«Суета не идет на пользу молитве»

Протоиерей Василий Антипов

— Обрести духовника — это большое счастье, милость Божия. Первый наставник появился у меня в Московской Духовной семинарии, в которую я поступил в 1975 году. Это был архимандрит Иоанн (Маслов). Своим нынешним наставником считаю архимандрита Елевферия (Диденко), который служит в Самаре. В годы моей учебы в семинарии отец Елевферий занимал должность старшего помощника инспектора. Он тоже был духовным сыном архимандрита Иоанна. Кроме того, во время моей тринадцатилетней службы в Эстонии я часто ездил в Псково-Печерский монастырь к отцу архимандриту Адриану (Кирсанову). Он является духовником очень многих верующих людей. Мне посчастливилось часто бывать у него на исповеди, обращаться с вопросами. Считаю отца Адриана своим духовным отцом.

— Чем запомнился Вам Ваш первый духовник?

— Отец Иоанн был насельником Глинской пустыни. В 1961 году во время хрущевских гонений на Церковь ее закрыли. Но поскольку будущий архимандрит являлся тогда только послушником, его отпустили. Как рассказывал отец Иоанн, в милиции его строго напутствовали: «Езжай домой!». Но он отправился в Сергиев Посад. Окончил Московскую Духовную семинарию, потом академию. Да так в Лавре и остался. Преподавал, наставлял. Отец Иоанн был пастырем очень высокой духовной жизни. Строг и требователен прежде всего к себе. Очень искренний, благочестивый монах, батюшка этого же требовал и от своих духовных чад. А их у отца Иоанна было много. Один из центральных пунктов его духовных наставлений — образ послушания. Он требовал полного послушания. Своеволие, особенно на монашеском пути, считал совершенно неприемлемым. Строго испытывал совесть человеческую на исповеди. К нему на исповедь мы действительно шли, словно на Суд Божий. Очень стыдно было каяться два раза в одном грехе: конечно, это естественно для немощного человека, но когда я подходил к отцу Иоанну с тем же самым грехом, который однажды уже открывал, меня охватывал трепет. Хотя мы знали, что наш наставник не только строг, но и любвеобилен: никогда не упрекал человека в том, что тот повторяется в своем прегрешении. Он всех принимал с любовью, по-отечески, прощал, обещал молиться. Уходили мы от него утешенными, с облегчением в сердце.

— Вам довелось служить в Эстонии под началом будущего Патриарха Алексия II?

— Да. Первый раз я встретился с будущим главой Русской Церкви после выпуска из академии. Будучи митрополитом Таллинским и Эстонским, он предложил мне поехать в эту республику на служение. Но тут возникла проблема: согласно заведенному порядку, я должен был ехать туда, где родился. У меня на руках уже находилось направление в Оренбургскую епархию. Однако, будучи председателем учебного комитета, Владыка Алексий решение этого вопроса взял на себя. В Эстонии в то время остро ощущалась нехватка православных пастырей. После совета с молодой супругой и родителями я согласился. 24 июля 1983 года Владыка Алексий рукоположил меня в сан диакона в Александро-Невском соборе Таллина, через неделю состоялась моя священническая хиротония. А довелось служить мне в Богоявленском храме города Йыхви, где с 1951 по 1958 год служил сам нынешний предстоятель нашей Церкви. Он часто приезжал и в наш храм, и в соседний Пюхтицкий монастырь. Митрополит Алексий любил бывать на приходах, он любит службы.

К середине 90-х годов эстонские власти и местные националисты в унисон заговорили о прекращении всякого обучения в школах на русском языке. А у меня на руках четверо детей ученического возраста. В 1996 году я вынужден был вернуться в Россию. Покойный Владыка Александр, возглавлявший к тому времени Саратовскую епархию, тоже хорошо знал меня по годам студенческим: в то время он был архимандритом, инспектором Московской Духовной академии. Последний год моей учебы совпал с его назначением на пост ректора. Теперь мы встретились на Волге. Он принял меня с любовью.

— Через несколько дней исполнится три года со дня смерти Владыки Александра. Вы принадлежите к числу тех, кто общался с приснопоминаемым Владыкой достаточно часто. Каким Архипастырь остался в Вашей памяти?

— Еще в те годы, когда он был нашим наставником в академии, мы чувствовали, что наш инспектор относится к тем людям, которые предпочитают держать с окружающими дистанцию. Характерный пример: прежде на Рождество и на Пасху студенты приходили славить Христа прямо в квартиру к Владыке-ректору архиепископу Владимиру (Слободану), нынешнему митрополиту Киевскому и всея Украины. Придя ему на смену, Владыка Александр стал принимать нас в кабинете. Так же дарил подарки и благословлял, но в свою квартиру уже не приглашал. Это мы заметили с первого года. Студенты все замечают.

В епархии, состоя при Владыке секретарем, я узнал его глубже. Человек строгих правил, он строил свои отношения со светскими властями и церковной иерархией согласно своеобразной «табели о рангах». С подчиненными был строг, но справедлив. Решения о том, кого сместить, наградить или, наоборот, запретить, он не принимал беспричинно. Владыка всегда тщательно разбирался в том или ином вопросе, советовался, а потом прямо проговаривал свои доводы.

Показательны отношения Владыки Александра с представителями светской власти. Одно время он не встречался с ними вообще: пока помощь Церкви с их стороны оставалась лишь пустым обещанием — и Владыка избегал каких-либо «дружественных» встреч перед телекамерами. Отношения стали налаживаться в последние месяцы жизни Владыки. Губернатор Д.Ф. Аяцков присутствовал на последнем рождественском Архиерейском богослужении. Владыка пригласил его в алтарь, и он оставался там до конца службы.

