 |
| Православный Санкт-Петербург | Александр Раков, Протоиерей Иоанн Миронов | 25.11.2008 |
Пока жив старец, пользуйтесь его мудростью, не уставайте вопрошать, не бойтесь навещать. Не пугайтесь одни и те же вопросы задавать: время идёт — может быть, в этот раз ответ батюшки лучше ляжет вам на сердце. Приближается тезоименитство отца Иоанна Миронова, и главный редактор газеты «Православный Санкт-Петербург» Александр Раков снова у своего духовника, снова просит батюшку о наставлении и вразумлении.
— Дорогой батюшка! Я выбрал мысли и некоторые советы Святых Отцов и старцев наших дней и хочу вас попросить разъяснить на примерах некоторые из них, не вполне понятные мне. Итак, вопрос первый: «Какая бы ни постигла тебя скорбь, не обвиняй в ней никого, кроме себя, и говори: это случилось со мной за грехи мои». Но вот меня ограбили автобандиты. Есть ли тут моя вина?
— На всё промысл Божий. Господь говорит: «У вас же и волосы на голове все сочтены..» (Мф. 10: 30). А промысл в чём заключался? Наверное, следовало тебя научить: во всём должно быть строгим. А ты попался на бандитскую удочку, пустился с ними в беседы. Есть и духовные корни у этой истории. Я же просил тебя пожертвовать на монастырь, а ты не послушался! А вообще-то по Божьему попущению и на святых угодников разбойники нападают. Вот на Преподобного Серафима. Поймали батюшку, побили, кости ему сломали. А судиться-то он с ними и не стал!
— Батюшка, Православие говорит, что судиться православным нельзя.
— Это так, но тут тоже мудрость нужна. Сутяжничать, по судам бегать — нельзя. Для ветхого человека такое простительно, а нам Господь Новый Завет дал. Но, с другой стороны, надо и пресекать злодеев — а как тут без суда обойтись? Иди в суд и засвидетельствуй!
— Вот второй мой вопрос: «Люби молчать более, нежели говорить: от молчания ум сосредоточивается в себе, от многословия он впадает в рассеянность». А сейчас от мобильных телефонов прохода нет, даже в метро звонят. Тишину украли у Бога.
— Русская пословица говорит: «Молчание — золото, а слово — серебро». Бывает, правда, что хорошее слово скажешь и тем пользу людям принесёшь. Бывает такое. Но разве мы сами своим словам судьи? Где же нам понять, какое из наших слов будет полезно, а какое — нет? Ты помни: были некогда молчальники, которые упражнялись в богомыслии, — так они-то вошли в сонм святых угодников Божиих.
— «Бойся любопытства, — это исследование чужих дел, за ним следует осуждение ближнего, а за осуждением казнь вечная во аде». Батюшка, а как же быть журналистам, собирающим сведения для материала? А я вообще грешен в осуждении других, но бороться с этим грехом очень трудно.
— А у разумных журналистов это не осуждение, а рассуждение: они рассуждают, как нам не впасть в плохие дела. Плохие поступки мы должны осуждать — это обязанность наша. Но, осуждая, рассуждай, чтобы твои слова пошли человеку на пользу, а не во вред. Вот писатель Лев Толстой: как он любил осуждать людей! И даже священников, и даже саму Святую Церковь!.. А что из этого вышло? Теперь похоронен в Ясной Поляне рядом с собакой, и крестика над его могилкой нет. Но тут тоже нельзя в осуждение впадать. Писатель он был великий. И как иногда правильно, мудро рассуждал! Но вот споткнулся на осуждении: решил, что раз он такой умный, то может любого осудить. Смотри на его печальный пример и думай: плохие дела журналисту можно описывать, и даже плохие дела священников, монахов, — но без гордости, без самоуверенности и с одной лишь мыслью: как бы людям не навредить.
— «Враг шепчет: надо скопить на чёрный день — кому вы будете нужны в старости?» Но сейчас власть имущие заговорили о том, чтобы отменить пенсии по старости. Что же тогда делать старикам без накоплений?
