое время говорили и писали, но все это уже не имеет к нам непосредственного отношения. Они, короче, нам не указ в нашей сегодняшней повседневной жизни, время уже другое, и их примеры и советы мы не воспринимаем как непререкаемые. Ниже мы рассмотрим конкретный пример, как легко сейчас по-мудреному обозвать святого и тем самым лишить силы всякое неудобное для нас его слово, даже если это слово — самое главное в его жизни. Так легко, что с этим лишающим святоотеческое слово силы определением святой отец входит в Православную Энциклопедию, издающуюся по благословению и при участии всех Патриархов.

Православная вера важнее всего

Но если кто хочет спастись, унывать не стоит: возможности для спасения Господь обещал не отнимать до самого конца истории. Поэтому вернемся к тому, без чего все внешние условия для спасения окажутся бесполезными, к аскетике и догматике.

Истины веры, как было сказано, открываются и усваиваются на аскетическом пути духовного подвига. И все же бывают моменты исторического бытия Церкви, когда одно из этих двух условий спасения — верность Истине — оказывается самым важным и приобретает ?­ верховное и первостепенное значение. Вернее, когда главный аскетический подвиг состоит в том, чтобы самому не отречься от истины веры и, аще возможно, отстоять ее для других. Именно за это мы прославляем величайших учителей веры — Василия Великого, Григория Богослова, Афанасия Великого, Максима Исповедника, Феодора Студита, Иоанна Дамаскина, Марка Эфесского и многих других.

Это же было главной заботой апостольского служения. Ап. Иаков наставляет первых христиан: «Братия! Если кто из вас уклонится от истины, и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5, 19). Это самые последние слова его Послания, так сказать, его печать. Ложь — это смерть души, обращение к истине — это спасение от смерти и прощение грехов. И так «запечатано» Послание апостолом Иаковом не случайно, ибо и начато оно с напоминания о том, Кем и ЧЕМ мы рождены: «Восхотев, родил Он нас словом истины» (Иак. 1, 18).

Апостолы решительно и мужественно становились на защиту истины, когда возникала угроза для чистоты ее проповеди. «Вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим…, чтобы поработить нас, мы ни на час не уступили, и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась у вас» — пишет ап. Павел галатам (Гал. 2, 5). Не покоряться неправде необходимо и возможно, потому что о защите истины ревнует Сам Бог: «Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою» (Рим. 1, 18).

Преемниками апостолов стали в православной Церкви епископы. Они унаследовали все важнейшие апостольские труды и обязанности по отношению к народу Божию. Образцом, идеалом епископского служения, с которого архиереи Божии берут пример, являются святые архипастыри, составляющие лик святителей. В сознании Церкви важнейшие особенности подвига того или иного лика святых выражаются в тропарях, которыми Церковь святых прославляет, а молящихся побуждает подражать святым. Какие же особенности епископского подвига выделяются как самые важные и воспеваются тропарями, ежедневно звучащими в православных храмах?

Вот начало общего тропаря святителю, являющегося и собственным тропарем свт. Николаю: «Правило веры». По-гречески — «Канон веры». В этих двух словах уже сказано самое главное, вот важнейший долг, главное служение архиерея — быть «каноном веры», гарантом ее истинности. О том же — еще более конкретно — второе по значимости песнопение, кондак:

Божественный гром, труба духовная, Веры насадителю и отсекателю ересей

А вот тропарь священномученику, то есть епископу, претерпевшему мученичество:

И нравом причастник, и престолом наместник апостолом быв, Деяние обрел еси, богодухновенне, в видения восход, Сего ради слово истины исправляя, и веры ради пострадал еси даже до крове

Хранение и защита истин веры — собственно, Православие как таковое — вот главная забота и главный подвиг православного епископа во все времена.

