 |
| Правая.Ru | Кирилл Фролов | 13.01.2006 |
Такая постановка вопроса закономерна. Подавляющая часть элиты, мыслящих людей, хочет совместить ценности России и свободы. К счастью, либералы оттеснены от власти, так как они не приемлют идеи абсолютного суверенитета России и воссоединения разделенной страны и русского народа — самого большого разделенного народа в мире. К счастью, не пришли к власти и радикальные националисты — давать им «порулить» в высшей степени непатриотично, они могут наворочать таких дел, что от России камня на камне не останется.
Каких? А вот пример Украины. Нет больших помощников в деле реализации национальных интересов России, чем федерализация Украины, нейтрализация антироссийских геополитических идей, где бандеровские крикуны — ходячее доказательство нашей правоты. То же и авторы писем «5000», все эти парни со свастиками — это повод для компрометации политики национально-государственного возрождения России. Таким образом, реализация тезиса «И Россия, и свобода» и является панацеей. Именно национально-демократическим путем пошла постнацистская Германия и добилась возвращения в число мировых держав. Пункт о том, что немецкий народ является разделенной нацией, был включен в послевоенную Конституцию ФРГ. Тогда тоже было немало скептиков, которые говорили об утопичности воссоединения Германии, и у них был веский повод — два немецких государства, ФРГ и ГДР, были идеологическими антиподами, принадлежали к противостоящим военно-политическим блокам, их население подвергалось массированной пропагандистской обработке друг против друга, две части Германии были разделены железным занавесом, по сравнению с которым срочно забиваемый «оранжевый забор» между Великороссией и Малороссией является картонным. Однако политическая воля германской элиты привела к тому, что при первой возможности страна и народ воссоединились.
Поэтому разговоры о том, что Украина и Белоруссия «ушли навсегда», следует считать пораженческими и беспочвенными.
Очевидно, что искомый национально-демократический синтез возможен только в случае опоры власти и элиты на историческую национально-государственную почву России, немыслимую без православной традиции. Это путь национальной демократии и национального капитализма, в противовес капитализму компрадорскому, олигархическому. Национально-демократическая традиция опирается на опыт земских церковно-народных Соборов 16−17 веков, Симфонии Церкви и государства. Помимо собственно мистической, роль Церкви была и гражданской — право печалования Патриарха перед Царем было признанием такой роли, церковно- общественно- государственные «Земские Соборы» были и формой парламентаризма, и проявлением гражданского общества.
Очевидно, что именно такой путь является безальтернативным — любые попытки ломать этноконфессиональную идентичность России, изобретать немыслимые велосипеды типа «русского ислама» или «протестантской реформации» России добьют страну.
Каким образом может выглядеть такая Симфония в современных исторических условиях?
Означает ли это непременное изменение статуса России как светского государства? На мой взгляд, вовсе нет. Весь вопрос — в интерпретации термина «светское государство». Наши «смердяковы» интерпретируют такой статус как продолжение политики государственного атеизма и «равноудаленности конфессий». Между тем, большинство светских демократических государств Европы признают роль доминирующей конфессии, либо предоставляя ей статус государственной Церкви, либо заключая с ней политико-социальное соглашение -«Конкродат». Добровольное преподавание в школах основ вероучения доминирующей Церкви является нормой и подвергается атакам только со стороны троцкистов- леворадикалов.