— Что-то я такой новости не знаю. Я слышал, что Путин, напротив, хочет повышать пенсии. Я тебе так скажу: новостей мы слышим много, из самых разных источников, и по глупости своей хорошего не хотим слушать, а худое нам так и западает в уши. А что касается накоплений, то премудрый сын Сирахов так прямо и говорит: «Лучше, чтобы дети просили тебя, нежели тебе смотреть в руки сыновей твоих» (Сир. 33: 20−22). Есть очень хорошая притча: отец раздал сыновьям имущество и остался один, никому не нужен. А у него была шкатулка, наполненная медяками и закрытая на ключ. Тяжёлая такая шкатулка. Как-то одна невестка увидела её: «Это что в ней за тяжесть?» — «Это, — говорит отец, — я скопил золота на чёрный день». И стали дети о нём заботиться, стали наперебой к себе звать. А когда умер отец и вскрыли шкатулку, то увидели, что в ней одни медяки да записка: «Когда умру, раздайте это нищим!» Так что копить на старость не грешно. А вот если кто хочет духовного совершенства, тот пусть послушает Господа: «Всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах» (Лк. 18:22). В древности юноша Антоний, когда услыхал в церкви на евангельском чтении эти слова, не стал размышлять, подобно богатому юноше, а сразу всё раздал — и стал Антонием Великим, отцом православного монашества.
— «Не открывай мыслей своих перед всеми, чтобы это не послужило причиной претыкания для ближнего твоего, но только тем, кто может спасти душу твою, — духовным отцам». А я со всеми откровенен и поделать с собой не могу ничего.
— В первые века христианства была общая, всенародная исповедь, и у отца Иоанна Кронштадтского. Господь такую исповедь принимал. Но то были времена особые. Рассказывать всё, что ты сделал, надо только духовнику, чтобы не знали люди. Грехи — страшная вещь. Что доброго, если они через твои уста расползутся по миру? Почему тайна исповеди-то существует? Вот я тебе расскажу о тайне исповеди. Это давно было. Один убийца исповедал свой грех священнику, а ночью пришёл и свой окровавленный топор подкинул к нему же на двор! Когда убийство обнаружилось, стали улики искать и нашли топор у батюшки. Тут бы священнику и рассказать о том, кто настоящий преступник, — а он молчит, не хочет исповедь раскрывать. С тем и в Сибирь пошёл. А у него дома матушка с детьми осталась. Правда, владыка местный верил в невиновность батюшки, и деньги семье его посылал постоянно, и детей учиться устроил. А потом у настоящего убийцы душа пришла к покаянию. Вернули батюшку из Сибири — и всё село его как святого встречало.
— «Весёлость — не грех, она усталость отгоняет, а от усталости уныние бывает, и хуже его нет». Но ведь хохот и громкий смех — это уже не весёлость?
— Да, это уже праздность. Но апостол прямо советует: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе». (1 Фес. 5:16−18) Когда человек радостный идёт — и тебе самому легче становится жизненный крест нести. Как солнышко просветило! Как-то шли мимо меня туристы-иностранцы. Я улыбнулся, перекрестил их — так они даже просияли!
— Я вам, батюшка, не завидую, а просто радуюсь за вас: вы всегда в добром расположении. А у меня этого нет. Я и грублю, а потом каюсь. Очень тяжело прощения просить после этого.
— Это по гордыне трудно.
— Да люди-то разные!.. Бывало, прошу прощения у человека, а он: «Ну, так уж и быть, принимаю!»
— А ты бы в ответ: «Спаси Христос!»
— Мне-то хочется, чтобы он понял и оценил мой подвиг.
— Он оценит. Он сразу не оценил, а потом оценит. Главное, чтобы ты от души прощения попросил: «Деточка, прости, я тут немного вспылил, характер у меня такой вспыльчивый».
