Мировой кризис и наша дееспособность

Дискуссии о кризисе открыты. Власть ставит свои диагнозы и предлагает свои рецепты, оппозиция и скептики в нашей системе маловлиятельны, но, тем не менее, ставят диагнозы альтернативные и предлагают альтернативные рецепты. Единства мнений и взглядов здесь, очевидно, нет. Простые люди же явно обеспокоены, все спрашивают: так что же происходит и что будет? И их можно понять: ведь в результате в головах возникает такая каша, что переварить ее абсолютно невозможно.

Так что же происходит и что делать?

Парадокс, но ясности в диагнозе нет ни у одной стороны.

Власть, как известно, утверждает, что причиной кризиса является глобальный эгоизм Уолл-стрита, продемонстрировавший свои плоды и настоятельную потребность в изменении правил мировой глобальной игры, но мы к кризису готовились (создали «подушку безопасности») и встретили его во всеоружии.

Радикально либеральная оппозиция обращает внимание на кратно большее падение наших фондовых индексов, чем это произошло на Западе, и утверждает, что причиной такого масштабного кризиса у нас стала наша «воинственная антизападная риторика», а также недостаточно либеральная внутренняя экономическая политика (а кризис в мире вообще, мол, дело естественное, цикличное, нечего особенно беспокоиться).

Радикально левая и умеренная социально ориентированная оппозиция обращают внимание на то, что причиной кризиса стала, прежде всего, выраженная сырьевая ориентация прежнего пути развития нашей экономики, а также монетаристская фетишизация чисто финансовых накоплений, отказ на протяжении длительного периода от вложения собственных ресурсов в высокотехнологичное развитие. Казалось бы, это тоже правильно, но не совсем отвечает на вопрос о причинах кризиса.

Прежде всего, стоит выделить вопросы:

а) о причинах нынешнего глобального кризиса;

б) о причинах столь быстрого и радикального втягивания в него почти всего мира;

в) о причинах втягивания в него в столь значительной степени (несмотря на все разрекламированные «подушки безопасности») и со вполне обоснованно ожидаемыми весьма тяжелыми последствиями нашей страны.

О первом (а) — о причинах кризиса — мы уже говорили ранее (см., в частности, «Фондовый кризис и изоляция России»). Добавим к этому, что выстраивание экономической системы, в которой все оказались в зависимости от одной экономической сверхдержавы и ее воли, осуществлялось, разумеется, не чисто экономическими методами, а при самом деятельном участии и так называемой «мягкой силы» (втягивание в орбиту своих интересов как бы добровольно, но на деле, в том числе, подкупом местных «элит» и сознательным обманом общественного мнения), и силы самой прямой и жесткой — военной — как открытой и скрытой. Об этом подробно писали в своих работах, в частности, Дэвид Кортен — «Когда корпорации правят миром», а также Джон Перкинс — «Исповедь экономического убийцы». И кризис — самое время, чтобы перечитать эти работы, по существу — свидетельские показания, вдуматься в глубинную сущность в них изложенного.

Второе (б) — почему в этот кризис столь быстро и радикально оказался втянут почти весь мир? Выделю три причины.

Первая. В нашем глобальном мировом финансово-экономическом устройстве нарушаются все принципы конструирования надежных систем, хорошо известные в технике.

Так, если вы конструируете что-либо технически сложное, например, самолет, хорошо известно, что нельзя допускать зависимости, например двигателей, от какого-нибудь сопротивления в системе управления навигацией. Все строится по блочно-модульному принципу, в рамках которого система навигации — один блок, система управления двигателями — другой. И все возможные связи между блоками и модулями должны быть количественно ограниченны, абсолютно прозрачны и наблюдаемы. При этом сразу вопрос: а можно ли «сэкономить» — одно и то же сопротивление использовать и в одной системе, и в другой (например, попеременно)? Сэкономить таким образом, может быть, и можно, но только, это, очевидно для конструктора, приведет к такой степени опасности возникновения паразитных непредсказуемых обратных связей и, соответственно, к такому снижению надежности системы и затруднению ее диагностирования, что любому даже начинающему конструктору ясно — этого делать ни в коем случае нельзя.

