 |
| Столетие.Ru | Владимир Дворкин | 19.01.2009 |
Договор об СНВ был заключен между Москвой и Вашингтоном еще в 1991 году и вступил в силу в 1994-ом. О значении этого документа и перспективах новых переговоров с американцами по проблемам ядерного разоружения «Столетию» рассказывает один из ведущих российских экспертов — генерал-майор, профессор, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, бывший директор 4-го ЦНИИ Министерства обороны, советник президента РФ по вопросам стратегической безопасности.
— Владимир Зиновьевич, Вы участвовали в разработке нашей позиции, в самих сложных переговорах с американцами. Чего мы добились и что, может быть, потеряли в результате этого договора?
— Ничего мы не потеряли, а зафиксировали и обеспечили баланс стратегических ядерных сил. Он тем более важен для нас в условиях несопоставимого экономического и военного превосходства США (в силах общего назначения). Для России это последний признак сверхдержавы, основа для продолжения стратегического диалога с США. Не менее важно то, что это первый Договор, по которому СНВ сторон сокращены вдвое (с 10 — 12 тысяч до 6 тысяч боезарядов).
— И что теперь — стороны освобождаются от своих обязательств? Процесс сокращения стратегических наступательных вооружений приостанавливается или будет продолжен?
— Процесс не прекращается, поскольку по Московскому Договору к 2012 году стороны должны иметь не более 2200 боезарядов на стратегических носителях. Другое дело, что в декабре 2009 года, если не заключить новый договор, прекратит свое действие уникальная система взаимного контроля. Договор СНВ-1 установил систему из 15 типов взаимных инспекций в течение каждого года и более 150 видов уведомлений. Такой транспарентности в сфере вооружений нет нигде в мире. Трёхстраничный Московский Договор о СНП не содержит такой системы контроля и полностью базируется в этом отношении на Договоре СНВ-1. Прежде всего по этой причине нужен новый договор, предусматривающий взаимный контроль.
— А какой сейчас расклад ядерных сил, сколько боеголовок у нас, сколько у американцев?
— В начале этого года по данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира в России на стратегических носителях развёрнуты 3113 ядерных боезарядов, в США — 3575. Это близко к тем данным, которые получены по результатам обмена информацией в соответствии с Договором СНВ-1.
— Не стоит, наверное, сбрасывать со счетов и другие ядерные державы?
— Других ядерных стран, конечно же, нельзя упускать из вида, но каждая из них имеет таких боезарядов примерно в 10 раз меньше. И когда их призывают включиться в переговоры о сокращении, они дружно говорят, что подождут. До тех пор, пока США и Россия не приблизятся к их уровню.
— Хиллари Клинтон, которую Барак Обама назначает госсекретарем США, уже заявила о намерении как можно скорее начать переговоры с Россией по ядерным делам. Это хороший знак?
— Не только Хиллари Клинтон, но Обама и даже Маккейн утверждали неоднократно, что новый договор о сокращении СНВ с Россией необходим. Я уверен, что новый договор об СНВ будет в конечном счёте подписан. Вопрос только в возможной продолжительности переговоров.
— Какие вы полагаете, могут возникнуть проблемы в ходе новых переговоров? О чем труднее всего будет договориться? И вообще — сложнее или проще все будет проходить, чем в советские времена?
— И проще и сложнее. Проще — потому что есть прецеденты и опыт, хотя носителей этого опыта осталось очень мало, как у нас, так и у американцев. У них, по-моему, даже меньше, чем у нас. Сложнее потому, что предыдущие договоры базировались на незыблемости Договора по ПРО 1972 г. Сейчас его нет, а между нами затянувшийся конфликт по поводу планов размещения нового района ПРО в Польше и Чехии. Предполагаю, что на начальных этапах переговоров Россия выдвинет пакет, включающий положения нового договора по СНВ в увязке с отказом США от ПРО в Восточной Европе или же с гарантиями безопасности этого района для СНВ России. Это будет очень крепким орешком для США. Вообще же для начала стороны представят в своих проектах Договора то, что можно назвать «запросными» вариантами, заведомо неприемлемыми для каждой из сторон. Затем пойдёт притирка позиций. Дальнейший ход переговоров будет в определённой степени зависеть от гибкости сторон, но главным образом от политической воли лидеров двух стран.
— Почему американцам удалось навязать определение «наиболее дестабилизирующего оружия» в применении к баллистическим ракетам наземного базирования и настоять на их непропорциональном сокращении нашей стороной? Таким образом, они существенно обескровили наш самый мощный и надежный потенциал. И вообще, что это за формула такая — дестабилизирующее оружие? Для нас это, быть может, американские БРПЛ или их стратегическая авиация.
— Никакого особого навязывания в этом вопросе не было. МБР наземного базирования до середины 80-х годов прошлого века не считались дестабилизирующим оружием, потому, что имели высокую выживаемость благодаря сильной инженерной защите в шахтных пусковых установках. Но когда точность попадания боезарядов вероятного противника возросла, они стали уязвимыми и превратились в привлекательную цель для разоружающего удара. А раз так, то мог возникнуть соблазн поскорее их применить, не дожидаясь атаки другой стороны. Это относится прежде всего к многоголовым МБР. Потому, что, например моноблочные МБР в шахтах не считаются дестабилизирующим видом, не очень привлекательная цель. Таким образом, не все наземные МБР считаются дестабилизирующим видов оружия, а только стационарные многоблочные МБР. А наши мобильные МБР, имеющие повышенную живучесть, никогда не считались дестабилизирующими, наоборот, это основное оружие ядерного сдерживания, как и стратегические подлодки, что позволяет сохранять стратегическую стабильность.
По Договору СНВ-1 нам действительно пришлось наполовину сократить наши самые мощные МБР с ракетами типа Р-36 (с 308 до 154), на каждой из которых по 10 боезарядов, но и американцы пошли на ряд уступок, благоприятных для нас. Нужно учитывать, что переговоры с США вёл Советский Союз, не уступавший США в военной мощи и влиянии на мировые события, поэтому уступки были практически равноценными.
— Мы говорим с американцами о сокращении ядерных вооружений. Но другие страны — третий мир и даже некоторые европейцы — призывают вообще сделать мир безъядерным. Когда-то Хрущев, и даже Горбачев, тоже выдвигали такую задачу. Как вы думаете, сегодня это утопия или достижимая цель?
— В 2007 году четверо известных и влиятельных американцев — Д. Шульц, Г. Киссинджер, С. Нанн и У. Перри, которых, для краткости, называют «бандой четырёх», выдвинули идею движения к безъядерному миру. Они не идеалисты и понимают, что это будет чрезвычайно долгий путь, требующий многих десятилетий. На этом пути необходимо сделать многие важные шаги, направленные на создание устойчивого режима ядерного нераспространения. Это хорошая идея.
Беседу вел Лев Паршин