— «Хотя грехи прощены посредством исповеди, но всю жизнь надо о них помнить и скорбеть, чтобы сохранить сокрушение». А вы запрещаете упоминать об исповеданных грехах.
— Правильно. Когда операцию делают, то остается шов. Вот у меня палец — смотри: сколько лет со шрамом хожу! Это в Отечественную войну было. К празднику 7 ноября заставили нас командиры еловые ветки плести в гирлянду. А рукавиц-то не давали — всё голыми руками делайте! А тогда молоденький был, и так накололся этими ёлками. Стою на посту — а палец у меня раздулся, как свёкла. На крик уже от боли: кости разъедает! Кричу. Меня быстро на «скорую помощь» — и в госпиталь. Прошло больше 60 лет, а рубец остался. Так и от греха рубец на душе остаётся. Зачем его безпокоить? Раз уже покаялся, то всё! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Благодать Святого Духа призвана на твою рану — и она целит, эта благодать! А сокрушаться мы должны, конечно, просто чувствовать в сердце, что много в жизни нагрешили, — прости нас, Господи!
— «О проводящих жизнь без скорбей Святое Писание говорит: горе им — они забыты Богом и не дети Божии». А в молитве Господней «Отче наш» мы просим: «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого».
— Это совсем другое. Искушения от лукавого — это подстрекательство ко греху, а скорби посылаются для очищения нашей совести.
— «Всегда помни, что нет никого, кто бы не требовал советника, создавшего премудрость». Я всегда пытаюсь в трудном положении угадать: «Это батюшка благословит, это нет, а об этом и думать нечего!..» Но не могу сказать, что мои догадки были правильными. Я прошу триста поклонов для серьёзно провинившегося работника, а вы говорите — один! Я удивляюсь, а работник от одного поклона исправляется.
— Потому что мы на себя очень надеемся. И с поклонцами так же: я помню, мне как-то дали пять поклонов. А я в сердце подумал: «Десять сделаю!» И на десятом поклоне у меня нога-то и вывернулась! Не встать никак. Вот я и подумал: «В другой раз сколько тебе сказано, столько и делай, не своевольничай».
— «Мы не так радуем диавола, когда грешим, как радуем его, когда отчаиваемся». А сколько раз я плакался вам, что газета погибла! Значит, я слабый.
— Раз ты считаешь себя слабым, Господь сделает тебя крепким.
— «Долги — хуже грехов. В грехах покается человек, и Бог его простит, а за долги будет истязать не только в настоящей, но и в будущей жизни». Это о каких долгах речь? О долге перед родителями? Или ещё о чём?
— А о всяких. «И остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим». Поэтому, когда у меня просят, я даю и даже не спрашиваю, отдадут или нет. Отдадут — спасибо, а не отдадут — тоже спасибо.
— «Следует удаляться от предмета соблазна. Чего не видит глаз, то не приходит на мысль, а чего нет в мысли, то не трогает воображения и не пробуждает страсти». А вы не позволили мне побывать в Польше, где я провёл часть детства.
— Я не был на месте своего детства 60 с лишним лет. Не так давно мы с отцом Валерианом Жиряковым поехали туда. И не нашёл я ни фундамента того дома, ни школы. И храма того не нашёл, в который я ходил молиться. Лучше, конечно, не приезжать. Я даже на приходы свои прежние никогда не возвращаюсь. Воспоминания — они и горькие бывают.
— «Для большинства людей скорби за грехи посылаются Богом через их домашних». Я в этом убедился. Но когда позвонила дочь, я не стал с ней разговаривать, а вы сказали: «Надо бы поговорить, Саша..» Тут я совсем запутался: вы же не благословили с ней общаться.
— Господь велит вопрошающему отвечать. А раз она вопрошала, значит, хотела что-то у отца узнать или, может быть, благословение от тебя получить — самой или на детей.
— При переживании скорбей, болезней, напастей и истощении духовных сил советуют часто причащаться. Вы знаете, батюшка, у меня бывает такой шум в голове, что я становлюсь в церкви безчувственным. И ноги в храм не идут.
