 |
| Екатеринбургская инициатива | Илья Хаськович | 16.12.2008 |
Кто-то где-то грубо просчитался, и самой дорогостоящей оргии в истории пришел конец
Ф.Скотт Фицджеральд «Отзвуки века джаза»
Добравшись до России, мировой финансовый кризис обернулся у нас кризисом ликвидности. Проще говоря, выяснилось, что у банков нет денег, чтобы обслуживать свои текущие обязательства перед другими участниками финансовой системы. При этом на самом деле со средствами у большинства российских банков всё в порядке, просто все они либо во что-нибудь вложены, притом в большинстве своем в стремительно обесценивающиеся американские бумаги, как корпоративные, так и государственные, либо розданы населению под потребительские кредиты. Об угрозе кризиса ликвидности заговорили еще в начале года, и тогда же министр финансов Алексей Кудрин заявил, что, если правительству придется выбирать бороться за повышение ликвидности или за низкую инфляцию, оно пожертвует инфляцией, но банки в беде не оставит. В итоге выбирать не пришлось: разразившийся в конце лета мировой финансовый кризис заставил российские финансовые власти забыть об инфляции вообще и сосредоточить свои силы на борьбе с кризисом ликвидности.
Взялись они за это сразу и очень активно. В течение сентября на рынок несколькими траншами было буквально выброшено около 300 миллиардов рублей. Эти меры дали краткосрочный эффект, благодаря чему в России пока не случилось крупных банкроств, а между банками ходят какие-то деньги и некоторые из них даже продолжают выдавать небольшие кредиты населению и промышленности. Эти относительные успехи имеют и оборотную сторону: золото-валютные запасы России, за последний месяц сократились на $ 25 миллиардов долларов. Тем не менее, этого всего было недостаточно для того, чтобы переломить кризисные тенденции, усугубляющиеся катастрофическим падением российского фондового рынка
И вот 7 октября в Кремле на совещании во главе с президентом Дмитрием Медведевым, было принято радикальное решение о выделении ряду банков кредита на сумму 950 млрд руб. на срок не менее чем на пять лет. Падающие индексы РТС и ММВБ резко поднялись в цене, как и акции российских банков и компаний по всему миру.
Было решено, что Центробанк выделит Сбербанку — до 500 миллиардов рублей, а остальным выделят через ВЭБ 450 млрд руб., из которых ВТБ получит 200 млрд., а Россельхозбанк — 25 млрд.
Эти решения вызывают немало вопросов. Прежде всего, многих наблюдателей беспокоит тот факт, что финансовые власти России на данный момент используют как раз американский подход к выходу из кризиса, представляющий собой выдачу крупнейшим банкам кредитов на более или менее заранее оговоренных и льготных условиях. Это позволяет им решить свои проблемы с ликвидностью или вообще (как это и происходит сейчас в США) избежать полного банкротства. Собственно, похожие на предпринятые сегодня в России меры по выходу из кризиса предполагает и пресловутый «план Полсона», разница, по большому счету, лишь в масштабах выделяемых сумм. При этом ни в России, ни за океаном и речи не идет о возможной полной или хотя бы частичной национализации нуждающихся в государственной помощи банков. Здесь важно отметить, что и американский «план Полсона» предусматривает выкуп на государственные деньги именно акций и долговых обязательств проблемных финансовых институтов, многие из которых сейчас стоят дешевле той бумаги, на которой они напечатаны, а не собственно национализацию самих банков и инвестиционных компаний.
Расчет и американских и наших финансистов строится на том, что после окончания кризиса, которое должно наступить как раз в результате масштабных вливаний на финансовый рынок государственных средств, эти акции поднимутся в цене, и государство сможет вернуть свои деньги. В свою очередь и российские финансовые власти рассчитывают на возврат выделенных сегодня кредитов в «лучшие времена», которые, правда, могут и не наступить.
Другой подход выбрали в странах Евросоюза. Там сегодня фактически национализируют пострадавшие от кризиса банки и финансовые компании, не стесняясь обвинений в социализме. И такой «незашоренный» неолиберальными догмами подход позволяет пока достигать лучших результатов. Достаточно взглянуть на крах завязанных на США азиатских рынков, на стремительное падение индекса Доу-Джонса и на значительно менее резкие колебания котировок в Европе. Плюс к этому у европейцев появилась возможность скупать акции американских компаний, чем они активно пользуются. Американские власти в этой ситуации можно понять: у них просто нет достаточного количества денег и властных ресурсов, чтобы покупать собственную экономику, поэтому им только и остается что вбрасывать все новые деньги в пожар глобального кризиса, надеясь, что это позволит сохранить хоть что-то. Во многом сейчас уже идет речь не только о спасении американской экономики, но под вопрос поставлено существование США как серьезного мирового игрока.