Тот факт, что в России продолжается попрание прав ее православного большинства, является фактором, опрокидывающим любую политику по стабилизации государства. Действительно, во всех странах Восточной Европы проведена реституция церковной собственности, в России храмы передаются «в бессрочное пользование», либо не передаются вовсе. Мало того, предпринимаются попытки свернуть преподавание культурологического предмета «Основы православной культуры» в стране, где около 90% населения идентифицируют себя как православные. К Православию принадлежит большинство народов России — русские, осетины, чуваши, мордва, якуты и т. д. Спекуляции на тему степени их религиозности смешны — это дело Церкви решать, кто к ней принадлежит, а кто нет. За эти годы официально от Церкви было отлучено только несколько человек — это бывший Киевский митрополит Филарет Денисенко (за учиненный им кровавый раскол), бывший священник Глеб Якунин (ставший клеветником Церкви), глава комитета по делам религий Приднестровской республики Заложков (пытавшийся пролоббировать антицерковный законопроект) и прокурор из Вологограда, но с него отлучение снято. Всех остальных десятков миллионов людей, которые зачастую не могут жить полноценной церковной жизнью только потому, что в спальных районах мегаполисов нет храмов, от Церкви никто не отлучал.
Помимо мира с собственной историей и собственным народом, современная форма церковно-государственного партнерства явится не только важной составляющей столь необходимого национального консенсуса. Такое партнерство необходимо еще и потому, что существует целый ряд общенациональных кризисов, которые общество и государство без Церкви не преодолеют. Особенно хочу подчеркнуть, что предлагаемое социальное действие Православия предполагает не грубое насилие, но «теургию», преображение жизни. Не новую войну, а, наоборот, демонстрацию обществу того, что ряд его ключевых кризисов невозможно преодолеть без Церкви.
Во-первых, это интеллектуальный кризис, преодоление в общественной жизни мнимой антитезы личного и общественного, национального и вселенского. Проблема личности, ее свободы и прав имеет источник именно в православной антропологии, из догмата о богосозданности и уникальности человеческой личности. Не было бы Церкви — не было бы такой тематики. Отрицание уникальности человеческой личности, рабство и т. д. — все это следствие нехристианства, язычества, антропологического дарвинизма.
Предлагаемое в качестве формы участия православного сообщества в строительстве гражданского общества «Богословие политики» следует рассматривать в русле концепции «Неокаппадокийского синтеза» о. Георгия Флоровского, воцерковления всех тех культурных богатств (в т.ч. их социально-политического наследия), что выработало человечество. Такое богословие предполагает и действия мирянских общественных сил типа СПГ и «Единого Отечества», и восстановление нормы церковной жизни — прихода как церковной единицы, отвечающей за всю паству, весь народ на конкретной очерченной территории — от «улицы Ленина до улицы Ильина». А приходу должно быть дело до всего — до местного самоуправления, здравоохранения, архитектуры, общественной морали, молодежи и т. д. Это и есть гражданское общество, о котором так много говорят.
Действительно, когда мы говорим о строительстве храмов в новых районах, мы защищаем не только церковное дело. Мы объявляем войну серости, ибо атмосфера серых «хрущоб» калечит человека. Преображение среды обитания в эпоху урбанизации предполагает синтез русской шатровой архитектуры и современной градостроительной мысли, появление шатровых храмов-небоскребов в московском Сити и в создающемся «кольце высоток». А строительство в «спальных» районах многотысячных соборов в синтезированном с новейшей архитектурой русско-византийском стиле — это реальная альтернатива «диктатуре Рамсторов», тоталитаризму общества потребления. Неоновые иконогорафические образы должны быть видны за много километров, они должны заменить отупляющую рекламу. Таким образом среда обитания человека может быть преображена Церковью. Русские храмы в Средние века и были «небоскребами» своего времени, формировавшими градостроительную среду.
Без Церкви невозможно решить проблему демографической катастрофы в России. Опыт экономически благополучных стран Запада убедительно показывает, что без религиозной мотивации демографическую катастрофу не преодолеть. Для России и русских этот вопрос сверхатуален. Между тем, убедительный священник в общенациональном телеэфире способен существенно изменить ситуацию. И иронизировать по этому поводу могут лишь те, кто не хочет замечать того очевидного факта, что преображающее действие яркого церковного слова — не архаика, а норма жизни современной Русской Церкви.
