Любимое слово — кризис

Взгляд из Эрмитажа

В постсоветской России кризис — любимое слово. И это внушает некоторый оптимизм. Кризисов у нас было много. Когда зарубежные коллеги интересуются, что мы в создавшейся ситуации собираемся делать, я говорю: у нас был жесточайший кризис на протяжении 10 лет. Главное, он научил нас тому, что кризисы приходят и уходят, и еще, как в этих условиях жить.

Теперь говорят, нет худа без добра: денег не будет, это спасет Петербург от строительства уродливых зданий. Отчасти это правда, но наш город каким-то мистическим образом сам умеет себя защищать. Когда Наполеон напал на Россию, он пошел на Москву, хотя Петербург было легче захватить. И когда произошла революция, наш город отправил правительство в Москву, тем самым себя спас от множества потрясений и изменений. Можно продолжить мысль: финансовым кризисом Петербург защищает от уничтожения свой исторический облик.

Сейчас самое время вспомнить о том, какую роль играет культура в условиях кризиса. Я не раз говорил, что она может играть роль той этической силы, которая поддерживает человеческий дух, помогает выживать.

Учреждения культуры в любом случае никуда не денутся. Музеи работали и будут работать. Точно так же будут работать театры. Пока неизвестно, какой степени неприятности нас ожидают. Вероятно, они будут серьезными. Но в общих чертах ясно, как из кризиса выходить, тем более что это предстоит делать всем миром. В 1990-х было гораздо сложнее, тогда ощущалась полная бесперспективность. Можно было представить, что конца падению не будет, все рухнет. Когда я говорю, что мы защитили музеи от приватизации и разбазаривания, многие считают это преувеличением. На самом деле мы стояли на грани катастрофы. Культурное наследие вполне могло перейти в частные руки, не раз поменять владельцев и уйти за границу.

В состоянии полной бесперспективности оставалось одно — спокойно работать. У людей это создавало ощущение, что костяк культуры — музеи, театры сохраняют стабильность. Более того, театральные и музейные эксперименты, которые придумывали деятели культуры, чтобы выжить, показывали, что есть сильный потенциал.

Что значит выживание учреждений культуры в таком городе, как Петербург? Это рабочие места. Мы никого не увольняем и увольнять не собираемся. Другое дело, что у нас маленькие зарплаты, а увольнение грозит людям с очень большими зарплатами. Признаться, всегда возникало недоумение от того, что клерк в банке должен получать больше, чем доктор наук, работающий в музее.

В сфере культуры рабочие места сохраняются, а для горожан остается возможность потребления доступных ценностей. Да, вы не сможете купить машину, но прийти в музей на выставку сможете всегда. В театрах и в Филармонии сейчас тоже доступные билеты. Все это создает оптимистический настрой и ощущение, что трудности пройдут, как это уже было.

Еще один важный момент. Экономика культуры будет работать в условиях кризиса, потому что это экономика, сочетающая государственные, частные деньги и собственный заработок. Может быть, изменится соотношение сумм. В последние годы мы получали 60 — 70% государственных субсидий, добавляли собственные заработки и привлекали средства доноров. Вероятно, средства доноров сократятся. Правда, пока этого не произошло, мы про-
должаем получать гранты. И государство на этот год все обязательства выполнило.

Музейная экономика — часть инфраструктуры города. Повторюсь, одновременно она создает оптимистическую атмосферу, рабочие места и недорогое потребление. Музей может работать в условиях кризиса и потому, что не берет кредиты. Большая экономика построена на кредитах. Все стали процветать и брать огромные кредиты. Теперь многие не могут их отдать. Музеи по одежке протягивают ножки.

Думаю, культура в ХХI веке будет влиять на экономику больше, чем она это делает сейчас. Грубо говоря, образованный человек лучше руководит учреждением, принимает более правильные решения. Кризис даст возможность показать, где принимались правильные решения, а где нет. Скорее всего, больше ошибок будет у людей малокультурных.

Так, в ХХ веке все поняли: чтобы строить современные инженерные системы, надо смотреть на животных и природу. На первый взгляд, там все кажется неуклюжим, а на самом деле работает лучше, чем машины, придуманные людьми. Так и в вопросах, связанных с культурой.