Гораздо больше вопросов вызывает политика российских финансовых властей, располагающих значительными возможностями влиять на ситуацию, но опасающихся пока даже упоминать слово «национализация». Правда, надо учитывать, что в России сейчас большинство крупных банков и так, во всяком случае формально, являются полугосударственными организациями.
Главная опасность в том, что нам может быть навязано представление о том, что у нас такой же кризис, как и в США, разница только в масштабах. Но разница в том, что в США кризис свой и давно назревавший, Россия же страдает от проблем, не связанных с состоянием ее собственной экономики, а, наоборот, возникших от того, что ее финансовая система оказалась слишком тесно завязанной на американском рынке спекуляций и теперь этот рынок тонет сам и тянет за собой наши банки, которые расплачиваются в том числе и за нежелание финансировать реальную экономику. Не забудем, что и само государство не избежало искушения поучаствовать в заокеанской финансовой пирамиде, вкладывая день золото-валютного резерва и стабилизационного фонда в казавшиеся еще недавно такими надежными акции американских инвестиционных компаний и пенсионных фондов. Теперь эти деньги обслуживают увеличивающийся с каждым днем внешний долг США. Парадокс состоял в том, что, активно привлекая в нашу экономику иностранные инвестиции, ни российские власти, ни российский бизнес сами не спешили туда активно вкладываться, предпочитая легкие и быстрые успехи в США долговременным инвестициям на Родине.
В результате, после того, как иностранный капитал был вынужден под влиянием глобального кризиса выводить свои деньги отовсюду, откуда это еще возможно, в том числе и из России, а деньги наших банков, наоборот, «застряли» или «сгорели» на Западе, относительно успешно развивавшийся в последние годы реальный сектор российской экономики уже начал ощущать последствия финансового кризиса, фактически навязанного России. Так, например, группа «ГАЗ» с 6 по 10 октября 2008 г. приостановила работу ряда подразделений Горьковского и других заводов холдинга. Банки притормозили кредитование, свернули ряд розничных программ, начали экономить: от рекламы до зарплаты.
Конечно, сейчас в разгар кризиса ликвидности государству не остается ничего другого, кроме как насытить рынок деньгами, пусть даже и таким несколько неуклюжим способом, как фактически неограниченное кредитование его ведущих участников. Однако как только (в чем практически нет сомнений) Россия преодолеет острую фазу этого кризиса, необходимо будет задуматься над кардинальной перестройкой всей финансовой системы страны, чтобы она была способна направлять появляющиеся в ней деньги на развитие своей собственной страны, а не выбрасывать их на иностранные рынки в надежде на легкий успех в чужих играх. В конце концов большинство граждан России еще в 90-е поняли, что настоящую прибыль от финансовых пирамид получают только их организаторы. Видимо, пришло время понять это и нашим банкирам.
Новая экономика
Однако то, что произошло, не только вина наших банкиров, но и их беда. В условиях построенной за последние тридцать лет глобальной неолиберальной экономики, когда участие государства в управлении своей собственной финансовой системой минимизировано, практически неконтролируемые капиталы всегда будут стремиться туда, где они смогут легче и быстрее увеличиться. Таким местом в последние десятилетия стали США. Экономическая революция, произведенная в начале 90-х администрацией Рейгана, превратили эту страну во всемирный пылесос капиталов, втягивающий в себя деньги со всего мира. Другим мировым центром глобальных финансовых спекуляций стал лондонский Сити, после того, как в начале 80-х правительство Маргарет Тэтчер открыло прямой доступ иностранным банкам на финансовый рынок Великобритании.