Без Церкви невозможно решить и проблему инкультурации многомиллионных национальных диаспор в России. Просто обучить их русскому языку недостаточно — мы видим множество русскоязычных русофобов. Их консолидация на основе радикального ислама, происходящая на наших глазах — это бомба под Россию. Например, открыто финансируемый «Исламским банком развития» из Саудовской Аравии нижегородский муфтий Идрисов, публично выступивший против празднования Дня Народного Единства 4 ноября, стал советником главы управления МВД Нижегородской области по миграции. Теперь все представители национальных меньшинств, прибывающие в Нижегородскую область, будут социализироваться через исламскую общину! А при чем здесь православные абхазы, осетины, восточные христиане-армяне? Их обратят в ислам, и они тоже будут бороться с Днем народного единства?
Поэтому единственной силой, способной инкультурировать миллионы прибывших в Россию людей в русское культурное пространство, является Православие. Храмы на рынках и у общежитий, богослужение на национальных языках, уроки Православия в национальных школах — вот лекарство от межнациональных конфликтов!
Я говорю о таких кризисах, как примирение труда и капитала на путях православной этики в рыночной экономике, создание гармонии между национальным и вселенским, суверенным и общечеловеческим, и, главное, православное раскрытие темы свободы человека, состоящее в том, что свобода является даром Божиим уникальной человеческой личности, но этот дар обусловлен ответственностью за себя и за творение, эта ответственность является важнейшим элементом «Божественной педагогики» в деле достижения высочайшей цели христианской жизни — обожения Человека, его сотворчества с Творцом, преображения человека в «Бога по благодати».
Именно Церковь реально может дать рецепт национальной модернизации, которая станет эффективной только на основе традиции. Опыт православной модернизации должен быть востребован. Действительно, русские монастыри были центрами технологической революции. На Соловках были построены уникальные ирригационные системы, на Валааме — первые в России кузницы. Как известно, задачей монашества является «умное делание», труд и молитва. «Умная молитва» и создание компьютеров нового поколения — вот идеал современного монастыря. «Силиконовая Фиваида» вернет России на путь технологической модернизации.
Воплощение идеи христианской экономики возможно. Мало того — необходимо. Это единственный путь, который примирит отношения труда и капитала, работодателя и рабочего.
Речь идет не о какой-то особенной «православной экономике» — экономические законы объективны, и альтернативы рыночной экономике нет. Весь вопрос, какая модель рыночной экономики — промышленно-технологическая или компрадорски-сырьевая — будет реализована в России. Но Православие может и должно принести свою этику в рыночную экономику. Именно религиозная мотивация будет стимулом к социальной справедливости (например, во многих православных катехизисах прямо написано, что удержание законной платы наемному работнику есть грех, вопиющий об отмщении к Небу), к бережному отношению к природным ресурсам, да и друг к другу и к стране (не убий, не укради).
Мало того, двадцатый век дал нам поразительные примеры такой экономики. Например, архиепископ Антоний (Храповицкий) — великий русский богослов, будучи волынским архиепископом, учредил при Почаевской Лавре банк, который выдавал малороссийским крестьянам подъемные кредиты, и вывел миллионы малороссийских крестьян из-под экономической зависимости от финансово сильных диаспор, и сделал Волынь зоной процветания и политической стабильности. Без благословения почаевских духовников ни один кандидат в крае не мог попасть в Государственную Думу России, никаких правых и левых экстремистов в области не было, ибо из-под их ног была выбита почва, а просветительская работа была огромной — тираж «Почаевских листков» превышал 2 миллиона!
Другой пример — наш великий православный святой Серафим (Муравьев) Вырицкий, до пострижения был крупнейшим меховым торговцем России. Он создал общество кредита на доверии, где сделки заключались без бумаг, он достойнейшим образом оплачивал и заботился о своих работниках, кормил тысячи нищих Петербурга.