Но конструкторы мировой финансово-экономической системы, понятно небескорыстно, исходят из противоположного: чем более скрыты и затуманены взаимосвязи между различными финансово-экономическими объектами и инструментами, тем больше рыбки можно выловить в мутной воде. В результате, несмотря на то, что лучших выпускников математических и физических факультетов лучших мировых университетов на протяжении длительного времени за очень немалые деньги постоянно вовлекали в работу во всякого рода инвестиционно-консалтинговые фирмы и рейтинговые агентства, тем не менее, построить модель, более или менее проливающую свет на истинные взаимосвязи в этой сверхзапутанной системе практически оказывается невозможным.

Вторая важнейшая причина масштабного втягивания в этот кризис реальной экономики с далеко идущими пагубными последствиями — преобладание во всей современной мировой экономике ростовщической идеологии, буквально поставившей под свой контроль все товарное производство.

Логика здесь проста. Если ты исповедуешь умеренность и практичность, стараешься развиваться за счет собственных ресурсов, а кредиты, если и берешь, то в строго дозированных объемах, то выясняется, что ты отстаешь, тебя опережают конкуренты, которые не стесняются брать кредиты по максимуму, закладывая все, что имеют. И эти конкуренты, в конце концов, просто выбрасывают тебя с рынка. Это уместно сравнить с ситуацией, когда на равных заставляют конкурировать авиакомпании, соблюдающие все требования безопасности полетов и однодневные фирмешки, летающие на всем, что только можно завезти. В авиации такое представить себе невозможно, и потому самолеты все-таки не падают с неба на наши дома каждый час и каждую минуту. В авиации — невозможно, а в экономике — сплошь и рядом.

Да, если бы кризисы перепроизводства происходили чуть почаще, в момент такого кризиса ты доказал бы свою устойчивость и способность кризису противостоять: ты остался бы на рынке, а твои рисковые конкуренты прогорели и с рынка вылетели. Но так как периоды бескризисного развития бывают сравнительно затяжными, легкомысленные и чуть ли не безголовые успевают выбросить с рынка всех, кто ответственен и глобально прозорлив. А усугубляется это правило двумя немаловажными факторами.

Первый: легкомысленные и безголовые, на самом деле, вполне себе на уме, но играют деньгами и судьбами не своими, а чужими. В результате в кризисный период корпорации банкротятся, но их собственники (не размытые акционеры, а держатели консолидированных пакетов, практически и осуществляющие реальное управление) и топ-менеджеры (успевшие за бескризисный период навыписывать себе премий по несколько десятков миллионов долларов в год) остаются в результате вполне сытыми и даже преуспевающими.

Второй: носители ростовщической идеологии практически контролируют национальные правительства и финансово-экономические регуляторы (а также, в обеспечение этого процесса, значительную часть пространства средств массовой информации, культуры и образования), что позволяет им через налоговые и прочие фискальные инструменты организовывать такое изъятие ресурсов из реального сектора экономики и сугубо искусственное их перераспределение в сектор финансово-спекулятивный, которое практически не позволяет реальному сектору развиваться самостоятельно, без «добровольного» впадания в кабалу ростовщику.

И, наконец, причина третья — ловушка «открытости» национальных экономик, которая теперь называется глобализацией. Подобная открытость, да еще и на фоне вольготного существования специальных легальных «оффшорных» зон (в которых все концы финансово-экономических взаимосвязей окончательно путаются и теряются), существенно усугубляет действие первой причины, а также создает столь мощные стимулы к «рационализации» производства путем полного уничтожения в ряде случаев его национальной компоненты, что окончательно подрывает возможности обеспечения собственной экономической безопасности национальными государствами.

И третье (в) — о нас.

Начну с элементарного. Сколько времени нужно для решения проблемы? Это, понятно, зависит от уровня и масштаба проблемы.

Хорошо, а сколько времени нужно на решение той же проблемы в условиях кризиса? Это, опять же, зависит от уровня и содержания проблемы.

Тогда еще уточним: а сколько времени нужно на решение жизненно важной проблемы, да еще и в условиях экономического кризиса, если все необходимые рычаги у вас в руках есть, а для решения нужна исключительно одна лишь политическая воля?