Об этом же всем напоминает и важнейший возглас на Литургии по преложении Святых Даров, сразу после прославления Пресвятой Богородицы: «В первых помяни, Господи, великаго господина и отца нашего (имярек) Святейшаго Патриарха Московского и ?­ всея Руси, и господина нашего преосвященнейшаго (имярек — местного епископа), ихже даруй святым твоим церквам в мире, целых, честных, здравых, долгоденствующих, право правящих слово Твоея истины». Слова, завершающие этот возглас, поставлены в конце фразы не просто так, а с целью наибольшего привлечения внимания и запоминания всеми — ведь в богослужебном пении (а возглас есть пение) окончание фразы всегда подчеркивается замедлением темпа и усилением звука. На их важность указывает и то, что эти пять слов уже были только что прочитаны священником в тайной молитве: «Помяни, Господи, всякое епископство православных, право правящих слово Твоея истины», — но составитель Литургии счел необходимым повторить их вслух всего народа Божия (уникальный случай в чине Евхаристии). К сожалению, редко мы задумываемся о смысле этих слов. Они являются цитатой из Послания ап. Павла к Тимофею («??? ??? ??? ??? ???») и переводятся на русский язык так (мы их дадим в контексте): «[Старайся представить себя Богу достойным, делателем неукоризненным,] верно преподающим слово истины» (2 Тим. 2, 15). Еп. Кассиан (Безобразов) предлагает такой перевод: «правильно преподающим слово истины». Глагол, от которого образовано это причастие, употребляется в Книге Притчей Соломоновых: «Буди уповая всем сердцем на Бога, о твоей же премудрости не возносися, во всех путех твоих познавай ю, да исправляет (???) пути твоя» (Притч. 3, 5 — 6). Буквальное значение слова «???» — «праворежущий», «прямо разрезающий» (не та же ли интуиция в русском фразеологизме: «резать правду-матку»?). Прямо резать слово истины — это похоже на действие хирурга, который не имеет права на ошибку, ибо его ошибка может стоить жизни. Так и от вероучительного слова епископа зависит жизнь — но уже вечная — его паствы. Отклонение от истины Божией может окончиться чьей-то вечной смертью. «Право править» для русского уха может показаться имеющим отношение к правлению, применению власти. Как мы видим, это будет совершенно ошибочным пониманием слова Священного Писания и, соответственно, возгласа на Литургии. Речь в данном случае — только о преподании народу Божию чистой, неповрежденной и, поэтому, спасительной истины веры, источник которой — Господь, к которому обращен молитвенный возглас.

Какое отражение находит такое понимание Священным Преданием первой обязанности епископа в нашей церковной жизни? Прежде чем говорить о житейских реалиях, заглянем в Устав Русской Православной Церкви. В главе IV «Патриарх Московский и всея Руси» после статей о титуле, первенстве и формуле возношения имени за богослужением первая статья об обязанностях и четвертая в главе гласит: «Патриарх Московский и всея Руси имеет попечение о внутреннем и внешнем благосостоянии Русской Православной Церкви». В статье 17 читаем «Кандидат в Патриархи должен отвечать следующим требованиям:

а) быть архиереем Русской Православной Церкви;б) обладать высшим богословским образованием, достаточным опытом епархиального управления, отличаться приверженностью к каноническому правопорядку;в) пользоваться доброй репутацией и доверием иерархов, клира и народа;г) «иметь доброе свидетельство от внешних» (1 Тим. 3, 7);д) иметь возраст не моложе 40 лет".

О вере, об обязанности хранить ее чистоту — нигде ни слова. Теперь заглянем в главу Х «Епархии». О требованиях к кандидатам в епископы: они «избираются в возрасте не моложе 30 лет из монашествующих или не состоящих в браке лиц белого духовенства с обязательным пострижением в монашество. Избираемый кандидат должен соответствовать высокому званию епископа по нравственным качествам и иметь ?­ богословское образование» (Ст. 10). И все. При этом в статье 11 отмечается: «Архиереи пользуются всею полнотою иерархической власти в делах вероучения». Наконец, в статье 18 говорится: «Осуществляя управление епархией, архиерей: а) заботится о хранении веры».

(Для сравнения: Устав Греческой Православной Церкви первым требованием к кандидату в архиереи выдвигает следующее: «Иметь правое и здравое представление о вере» (Статья 18, пункт а)). Но в статье об обязанностях архиерея ничего не говорится о хранении веры (это, по всей видимости, предусматривается более общей формулировкой об «употреблении власти, предусмотренной Священными Канонами и Церковными определениями». Статья 29), и в этом отношении наш Устав имеет преимущество.)

Сложно сказать, случайно ли столь недостаточное отражение в нашем (да и в греческом) Уставе значения исповедания православной веры и хранения ее Предстоятелем и кандидатами на Патриарший Престол (а также и на архиерейскую кафедру). Вероятнее всего, ответственность за это несет Дух Времени, когда вопрос о чистоте веры теряет для очень многих свою актуальность.