В последнее время многие любят употреблять термин «архитектура», рассуждая об экономике, политике и о чем-то другом. Было время, когда в тех же случаях произносили слово «анатомия», а потом «археология». Теперь популярна архитектура. Люди обращаются к схемам, которые не просчитываются арифметически. Красивое решение будет правильным. Когда людей «ломают через колено», используют рейдерство — решение некрасивое. Такие решения приводят к экономическим кризисам.

В условиях кризиса культура в очередной раз должна показать, что она является лучшей идеологией и лучшей национальной идеей. Она генерирует экономические идеи, не слишком прибыльные, но функционирующие в сложных условиях. Культура может служить критерием для принятия правильных решений. Простой пример: некрасивые строения в городе губят экономику туризма.

С другой стороны, для самих учреждений культуры в условиях кризиса возникает риск стать объектами очередных попыток захватов. В России мало кого привлекает прибыль меньше 100%. У людей, привыкших к большим доходам, возникает ощущение, что где-то лежат большие сокровища, которыми хорошо бы поживиться. Найдется много желающих эти сокровища контролировать и на них зарабатывать. Так было десять лет назад, когда появлялись
совместные предприятия. Бизнесменам без году неделя тогда казалось, что они умеют лучше управлять.

Очевидно, мы вернемся к небольшим, но гарантированным доходам сотрудников. Глобальных катастроф быть не должно, если государство будет выполнять свои обязательства. Многие важные элементы музейной экономики придется усовершенствовать.

Как это будет происходить в жизни? Сейчас вся бюджетная сфера переходит на новую систему оплаты труда. От того, как мы с ней развернемся, будет зависеть, поможет ли она выйти из кризиса. По идее, это возможно. Основной смысл новой системы заключается в том, что бюджетные учреждения получают некую сумму, которая не уменьшается при сокращении количества работающих. В ней заложены стабильные оклады и большое число стимулирующих надбавок. Система надбавок позволяет администрации платить тем, кто много работает, значительно больше, чем тем, кто трудится «от, а до я». Мы применяли эту схему и при прошлом кризисе, когда появилась возможность опираться на внебюджетное финансирование из средств, заработанных музеем. Это необязательно должно вести к уменьшению количества сотрудников. Больше будут получать люди изобретательные, умеющие находить способы, каким образом музею выжить: как делать хорошие выставки, укреплять связи внутри страны и за рубежом, привлекать спонсоров… Мы
должны делать так, чтобы инициативность возросла.

При прошлом кризисе сначала все плакали, потом засучили рукава и принялись за работу. Музеи превратились в центры культуры, досуга, идеологии, коммерческой деятельности… Они не только выжили, но и стали более значимыми в общественном сознании.

Учреждения культуры давно научились превращать проблемы в возможности. Важный момент — наличие опыта. Надо только не забывать, что все это мы уже проходили. Недавно с одним из западных коллег мы говорили о том, как хорошо, когда есть преемственность. Ты знаешь, что такое кризис и как себя вести. Для Запада кризис — ситуация новая, она сильно ударяет по меценатским программам. Мы хорошо развили систему доноров, но она составляет небольшую часть наших денег. На Западе другое соотношение, сейчас программы сокращаются сильно. В какой-то степени это даже неплохо, музеи начинают делать выставки из собственных коллекций. Для нас это всегда было важным принципом, не связанным с деньгами. У Эрмитажа большую часть выставок составляет ротация из наших коллекций. Коллекции громадные, их надо показывать людям. То же самое начинает происходить в музеях мира.

Когда был первый кризис, мы учились у западных коллег, как добывать средства. Теперь коллеги учатся у нас.

Сейчас, с одной стороны, газеты, телевидение нагнетают обстановку, с другой — нас уверяют, что ничего особенного не происходит. Ясно, что будет трудно. Особых условий нам никто создавать не будет. Думаю, надо исходить из того, что нечто подобное мы однажды проходили. Надо жить так, как жили прежде. Стараться делать свое дело хорошо. Бессмысленно стонать и рыдать. Все давно убедились: тому, кто плачет и стонет, не помогают ни судьба, ни люди. Это один из заветов фандрейзинга. Нищему подают мало. Успешному, но нуждающемуся в помощи дают значительно больше.

Пока не все понятно, наверняка придет пора разбираться, кто выиграет на кризисе. Надо быть настороже, но использовать ситуацию, чтобы культура поддерживала людей, город и экономику. Она всегда это делает. Культура это этика, экономика и критерий эффективности принятия решений.

http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10 254 592@SV_Articles