Национальная православная экономическая мысль нашла свое отражение и в интеллектуальной жизни русской эмиграции. Так, в 1922 году под руководством того же Митрополита Антония (Храповицкого) в немецком городе Баден-Рейхенгалль состоялся «Съезд хозяйственного возрождения России», затем, в программах эмигрантских организаций — НТС, Русского Общевоинского Союза — появляется термин «народный капитализм», «национальный капитализм» (последний термин несколько дискредитирован в наше время из-за того, что был использован маргинальным антихристианским деятелем Севастьяновым для пропаганды экстремистских идей, но сам термин-то не виноват!). В этих документах так или иначе нашли свое воплощение идеи митр. Антония о православной этике и рыночной экономике, о религиозной ответственности предпринимателя, о примирении между трудом и капиталом.
Очевидно, что все это должно быть востребовано сейчас. Востребовано той частью экономической и политической элиты, которая понимает, что отсутствие православной этики в экономике, «волчьи законы» уничтожат и эту элиту. Если эти здоровые силы не только осознают это, но и начнут создавать кусты такой здоровой экономики, как это делал преп. Серафим Вырицкий, помогут в просвещении общества идеями и опытом тех православных святителей, которые думали и реализовывали идеи воцерковления экономической жизни, тогда будет шанс создать в России сильную процветающую экономическую систему, которая немыслима без религиозных основ.
В международной политике только Церковь может дать верный ориентир. Россию разрывают любители присоединить ее к кому-либо. Между тем, в крупнейших цивилизационно-культурных системах — протестантской, секулярно-глобалистской, исламской — Россия — это провинция. И только в системе координат восточно-христианской цивилизации Россия несет столичные функции, способна быть субъектом, а не объектом мировой политики, ибо без сильной России страны православной традиции останутся маргиналами в мировой политике, а Православие будет отброшено на обочину борьбы идей и смыслов. Создание международной «Организации „Православная конференция“ со своими политическими и экономическими структурами — вот каким должен быть ответ России на геополитические катастрофы последнего времени!
Пока и элита, и экспертное сообщество России недооценивают Православие как важнейший геополитический фактор, Россия упускает комплементарные себе элиты. Например, в Греции сторонники интеграции в ЕС развернули беспрецедентную кампанию по дискредитации Элладской Автокефальной Церкви, ее главы Архиепископа Христодула и греческих военных и спецслужб, солидарных с Церковью. Удаление Христодула необходимо тем, кто хочет выполнить требования ЕС об уничтожении монашеской республики на Афоне, об изгнании Православия из греческой школы и Конституции, словом, о лишении Эллады национально-религиозной идентичности. Христодул является подлинным духовным лидером Греческого Православия, оппонирует Константинопольскому Патриархату, являющемуся заложником США, используемым Вашингтонским ЦК для ослабления русского Православия.
Сербия. Сербская Православная Церковь — главный русофил на Балканах. Митрополит Черногорский Амфилохий — ключевая фигура, противодействующая отделению Черногории от Сербии, он является ключевой пророссийской фигурой в регионе.
Албанская Православная Церковь — единственная сила, сдерживающая антисербский и антирусский албанский исламистский шовинизм.
Польская Православная Церковь — единственная крупная общественная сила, противостоящая официальной польской русофобии (в Москве даже нет подворий Польской и Албанской Православных Церквей).
Антиохийский Патриархат — ключевой союзник России на Востоке.
Александрийский Патриархат — распространяет свое влияние в Африке. Православный „бум“ в Африке — это религиозная и политическая реальность. Около 5 миллионов африканцев приняло святую веру. И опять — без помощи России. Между тем, СССР был главным воспитателем африканских политических элит. Просто „экспорт коммунизма“ давно пора заменить „экспортом Православия“. Что стоит открыть Богословский факультет в Университете Патриса Лумумбы и храм там поставить, да успокоить тех, кто всерьез думает, что это Лесото или Кот-д-Ивуар организуют „оранжевые революции“.