Ладно, не будем говорить о том, что было до кризиса, кто и что говорил, кто и что делал. Но когда кризис уже недвусмысленно начался, и два месяца назад мне приходилось писать, что главная наша проблема — необоснованное изъятие средств из реального сектора экономика и их перекачка в сектор финансово-спеклятивный (см. в частности, «Обвал на фондовом рынке и ответственность государства»). Месяц назад (в частности, в статье «Игра на понижение продолжается») мы говорили о том, что деньги, выделенные государством банкам, до реального сектора нашей экономики так и не доходят, но и более того, а с чего вдруг собственно они должны дойти, если никаких оснований тому, никаких надлежащих нормативных решений или хотя бы стимулов государственная власть не обеспечила. Прошел еще месяц, что в условиях кризиса — огромный срок. И проблема не в том, что кризис не удалось преодолеть — да, здесь все процессы могут быть весьма инерционны. Проблема в том, что мы на самом высшем государственном уровне так и продолжаем говорить о «тромбах» в финансовой системе, которые все еще только необходимо «протолкнуть»..

О чем это говорит?

Дело, как ни парадоксально, не в прошлых ошибках в экономической политике. Напротив, сырьевой характер экономики объективно должен был бы позволить нам легче пережить кризис (мы можем временно отказаться от того, что получаем с Запада, кроме самого минимума, включая жизненно необходимые лекарства; Запад же от наших энергоносителей отказаться не может, а на самый минимум потребностей нам хватит нефтедолларов, даже если нефть и газ подешевеют и еще вдвое..)

Проблема в ошибках не прошлых, но настоящих.

Никто никому больше не доверяет, все стараются денег никому не платить, а если есть возможность, то и не поставлять товар: а что его поставлять, если за него все равно не платят? Яркий пример — отказ Магнитки поставлять металл ГАЗу.

То, что самые успешные мировые компании вынуждены сворачивать производство (вся тройка американских автомобильных гигантов — на грани банкротства) — это общемировая тенденция. А вот что компании имеющие деньги, например, наши полугосударственные монополии, тем не менее, предпочитают и имеют возможность подрядчикам за выполненные работы не платить, а банки получают государственные деньги и тут же переводят их в валюту, после чего начинают играть на понижение валюты своей собственной (рубля) — это наше специфическое явление, отражающее отсутствие правовой среды, способной справляться с нарастающим всеобщим недоверием и игры своих же против своей же экономики. Негативные последствия развития у нас кризиса по такой траектории могут существенно превысить те последствия, которые объективно предопределены степенью нашей вовлеченности в мировую экономику.

Причем, всех можно понять.

Для банков риски финансировать реальный сектор экономики высоки (системных мер по его поддержке нет, значит, его предприятия в кризисный период могут деньги не вернуть), а возможные прибыли — минимальны. А привычное представление игроков о надежности: деньги перевести в валюту и спрятать за рубеж. А для того, чтобы эта операция была рациональной (ведь по объективным показателям наша валюта должна быть сильнее доллара и евро), логично играть на понижение рубля. И крупнейшие игроки нашего банковского сектора, получившие от государства рубли, уже дружно начинают играть на понижение национальной валюты. На скупку банками валюты за полученные от государства рубли указывают многие аналитики. Да и статистика это подтверждает: достигнуты рекордные показатели темпов скупки за рубли валюты. Что ж, если это делает гражданин или частный банк, не имеющий от государства никаких льгот — имеет право. Но когда этим занимаются банки, получившие средства от государства, что это, если не преступление?

А Центральный банк этому потакает и даже сам играет на понижение рубля: сначала предупреждает о возможном снижении курса по отношению к «бивалютной корзине», а затем и расширяет «коридор колебаний» рубля, и даже официально предупреждает о «плавной девальвации»! Что это, если не игра против своей же валюты?

И получается, что наш кризис, наше его развитие связано, прежде всего, со следующими факторами:

1) наша банковская система полностью замкнулась в собственном спекулятивном обороте и рублю в этой своей игре предпочитает доллар;

2) власть как будто пытается этот порочный круг разомкнуть, но ей это явно не удается, а применить меры принуждения она либо не умеет, либо не решается;

3) золотовалютные резервы и наследники стабфонда распечатаны, но деньги расходуются не на решение общих проблем экономики, не на поддержание того реального сектора, который только и способен производить все, что наполняет рубль весом, а на решение частных проблем приближенных к власти олигархов.

Как при таком государственном управлении переживать кризис, как сохранить то, что есть в нашей экономике подлинно ценное?

И, тем более, как готовиться к будущему — к подъему мировой экономики, который рано или поздно все равно начнется. Ведь рост населения Земли пока никто не остановил.

http://stoletie.ru/poziciya/mirovoy_krizis_i_nasha_deesposobnost_2008−11−24.htm