— Господь приводит нас в чувство. Сядь, помолись, если стоять не можешь. Почитай молитвы. Пусть у тебя ничего в мыслях не осталось, но как говорил один старец: «Если грязный сосуд часто окунать в воду, то он будет чистый. А чистый сосуд Господь в любое время может наполнить благодатью». Так и ты: главное — омывай себя молитвой, но считай себя недостойным пред Господом, безчувственным, как чурбан. А Господь сам, когда надо, вольёт благодать Свою.
— «Не желайте никаких видений, ни снов — это очень опасно; желайте лишь одного откровения: «Господи, дай мне зрети мои прегрешения». А я часто рассказываю вам свои сны — и вы иногда объясняете мне их смысл.
— Есть сны, а есть сновидения — видения во время сна. Помнишь, как Иосиф разгадал фараоновы сновидения?
— Да я Ветхий завет плохо знаю.
— Сон и сновидения — это большая разница. Помнишь, как некий инок разгадывал братьям сны? Нечистый посылал им сны, а тому монаху внушал, как их следует толковать. И все его предсказания сбывались! И так этот «провидец» уверился в своей всегдашней правоте, что вскоре нечистый его и запнул: показал ему во сне, что все христиане во главе с апостолами идут во ад, а иудеи — в рай. Ну, тот и поверил, потому что до сих пор никогда не ошибался. Поверил, принял иудейство, обрезание. Потом его черви живым съели. Вот как пагубно верить снам.
— «Чтобы ваши мысли всегда были чисты, выберите для себя одну какую-нибудь краткую молитву и повторяйте её. Она будет освящать ваши чувства». Но иногда молитва ни за что не идёт.
— Нет настроя на молитву — это когда согрешил. А нет настроя, так надо принудить себя. «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11: 12). Надо заставить себя.
— «Будем избегать во всём (одежде, пище, мебели и пр.) излишества и не преступать пределы наших нужд, ибо мы должны будем дать отчёт за всё Господу». Я вам привёз из Греции тёплые тапки с помпончиками, как у них принято, а вы их отрезали. Отрезали за ненадобностью? Ведь красиво.
— Мы не привыкли к таким украшениям. Нам надо, чтобы скромность была в одежде. А у греков даже солдаты с такими помпонами в почётном карауле перед парламентом вышагивают. Раз мода такая у них — что же тут сделаешь? У каждой нации свои порядки, а мы, русские, — скромные. Вот я читал: немецкие дамы по два-три платья только имеют в году: одно выходное, одно домашнее, одно для больших праздников. Нам нужна скромность, скромность и скромность. А приходишь к епископу — а там мягкие кресла, всё точёное-золочёное. Может быть, это и хорошо: у него же всякие бывают люди, и президенты даже. Но мы знаем, что у святителя Филарета Московского очень скромная была келья.
— А я владыку Иоанна (Снычёва) вспоминаю. Его кельюшка настолько скромная была, кроватушка чуть ли не солдатская, шкаф с книжками.
— Вот! А мне митрополит Григорий (Чуков) вспомнился. Какая была скромность у него! А нас, студентов, он как родной отец принимал. Ну, кто сейчас будет так же нянчиться с нами?
— А вот вы нянчитесь, батюшка!
— Я уже старый. Что я могу ещё сказать? Бог да благословит и помилует всех. Аминь.
— Дорогой батюшка! 25 ноября вам исполняется 82 годика — возраст немалый. А вы не бережёте себя и по четыре службы служите в праздники. Ведь вам тяжело, я знаю, но теперь отговаривать вас перестал: для вас службы Господа ради — как дыхание.
— ..и дыхание, и праздник!..
— Ваши духовные чада молятся о вашем здравии. Вы уж, пожалуйста, проживите столько, сколько мы договорились. А сколько — я читателям не скажу. Многая и благая вам лета, дорогой батюшка, батюшка дорогой!
Вопрошал Александр РАКОВ