Православная Церковь в США, выросшая на русской богословской школе — альтернатива антироссийским кругам „гегемона“ — состоит в основном из обращенных в Православие американцев. Особенно успешна православная миссия в Южных Штатах США
Русская Зарубежная Церковь имеет приходы в США, Канаде, Латинской Америке, Европе, крупную епархию в Австралии и Новой Зеландии. Объединяет русскую диаспору и ведет активное миссионерство по всему миру.
Епархии Московского Патриархата — главная пророссийская сила на постсоветском пространстве. На Украине это единственная мощная сила, удерживающая Киевскую Русь в орбите российского влияния в условиях антироссийской политики властей. После оранжевой революции Украинская Православная Церковь Московского Патриархата осталась ключевой пророссийской силой Украины, ставшей антироссийским государством.
В Белоруссии экзархат Московского Патриархата — главный проводник идей воссоединения Западной и Восточной России. Отметим в этой связи цивилизационный аспект политического противостояния в Белоруссии. Местный „Ющенко“ — Александр Малинкевич — является гродненским католиком, олицетворяющим отказ от традиционной западнорусской идентичности белорусов.
Не менее важен и православный фактор в Средней Азии. После переориентации Узбекистана на Россию роль Ташкентской епархии РПЦ кардинально возрастает. После подавления андижанского мятежа ваххабиты ненавидят Ислама Каримова до смерти, и это работает на Православие. Быть может, крещение Узбекистана — это завершение миссии крещения Орды, так и не исполненной Русь в 14 -15 веках!
Казахи и киргизы вообще стали мусульманами по ошибке Екатерины Второй, записавшей в ислам все тюркоязычные народы. Ислам там поверхностен. В Казахстане православная миссия, также существующая без поддержки, приносит свои плоды — при Союзе Православных Граждан уже открыт центр православного казахского кино. В Киргизии есть целые районы, обращенные в протестантизм в последние десятилетия. Это — чужая вера. А если бы там была православная миссия? Ее успех был бы огромен!
Туркменистан. Летом 2005 года Туркменбаши обратился к Патриарху Алексию с просьбой об открытии Туркемнско-Ашхабадской епархии РПЦ или благочиния, прямо подчиняющегося Патриарху. В Москву же писал, а не в Ватикан или Стамбул!
Следует четко понимать, Русская Православная Церковь является единственной нерасчлененной структурой на постсоветском пространстве, тем каркасом, на основе которого произойдет воссоединение разделенной страны и русского народа — самого большого разделенного народа в мире.
На сколько же этот потенциал востребован российской элитой. Да, по сути, никак. Вместо консолидации православной элиты Россия вступает в качестве „наблюдателя“ в „Организацию исламская конференция“, реальным лидером которой является ваххабитская Саудовская Аравия, государство, где христианство запрещено! В МИД России есть специальная должность посла по связям с исламским миром и ОИК, но нет аналогичной должности для координации с православным миром.
Вообще, православная геостратегия не может не быть востребованной. Особо следует сказать о католичестве: консерватизм нынешнего Папы является одним из последних препятствий на пути к глобальному кризису, который, несомненно, ожидает Церковь римского исповедания в исторически обозримое время. Противоречия между остатками традиции и прогрессирующим ревизионизмом, затрагивающим уже самые основы католической церкви, в ближайшие годы не могут не привести к расколу между консерваторами и „обновленцами“, сторонниками торжества идей Второго Ватиканского собора, тотальной либерализации церковной жизни — аборты, отношение к гомосексуализму, и т. п. Достаточно вспомнить о состоявшемся (против воли Папы!) общегерманском католическом референдуме по вопросу женского священства, давшем положительный результат. Жесткая структура католической церкви, до сих пор успешно, в течение тысячелетий противостоявшая попыткам расколов (последнее слово всегда оставалось за римским первосвященником) теперь произведет противоположный эффект: как только очередной Папа уступит основным требованиям либералов, традиционалисты встанут перед необходимостью абсурдного отвержения основополагающего для католицизма принципа папской непогрешимости.