Что побудило нас так внимательно рассмотреть уставные положения, касающиеся веры? То, что сейчас, когда все чада нашей Церкви размышляют о том, кто будет нашим новым Патриархом, некоторые весьма вероятные кандидаты на Патриарший Престол вызывают серьезные сомнения в отношении чистоты их вероисповедания. И, как оказалось, Устав РПЦ и не выдвигает к кандидатам такого требования. Конечно, всякий верующий скажет, что это подразумевается само собой. Но если бы такое требование в Уставе было прописано, тогда на его основании кандидату можно было бы предъявить официальные претензии. Поэтому, представляется, что в данном отношении Устав РПЦ нуждается в дополнении.

Что же делать теперь? Руководствоваться всей полнотой Предания Церкви. То есть быть неравнодушным к сомнительным или прямо еретическим заявлениям вероисповедного характера, сделанным кандидатами на Патриарший Престол. Если Патриархом станет человек с неправой верой, это грозит настолько большими и многочисленными бедами, что хуже, кажется, уже и быть ничего не может. Никакие достоинства кандидатов не могут перевесить их неправославия. Это все равно, чтобы поручить вести корабль слепому капитану на основании множества других его замечательных качеств. Ни к чему, кроме как к полной катастрофе, это не приведет.

«Наиважнейший догмат» современности

Послушаем рассказ одного батюшки о типичнейшем случае из сегодняшней жизни:

«А ещё сегодня ко мне подошёл один наш давний прихожанин, из благотворителей и активистов. И говорит: — Вот Вы, батюшка, в прошлое воскресенье на проповеди с амвона зачитали какие-то странные высказывания нашего Местоблюстителя.- Да, было дело. И?- Лично меня Вы этим ввергли в сомнения, лишили душевного мира! Я до сих пор в себя прийти не могу! Зачем же Вы сделали это?- Просто я считаю, что миряне, как и духовенство, должны знать, что происходит в Церкви, и сознательно участвовать в Её жизни. Чем лучше мы осознаем, какой сложный и ответственный сейчас период, тем более горячо мы будем молиться. И тем чётче определим ?­ собственную христианскую позицию по важным вопросам.- Но Вы же этим нарушили наиважнейший догмат Православной Церкви!- ?- Догмат о полном доверии и послушании священноначалию!»

Этот случай в высшей степени диагностичен. Он раскрывает, какое предание (с маленькой буквы) современной Церкви уже усвоили ее чада, причем чада «активные», обеспечивающие ее земное существование. Они уже знают древнее святоотеческое слово «догмат», но не подозревают, насколько другим, по сравнению со святыми отцами, содержанием его наполняют. Однако, будучи прилежными учениками, они добросовестно и охотно усвоили то, чему их научили современные учителя и, главное, современная церковная жизнь. Это и стало для них и для очень многих, не только пасомых, но и пастырей, и даже архипастырей, «наиважнейшим догматом» Православной Церкви. Что сказать, «догмат» очень удобный. Надо только научиться при этом не слышать Апостолов и всех святых, отвечающих в постоянно повторяющейся на земле ситуации: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5, 29). Ситуация — еще раз подчеркнем это — предстояния и допроса рабов Божиих перед теми, кто требует подчинения себе только лишь на основании своего положения, но не на основании собственного подчинения закону Божию — эта ситуация вечная. И тот, кто хочет быть рабом Божиим, а не рабом человеков, должен быть всегда готов встретить на допросе то, что встретили Апостолы со стороны членов синедриона: «Слыша это, они разрывались от гнева и умышляли умертвить их» (Деян. 5, 33). Если кому-то покажется, что мы сгущаем краски и нагнетаем мрачную атмосферу, то мы укажем на ярчайший и свежайший, самых последних дней, пример: «Москва. 16 декабря. ИНТЕРФАКС — В Русской церкви заявили о том, что отдельные лица готовят проект „Диомид-2“, чтобы путем провокаций и шантажа повлиять на Поместный Собор, где будет избран новый предстоятель. „Сейчас рождается проект „Диомид-2“. Есть три человека в священном сане, которые планируют выпустить некую брошюру, где будет опять говориться о том, что священноначалие нашей Церкви якобы слишком сближается с католиками, и это ужасная вещь. Не буду пока называть их имена, хотя имена известны“, — заявил замглавы Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин».