Богословски очень образованный, Владыка Александр служил очень благоговейно. Не помню, чтобы он отвлекался на замечания или поучения. В церковной жизни он выделял богослужебную часть. «Священник должен быть прежде всего пастырем, духовным руководителем, а не строителем», — подчеркивал он не раз. За богослужебную часть архиерей спрашивал строже.

— Священник должен быть пастырем. Значит, не все ими в полной мере являются. Что же мешает? Какие, на Ваш взгляд, недостатки мешают духовному росту молодых священников?

— Проблема в том, что некоторые из них остаются невоцерковленными, не до конца понимают, что такое православная церковность. Взятые из современного мира молодые клирики зачастую рассуждают по-современному. Но в образ мысли большинства нынешних молодых людей не входит понятие борьбы с собой. Наоборот, в молодежной среде главенствует мысль о необходимости угождать своим желаниям, говоря христианским языком — страстям. У молодых священников, бывает, проскальзывают высказывания о желательности примирить самоугождение с христианскими требованиями. Но подобное в принципе невозможно. Не удивительно, что на этом основании у некоторых случаются конфликты с церковным служением, со своей совестью… На своих уроках пастырского богословия в Саратовской Духовной семинарии я учу воспитанников, что краеугольный камень христианской аскетики — борьба с самим собой — стоит во главе угла пастырского служения. То, чего мы требуем от своих пасомых — верующих людей, мы должны исполнять сами.

— Этот дух секуляризма, обмирщения угрожал Церкви всегда или это сравнительно новая проблема?

— В какой-то степени она существовала всегда. В первые три века христианства во времена гонений вера была как никогда крепка. Христиане с радостью шли за Христа на смерть. Но стоило Православию стать «общедоступным», вера ослабела. Появление общежительных монастырей, между прочим, стало и реакцией на общее понижение христианского духа. Монастыри процветали, потому что в них стекались многочисленные ревнители веры, не желающие мириться с наступившей духовной расслабленностью.

В годы советской власти, когда вера сначала искоренялась, а потом хулилась и высмеивалась, юноши, решившие посвятить свою жизнь церковному служению, были более испытаны, тверды. Сегодня молодой человек спокойно может поступить как в университет, так и семинарию — никто его не упрекнет. А ведь еще тридцать лет назад для того, чтобы поступить в духовную школу, надо было преодолеть немало препятствий. Особенно усердно их чинили тем, кто уже имел высшее образование. Потенциальных семинаристов могли повторно взять в армию под предлогом переподготовки. Таких случаев я знаю немало. Приходилось идти на хитрость. Мне, как и многим другим, прежде чем подавать заявление в семинарию, пришлось выписаться и сняться с военного учета. Таким же образом пришлось поступить и четверым моим братьям, которые вслед за мной пошли по духовной стезе.

Конечно, дух секуляризма усиливается во времена всяческих свобод, в том числе свободы вероисповедания. Но мы-то знаем, к каким последствиям рано или поздно приводит всеобщее своеволие.

— А какие другие недостатки современной духовной жизни Вас беспокоят?

— Духовное состояние прихожан. Без мирян Церкви нет. Но свобода всякой проповеди очень отразилась на людях. Недавние советские граждане, не имеющие христианской закваски, с разрушением «железного занавеса» получили разом информацию обо всех религиях, а чаще всего сектах. Отсюда — масса суеверий, разброд мнений или безразличие в конфессиональном отношении. Не будучи в состоянии разобраться, кому верить, обыватель не верит никому. Очень чувствуется: мятутся люди. В советское время такого не было. Если уж человек был верующим, ясно, что это православный. А сейчас начнешь разговаривать, а у собеседника в голове такая каша… Один, оказывается, у иеговистов побывал, другой оккультизмом увлекался, третий прошел курсы гипноза и биоэнергетики. Потом они поняли, что ищут Истину не там, стали православными христианами, но отпечаток нехороший на душе остался. По сути, такие искатели несут в себе духовную болезнь.

Хотя нет худа без добра. Площадь по-прежнему с ухмылочкой смотрит на человека в рясе, однако саратовцы в храмы идут. Я не имею в виду «пасхальных христиан», которые заглядывают в храмы раз в год. Растет число людей, крепких в своей вере. Обратите внимание, теперь всю ночную пасхальную службу до конца выстаивает большинство пришедших в церковь. Раньше конца праздничного богослужения дожидалась в лучшем случае треть.

Очень больной вопрос, который стоит перед священниками, — изыскание средств на строительство или ремонт храмов, молитвенных домов. Существует опасность уйти с головой в решение хозяйственных проблем. Особенно подвержены ей священники молодые, получившие назначение на вновь созданный приход. Уже организация приходской жизни: хора, молитвенного дела, богослужебной части — задача непростая, а тут наваливаются проблемы материально-технического обеспечения прихода плюс строительные заботы. Да и семью нельзя забывать. Молодой батюшка теряется. Суета не идет на пользу молитве.

Естественно, такую ситуацию в условиях Российской империи представить было трудно. Но тогда в церковной жизни существовала масса иных проблем. Мир всегда испытывал Церковь на прочность. Однако вопреки всем гонениям и шатаниям она стоит. Я вижу вокруг себя все больше молодых священников. Слава Богу, среди них немало благочестивых, искренне преданных церковному делу, даже, возможно, с большим будущим. Это отрадно.

Беседовал Владислав Боровицкий

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/01church/101.html