Собственно говоря, Рейган и его советники не сделали ничего особенного, они просто искали способ привлечь средства, чтобы преодолеть экономический спад, который в течение почти всех 70-х годов переживал западный мир, когда промышленность не выдерживала конкуренции с поднимавшими голову «азиатскими тиграми» и другими странами третьего мира, обладавшими значительно более дешевой рабочей силой. Администрация Рейгана резко подняла ставки по кредитам и одновременно значительно понизила налоги на сверхприбыли, кроме того, были значительно либерализованы правила ввода и вывода иностранного капитала из страны. Государство, в свою очередь, обязалось минимально ограничивать свободу действия участников рынка. К тому же США были тогда крупнейшим мировым рынком, возможности которого потребить все и вся казались практически безграничными. Это привело к тому, что все стали стремиться «дать Америке в долг», поскольку это было крайне выгодно и обеспечивало серьезный доход, без больших усилий и риска. При этом однажды пришедшие в США капиталы чаще всего оставались там навсегда, поскольку полученная на американском рынке прибыль снова вкладывалась в акции и другие ценные бумаги на биржах Нью-Йорка и Чикаго.
Эта система, получившая тогда название «рейганомики», а позже в 90-е переименованная в «новую постиндустриальную экономику», просуществовала с небольшими изменениями до нынешнего кризиса и привела к ряду глобальных экономических и политических последствий.
Прежде всего, она привела к тому, что США стали крупнейшим мировым должником, поскольку весь мир стремился одолжить им свои деньги. Взамен инвесторы получали акции американских компаний и государственные ценные бумаги, обеспеченные их же деньгами. Притом среди этих акций все возрастал процент ценных бумаг финансовых компаний, управлявших все теми же заемными средствами, поскольку «новая экономика» резко ускорила процесс вывода реальных производств в развивающиеся страны и привела к практически полному уничтожению американской промышленности.
Другим последствием стало резкое усиление роли доллара в мировой экономике, одновременно с его фактической виртуализацией, так как платежеспособность американской валюты обеспечивалась теми же самыми ценными бумагами. Фактически доллар стал одной из них. Доллары были нужны всем, поскольку только на них можно было купить американские ценные бумаги, в долг США брали только в собственной валюте.
Кроме того, до небывалых размеров выросла и роль в мире самих США. Страна, в которую были вложены почти все деньги мира, была нужна всем, при этом транснациональный капитал, вкладывавшийся в Америку, нуждался в том, чтобы она была не просто сильной, а самой сильной, чтобы именно она определяла правила игры в мире.
Одновременно изменился характер эксплуатации, которая лежит в основе любого экономического развития, она стала из производственной потребительской, о чем мы уже писали в мае этого года в статье «Время продавца». Свободный капитал, вкладывавшийся в американский фондовый рынок, мог формироваться только в результате постоянного роста потребления, который было необходимо всё время стимулировать. Индекс потребительской активности стал одним из главных экономических показателей. Главным потребителем, естественно, оказались сами США.
Кроме того, «новая экономика» требовала наличия дешевых ресурсов, и здесь она уже напрямую перетекала в политику, так как для того, чтобы появились дешевые ресурсы, нужно, чтобы те, у кого они есть, были согласны продавать их по сходной цене. Такими ресурсами являются не только сырье и энергоносители, которые всю вторую половину 80-х и 90-е годы стоили, несмотря на отдельные колебания, довольно дешево, но и рабочая сила, включая сюда и высококвалифицированные кадры.
Однако успехи «рейганомики» не были бы столь масштабными, если бы не радикальные изменения, произошедшие в мире на рубеже 80-х и 90-х годов. История капитализма вообще показывает, что бурный экономический подъем всегда возникает после глобальных политических катаклизмов, когда пред теми странами и силами, которые вышли из них с наименьшими потерями, а нередко даже и остались в выигрыше, открываются совершенно новые возможности. Правда, столь же неизбежно этот подъем всегда заканчивается масштабным кризисом, создающим предпосылки для нового передела мира. Так было в 20-е годы, когда экономический бум в США, вошедший в историю под названием «Век джаза», был обеспечен фактическим разграблением проигравшей Первую мировую Германии. Когда из побежденных было выжато всё, что можно и даже больше, и приток дешевых ресурсов резко сократился, «век джаза» закончился Великой Депрессией, охватившей не только Америку, как это принято считать, но и все крупнейшие европейские державы.
Не меньший экономический подъем испытывали США и после Второй Мировой войны, но и он сменился затяжной рецессией американской экономики, начавшейся в 1973 году после инициированного ОПЕК нефтяного кризиса и продолжавшейся до начала 80-х годов.