Более 70-ти лет и множество глубочайших перемен в обществе и стране прошло после 37-го года, о. Всеволод родился, конечно, уже после смерти Сталина, но способен же употреблять методы, а журналисты, без всякого недоумения, публиковать заявления, как будто только что пришедшие из той эпохи!

Как это касается нашей темы экклезиологии? Непосредственно. Какая экклезиология нужна о. В. Чаплину и его начальству, по благословению и от имени которого он, несомненно, делал заявление? Интересует ли их Истина? Если бы это было так (хотя на такое предположение почти все, и прежде всего те, о ком речь, только улыбнутся), они, зная имена «провокаторов и шантажистов», могли бы обратиться непосредственно к ним и выяснить все интересующие их детали. Но нет, надо всех приводить в оцепенение от ужаса и внушать, что правда, добро, Церковь — это только они, а все, кто с ними не согласен, — совершенно не важно по какой причине — это зло, ложь, «провокация и шантаж», направленный «против Церкви». Из «право править слово истины» в этой экклезиологии осталось только одно слово: «править», — но уже совсем не в апостольском смысле «правого следования и научения истине», а исключительно в мирском смысле «властвования».

­ Какая экклезиология нужна Духу Времени? Удобная. И поэтому всякую другую экклезиологию надо упразднить. И это реально сейчас происходит, над этим трудятся ученые богословы, специалисты по каноническому праву, так преподают в духовных семинариях и академиях, в таком духе публикуются научные статьи в «Богословских трудах». Рассмотрим один из ярких примеров. Статья «Ересь» в Православной Энциклопедии, в только что вышедшем из печати томе. В разделе «Каноническое право о Е.» в первых же строках, в пересказе 1-го правила свт. Василия Великого, говорится, что он «излагает ригористические взгляды сщмч. Киприана Карфагенского» (курсив наш, — и. С.). Анализа взглядов сщмч. Киприана в статье не будет, почему они так охарактеризованы, читателю останется неизвестным. Оценка, которая им дана, произнесена как бы невзначай, причем оценка не свт. Василия Великого (что, на самом деле, крайне неуместно, так как читатель ожидает узнать здесь оценку именно свт. Василия, а не о. Владислава). Такое впечатление, что автор статьи очень хочет, чтобы у читателя сформировалось отношение к этим взглядам такое же, как у и автора, без всяких, впрочем, обязательств это отношение обосновать (это, прямо, методы НЛП напоминает, заметим в скобках). То, что слово «ригористичность» употреблено неслучайно, показывает его повторение ближе к концу статьи: «Однако перекрещивать латинян не означало [со стороны греков, — и. С.] возвращения к ригористическому учению сщмч. Киприана Карфагенского о том, что всякое таинство, совершаемое в схизме, безблагодатно» (приемы суггестии? — спросим опять в скобках). Уточним значение термина «ригоризм», чтобы понять, зачем так настойчиво его употребляет автор энциклопедической статьи. Поскольку современный народ со всеми вопросами обращается, как правило, к Гуглу и в Википедию, заглянем и мы туда: «Ригори?зм (фр. rigorisme от лат. rigor — твердость, строгость) — строгость проведения какого-либо принципа (нормы) в поведении и мысли. Ригоризм исключает компромиссы и не учитывает другие принципы, отличные от исходного. Часто это слово используется в отрицательном смысле, для обозначения чрезмерно мелочной строгости в соблюдении правил нравственности». Ключевой здесь является констатация того факта, что «часто это слово используется в отрицательном смысле, для обозначения чрезмерно мелочной строгости». Без всякого объяснения Православная Энциклопедия прилепила к великому святому отцу, столпу и учителю Церкви, ярлык: «ригорист» — что с него, дескать, возьмешь, не стоит и думать, чтобы всерьез воспринимать его взгляды.