Православная Церковь лишена подобных проблем: здесь решающим является мнение церковного собора, который стоит и выше Патриарха. Важнейшим, необходимейшим делом является подготовка почвы для массового привлечение католиков-традиционалистов в Православие: несомненно, именно православное вероучение даст им наиболее приемлемую возможность естественного разрешения проблемы. При грамотном проведении пропаганды преимуществ Православия вполне возможен переход не только на индивидуальном уровне, но и значительного количества общин. Если этот процесс будет проходить в рамках „русской идеи“, пропаганды целостного православного мировоззрения, то для России это было бы колоссальным прорывом, дающим качественно новые возможности в проведении европейской политики — „русская Мекка“ для Запада!
Когда в англиканской Церкви было введено женское священство, к митрополиту Сурожскому Антонию (Блюму), представляющему в Англии Московскую Патриархию, обратилось более восьмидесяти только англиканских священников. При этом, насколько нам известно, никакой подготовительной работы не велось. А если бы велось? Если бы был создан православный „Коллегиум-Вестерникум“, где бы готовились кадры для Европы и США, если бы в московских и питерских храмах, находящихся на туристических маршрутах, распространялась бы апологетическая православная литература на европейских языках, то эффект был бы огромен! И еще не поздно все это сделать!
Православие востребовано в первую очередь в странах, в религиозном смысле традиционно консервативных: например, в Португалии уже сейчас существует автономная Португальская Православная Церковь, состоящая из четырех епархий. Ее прихожане — не выходцы из традиционно православных стран, а местные жители.
Все это происходит при том, что в целом Православие для жителей Запада практически неизвестно: большая группа американских приходов Антиохийского Патриархата, например, ведет происхождение от группы энтузиастов, пришедших к Православию самостоятельно, и в течение нескольких лет существовавших в виде самоорганизованной „Американской евангелической православной Церкви“, до тех пор, пока им случайно не удалось установить контакт с православными, о существовании которых они не подозревали. А что будет, когда о Православии на Западе узнают? А если это к тому же будет ассоциироваться с Россией?
Обратившиеся в Православие европейцы и американцы отнюдь не сторонники Бжезинского: вспомним хотя бы Серафима Роуза. Православная культура в глобальном смысле слова — это культура именно русская: при всем уважении к грекам, болгарам, румынам, сербам — у них нет своего Достоевского, вообще нет религиозно ориентированных деятелей мирового масштаба.
В связи с этим возникшая в последнее время проблема „восточного папизма“ нынешнего Константинопольского патриарха Варфоломея, сам факт существования которой является следствием активной прозелитической политики Ватикана, продуктом католического миросозерцания, не имеющего никаких оснований в православном вероучении, выглядит просто надуманной, абсолютно ничем не подкрепленной. В эпоху Вселенских Соборов Константинопольскому патриархату было даровано „первенство чести“ (но отнюдь не юрисдикции) как кафедре столицы империи. После падения Византии, когда Константинополь стал простым городом отнюдь не православного государства, первенство чести теряет всякий смысл и просто противоречит здравому смыслу, ибо сама мысль о том, что Стамбул и его патриархат, вечно и априорно первые, имеющие сакральность по географическому признаку, является, скорее, оккультной (из области спекуляций на тему „особенного энергетического поля“ и т. д.). В действительности, православное учение о Церкви знает только один вид авторитета — святость жизни и точное исповедание Православной веры. Если это отсутствует — нет ни первенства, ни чести, и география здесь ни при чем. Российское Православие не нуждается в формализации своего реального первенства, ибо подлинный авторитет основывается на реальных фактах богословской, церковной жизни. В качестве примера приведем исихастское возрождение в России в конце 14 века, когда преподобным Сергием Радонежским были основаны десятки монастырей, существовали мощнейшие переводческие центры, давшие таких великих святых, как Стефан Пермский — знаменитый миссионер среди туземцев русского северо-востока. Однако существует ряд документов, принятых на международном церковном уровне, которые это первенство констатируют и одобряют. Речь идет о документах, принятых на Всеправославном совещании 1948 года в Москве, которое осудила любые отклонения от православной традиции, противопоставляло свою позицию экуменическим тенденциям Константинопольского патриархата и, заявив о неприемлемости его амбиций, подчеркнула делегирование православным миром лидерских функций Москве.