Точно так же заканчивающийся сейчас почти тридцатилетний период беспрецедентного экономического роста не был бы возможен без краха СССР и всего социалистического блока. К этому стоит добавить, что и страны третьего мира в результате этого краха остались один на один с Западом. В результате конца Холодной войны западные транснациональные компании получили доступ на новые огромные рынки и, что не менее важно, доступ к новым источникам дешевых ресурсов. Страны бывшего Восточного блока фактически оплатили двадцатилетний беспрерывный рост мировой экономики. На этом фоне немецкие репарации после Первой мировой войны смотрятся уже довольно скромно.
Конец «века джаза»
По большому счету, эффект от победы Запада в Холодной войне начал заканчиваться уже к началу нынешнего десятилетия. Именно тогда начался новый рост цен на энергоносители и пошел процесс удорожания ресурсов вообще. На этой волне в мире стали появляться новые центры силы, в том числе Россия и Бразилия. Масштабный вывод производств за пределы стран Запада превратил в мощные индустриальные державы Индию и, в особенности, Китай, который стал мировой сборочной фабрикой. Эти страны эксперты уже обозначают аббревиатурой БРИК и видят в них новых потенциальных мировых лидеров. Сюда же можно добавить и нефтяной Иран. Все эти страны, помимо всего, стали оттягивать на себя с американских рынков значительную долю капиталов, при этом, правда, продолжая финансировать по разным причинам США, размещая там образовавшиеся у них от полученных сверхдоходов свободные средства. Так для того же Китая платежеспособность США необходима для сохранения крупнейшего рынка сбыта своих товаров. Тогда же, с введением в 1999 году евро, впервые после Второй мировой, заявил о себе как о крупном самостоятельном экономическом игроке и Евросоюз.
Все эти процессы привели к уменьшению притока заемных капиталов на американские рынки, что и привело их к нынешнему краху. Однако крах финансовых рынков для США -это еще полбеды, поскольку реальный кризис в американской экономике длится уже не один год. Так, например, средний уровень зарплат на рынке труда снижается уже с 2005 года, а нынешнему ипотечному кризису предшествовало многолетнее медленное падение цен на жилье, что говорило о том, что, несмотря на продолжающийся потребительский бум и все увеличивающееся количество выдаваемых на самых льготных условия кредитов, реальная платежеспособность американцев падает.
В этих условиях, США было необходимо ограничить многие расходы и сосредоточиться на решении своих экономических задач, прежде всего, уменьшить катастрофический (порядка 11 триллионов долларов) внешний долг. Что, кстати, и обещал сделать в своих предвыборных обещаниях в 2000 году Джордж Буш. Однако именно своеобразное устройство современной американской экономики делало невозможным для США прекращение мировой экспансии, мировое лидерство, ведь это — главный инвестиционный ресурс Соединенных Штатов. Для привлечения все новых капиталов им постоянно необходимо доказывать, что они сильнее всех, что требует все новых и новых затрат.
Как только на фоне появления в мире новых центров силы, прежде всего стран БРИК, мировое лидерство США оказалось под вопросом, приток капиталов на американские рынки уменьшился и наступил крах. Симптоматично в этой сложнейшей ситуации и поведение американской политической элиты, своей безответственностью напоминающей нашу элиту 80−90-х годов. Маневры в Конгрессе вокруг плана спасения экономики, названного в прессе «планом Полсона» по имени министра финансов США, показали полную неспособность американских политиков думать о чем-либо, кроме своих собственных интересов. Ведь тот, кто заранее знал, что план будет сначала, вопреки всеобщей уверенности в его успешном прохождении через конгресс, отвергнут, а затем, спустя несколько дней все-таки принят, смог заработать на колебании курсов акций миллиарды долларов. Трудно предположить, что таких людей не было, в том числе и среди самих конгрессменов и их друзей из мира бизнеса.
Впрочем, так бывает всегда, когда рушится финансовая пирамида: кто-то знает больше остальных и успевает вовремя вывести из нее свои деньги, да еще и выиграть на ее крушении, и так же бывает всегда, когда рушится империя — ее элиты в это время оказываются неспособны думать ни о чем, кроме своих собственных интересов.
Так или иначе, очевидно, что результатом нынешнего кризиса, который, судя по всему, не достиг еще своей самой высшей точки, будет глобальный передел мира, жертвой которого станут, скорее всего, сами США. На их обломках и начнется новый экономический рост.