Чем же так не полюбился священномученик Киприан Карфагенский протоиерею Владиславу Цыпину? Такое впечатление, что он лично ему чем-то досадил. Самое удивительное, но вполне согласное с духовными законами, — то, что впечатление о личном досаждении со стороны святого автору статьи совершенно справедливо. Дело в том, что на протяжении многих лет уважаемый ведущий канонист нашей Церкви вынужден «научно» оправдывать канонические преступления, выражающиеся в совместных молитвах некоторых высокопоставленных лиц с еретиками. Вот и в данной статье непосредственно после цитирования правил (Апостольских 10 и 45, Лаодик. 33), категорически запрещающих такие молитвы «хотя бы то было в доме», автор пишет: «В настоящее время в контексте диалога с инославием в церковной среде высказываются разные суждения относительно актуальности буквального соблюдения этих правил». Очень интересно было бы спросить автора, как он себе представляет «небуквальное» соблюдение этих правил? Неужели под таким «небуквальным» соблюдением он подразумевает их буквальное нарушение, то бишь эти самые запрещенные правилами совместные молитвы?! Других вариантов «небуквально соблюдения» мы себе представить не можем.

Для такой канонистики и экклезиологии сщмч. Киприан Карфагенский — это настоящая кость в горле, это неумолкающее обличение лукавства. Яркая личность, горячо любимая Церковью, искренно, во все века, почитаемый народом святой, сочинение которого «О единстве Церкви» — главное его произведение, гениальная догматическая поэма, величественный богословский гимн Церкви, краеугольный камень православной экклезиологии, без которого последняя просто немыслима. Экклезиология без Киприана — это триадология без Святителей Каппадокийцев, христология без прп. Максима Исповедника, учение о Божественных энергиях — без свт. Григория Паламы. Но вот, можно обозвать его ригористом — и уже не так страшно нарушать Апостольские правила. Можно поздравить современную церковную науку с открытием способа нейтрализовывать учение святых.

Критерий истинности экклезиологии

Но пора уже заканчивать нашу статью. Тезис о том, что главный и важнейший вопрос церковного самосознания в наше время — это вопрос о границах Церкви, может, на первый взгляд, показаться весьма спорным. Ведь как много других острых церковных проблем, связанных с внутренней жизнью Церкви! Это правда, что проблем очень много и все они очень острые. Вопрос о границах Церкви отличается от всех них своей простотой и прозрачностью. В этом вопросе максимально просто и всем доступно увидеть саму Истину — где Церковь есть и где ее нет. При этом он сам является некоей границей, последним рубежом, перейдя который можно перестать быть Церковью.

Если же ясность видения Истины начинает исчезать, надо, во-первых, поинтересоваться, не выгодно ли (в обычном человеческом смысле) кому-нибудь это исчезновение. Не скрывает ли теоретический туман некоторых неблаговидных поступков — уже в Церковном смысле слова. То есть, не учат ли о неразличимости церковных границ те, кто сами эти границы переходят, нарушая Каноны Церкви?

Во-вторых, исчезновение ясности в этом вопросе может быть последним гвоздем для гроба, в который можно будет положить все православное богословие как живое Священное Предание церковного самосознания. Если уже нет тех, кто ясно осознает, где проходят границы Церкви, то, тем более, нет тех, кто видит гораздо более таинственные предметы, такие, например, как учение о Святой Троице, о Боговоплощении, о природе Божественной благодати. Но поскольку Бог не завистлив и дает свою премудрость всем ищущим ее, такое отнятие богословского видения будет означать, что оно стало для нас ненужным, что мы перестали к нему стремиться, что богословские истины реально, в нашей повседневной жизни, никакой роли не играют. Разве что мешают жить в свое удовольствие.

Но ведь врата адовы Церковь не одолеют! А это значит, что всегда будет живо и самосознание Церкви, ее богословие, ее экклезиология. Вопрос здесь только в том, кто останется с Церковью. Ведь не пребывающий в Истине не может пребывать в Теле Того, Кто назвал себя Истиной.

Впрочем, есть один очень простой способ проверить, кто во что действительно верит, а значит найти, где верные христиане, хранящие Истину Божию, и поэтому — где сама эта Истина. Это мысленный эксперимент. Представим себе, что за веру надо умереть, — как это постоянно, и не так давно на нашей родной земле, происходило. Сколько человек согласится умереть, лишь бы не молиться с еретиками? Я верю в то, что много. А сколько согласится ?­ умереть за противоположную веру, за то, что с еретиками молиться можно? Вопрос, кажется, риторический.

Ведь Истиной может быть только то, за что стоит умереть, и наоборот, не может быть истиной то, за что никто не захочет умереть. Поэтому, и экклезиология истинная только та, которую христиане готовы защищать до смерти, чтобы вечно жить со святыми в Церкви Торжествующей.

Игумен С.

http://www.pravaya.ru/look/16 774