 |
| Правая.Ru | Илья Бражников | 13.01.2006 |
Владимир Карпец в своей удивительной книге (Русь, которая правила миром, или Русь Мiровеева. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005), настоящем интеллектуальном бестселлере, берется за гуж, который не потянуло большинство историков. И не только историков. Он берется объяснить смысл слова «русь». Следуя имяславию инока Андроника (А.Ф. Лосева), правильно объясненное имя открывает сущность — по крайней мере, русской истории, но Владимир Карпец не останавливается на этом. С истинно поэтическим дерзновением и вдохновением он открывает русским ключом таинственные двери мiровой истории, или Руси Мiровеевой. Благосклонный читатель книги Карпеца оказывается в положении знаменитого чеховского Студента, для которого прошлое оказывается связанным с настоящим «непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой».
Историософии Карпеца не чужды леонтьевские эстетика и драматическое начало. Незримые судьбы Промысла ведут сквозь века, наряду с Богоизбранным народом, Богоизбранный род Царей. И если народ враждует со всем остальным, забывшим Бога человечеством, то Царский род ведет брань с безчисленными революционерами и узурпаторами, в свою очередь, пытающимися извести его. То здесь, то там происходят открытые столкновения: вот ахейцы осаждают Трою, а вот Александр Македонский подчиняет разложенные демократией, содомией и сатанизмом народы; великий Константин создает христианскую Империю, а коварные мажордомы-Каролинги насильственно остригают длинные власы — знак Царственного рода Меровингов…
В рамках этой метаистории (в ключевых аспектах существенно анти-андреевской — антилиберальной и антидемократической) история оживает и оказывается кровно и родственно близкой: события в Трое и Западной Европе VII—VIII вв. ощущаются как непосредственно связанные с нашей историей, и даже лично с каждым из нас. Не припомню, чтобы хоть одна историческая книга достигала подобного эффекта.
Впрочем, могут возразить мне, ни один серьезный историк и не ставит себе таких безумных задач — связать воедино всю мировую историю. Данная задача скорее пристала поэту. Что ж: в таком случае поэзия знает об истории больше, чем серьезные историки. Вспоминается романтическое: историк — пророк, обращенный в прошлое. Да, в данном случае определение вполне уместно. Владимир Карпец — историк в том смысле, как понимали это немецкие романтики: то есть, историк, поэт и пророк в одном лице. И, надо сказать, по отношению к материалу, которым занимается Карпец, такое сочетание качеств исследователя адекватно. Карпец обращается к таким периодам истории, от которых очень мало осталось (или не осталось совсем) документальных свидетельств, где требуется прежде всего правильная интуиция и немножко гениальности. И то, и другое в достаточной мере присуще автору книги.
Пересказать авторскую концепцию истории было бы несложно: она проста. Но лучше не формулировать ее логически связно, а с удовольствием читая эти увлекательные тексты-расследования, обнаруживать отдельные черты этой концепции и следить, как они то едва мерцают, то вспыхивают и озаряют пространство мысли, подобно гераклитовой молнии. Эта книга так и пишется — от одного озарения к другому.
Остановлюсь лишь на некоторых выводах (которых в книге Карпеца, конечно, нет: он предпочитает поэтику намека — умный обо всем додумает сам).
В противовес киевскому вектору русской истории, который сегодня в руках украинских манипуляторов-сепаратистов породил незалежную неньку-Украину на месте Киевской Руси, Карпец начинает русскую историю от новгородской колыбели — с чем невозможно поспорить, ибо именно туда на княжение приходит князь Рюрик.
Новгородская и Киевская Русь в начале истории скорее конкуренты: в Киеве проявляется влияние степи и зависимость от Хазарского каганата. Карпец утверждает раннесредневековое единство Северной Европы, основанное на родстве — как физическом, так и духовном. В частности, Северная Европа объединена Святоандреевым Православием. Это, собственно, и есть истинная, царская Европа, которой противостоит торгово-степной и феодальный Юг. Россия в трудные моменты для своей государственности действует именно через старый центр-исток — Северо-Запад. Оттуда Рюриковичи, но оттуда и Романовы — как первые, так и последние: дети датских и немецких принцесс, принявших Православие.
Всё это проливает совершенно особый свет на сегодняшние события, когда команда «питерских чекистов» в обход прельщенного и мятущегося Юга начинает воссоздавать Империю через строительство газопровода «Голубой поток», который пройдет по дну Балтики и, возможно, создаст новое европейское единство. Похоже, Карпец прав в том, что это единство может быть только антикатолическим, антидемократическим и антибуржуазным.
В противостоянии торговой марке антихриста (666) может выступить только Царь.
Обычно говорят: будет Царь, если заслужим. А не заслужим — так погибнем. Но книга Карпеца подсказывает иной ход мысли: не погибнем, если восстановим Царство. Погибнем, если не найдем себе настоящего Царя… Необходимо соблюсти лишь два условия: Царь должен быть истинно Царского рода и строго православного вероисповедания.
Чтобы вести серьезную игру (например, строительство того же северного газопровода), необходимо иметь серьезные козыри на руках. Такой козырь, как, например, потенциальный правитель Северной Европы. Иначе этот блеф будет разоблачен, и мошенники выведены на чистую воду — где-нибудь в Голландии — со всеми вытекающими для России последствиями. И вся работа окажется сделанной в итоге «под английскую королеву». Не имея в запасе Царя или Великого князя, вести такую игру опасно.
Будем надеяться, что те, кто строит новую Империю, прочтут книгу Карпеца и поймут это. И нам всем, русским (то есть «царским») людям пора браться за восстановление Царства. Дабы исполнились пророчества наших святых и мы достойно завершили эту несколько затянувшуюся земную историю.