В настоящее время папистко-экуменическая политика Константинополя и лично Варфоломея вызывает активное неприятие в подавляющем большинстве поместных православных церквей, и, что важно, в мировой столице православного монашества — на Афоне. Просто консолидацией этой оппозиции вокруг Москвы пока еще никто не занимался. Как уже отмечено выше, Элладская Церковь не может не отнестись с пониманием к усилиям русских православных по преодолению константинопольских тенденций. Рассматривая этот вопрос, нельзя не вспомнить о том, что Элладская Православная Церковь имеет огромное влияние на политическую ситуацию в Греции; эта страна член ЕС, более того, страна, входящая в натовский блок, причем как глобализаторские тенденции ЕС, так и агрессивные устремления НАТО встречают в греческом обществе активное противодействие. Между тем, именно Константинопольский патриархат, находящийся с национальной греческой Церковью в жестком противостоянии, знаменует собой глобалистический, проамериканский подход к тем вопросам, безучастными к которым православные оставаться не могут.
В любом случае в юрисдикции Вселенского патриарха находится незначительное количество верующих — греческая национальная Элладская Церковь существует отдельно. В любом конфликте с Константинополем Элладская Православная Церковь неизбежно поддержит Россию; более того, подобные ситуации неизбежно способствуют самоидентифиткации православных не только Греции, но и всего мира именно с позицией России. Сегодняшняя ситуация еще дает нам возможность организовать эффективное противодействие осуществляемой „внутрицерковными“ средствами прозападной антироссийской политике. Лидером православного мира может и должна быть только Россия, и это, собственно говоря, и будет оправданием ее существования, ее историческим предназначением и смыслом. Более того, Россия может быть лидером только православного мира. Глядя правде в глаза, скажем, что вряд ли мы когда-нибудь будем первенствовать в мировой экономике. Но мы не марксисты, мы знаем — экономика решает далеко не все. Православие — последний шанс, последняя возможность для России. Здесь, именно здесь и только здесь — Россия первична.
Президент России закончил 2005 год становлением „энергократической империи“, которая протягивает свои нити в Европу, Азию, по всему азимуту. Газопроводы строятся в Европу, Китай, Корею, Пакистан и т. д. В четвертом веке от Рождества Христова святые отцы Церкви воцерковили государство, Римскую империю, античную культуру. Не побрезговали, не стали говорить, что им все равно, что будет на земле, что они „вне политики“. Благодаря им христианство распространилось по дорогам Римской империи, бывшим ее технической гордостью. Теперь пришло время, чтобы святая Православная Вера распространилась по всему миру по нитям „Газпрома“. Православная энергократия» позволит России вернуть свое великой место в мире, свои столичные функции, ибо только в восточнохористианском ареале Россия несет свои столичные функции. Во всех остальных геополитических и георелигиозных проектах — исламском, американо-протестантском, католическом, секулярно-европейском — Россия либо провинция, либо ее нет вообще.
И еще один важный психологический момент, необходимый для реализации сказанного выше — современный интеллектуал, политолог, думающий о будущем своей страны, должен перестать боятся человека в рясе. Надо садиться за круглый стол и обсуждать те вопросы, решение которых без участия Церкви действительно невозможно.
