«Красная Смерть»

О книге Леонида Южанинова «У обрыва»

Знакомые коллеги-историки в последние годы редко читают художественные произведения, посвященные тому периоду в прошлом, который они изучают. Ведь по ходу чтения неизбежно начинаешь сравнивать описание эпохи, данное автором, с тем, что знаешь сам. Находишь какие-то несоответствия, иногда грубые ошибки и в результате закрываешь книгу с досадой. К тому же в воспоминаниях современников и сухих текстах документов можно порой обнаружить более занимательные сюжеты, чем в романах. Поэтому 700-страничную книгу Л.Ф. Южанинова «У обрыва» (издана воронежским издательством им. Е.А. Болховитинова) я поначалу взял в руки с некоторой опаской.

Потом вчитался, и вопреки вышесказанному не стал обращать внимания на точность тех или иных эпизодов из жизни Александра Колчака или Иосифа Сталина.

В романе «Хлеб и кровь» почувствовалось то, что отсутствует в гламурных скороспелках на исторические темы, авторы которых готовы на-гора выдать любую биографическую сагу, хоть про барона Унгерна, хоть про Феликса Дзержинского. У Южанинова (на фото) чувствуется «соль».. Та «соль», которая есть в эпических работах лучших советских писателей. Родившийся в крестьянской семье менее чем за неделю до начала Великой Отечественной, автор хорошо знает и любит русский народ и Россию. Это не может не тронуть сердце читателя. Вместе с тем, было бы ошибочно полагать, что книга интересна только представителям старшего поколения. Леонид Федорович пишет увлекательно, интересно. Характеры героев (не только тех, кому автор симпатизирует), выписаны ярко и многопланово. Перечитав много художественных книг о Колчаке (про научные монографии здесь говорить не буду), признаюсь, что в памяти остались только произведения Максимова и Черкашина. Произведения Южанинова, в которых речь идет не только о Верховном Правителе, но и о Гражданской войне, на мой взгляд, можно поместить в этом же ряду.

Автор показывает войну, как общенациональную трагедию, описывая обоюдную жестокость.

Вспомним свидетельства современников. В записной книжке кадет Н.И. Астров сетовал: «Как мы придем в Москву, — когда казаки грабят, когда мы идем с контрразведками. Это мы приносим с собой с освобождением и вместо хлеба». Белое движение, начиналось, как жертвенная борьба за Россию, и белый всадник «вышел как победоносный, и чтобы победить», но… не победил. Василий Шульгин размышлял: «Ужели все было даром, и Россию так не вырвать у Смерти? … Социализм не может не убить, — ибо он — Смерть. Красная Смерть 20 в., ужасная психическая болезнь. Мы спешили на помощь, мы рвались в эту Москву, мы устлали путь своими телами, ибо знали, что время не ждет. Мы не смогли. Ах, мы были слишком грешны, должно быть, чтобы выполнить слишком святую задачу».

Сцены сражений, описанные в книге, вызывают чувство горечи и боли. «Человек, осатаневший в злобе, — пишет Южанинов, — не видит неба, не замечает солнца, забыл Бога — несет по земле смрад и тлен». Жестоко, порой излишне натуралистично, автор пишет о том, что творили забывшие законы Божеские и человеческие люди. Вот белые допрашивают партизанку: «В руках фельдфебеля появился нож, блеснул в полумраке, и отсеченная правая грудь. упала на грязный пол». Не менее омерзительно выглядят расправы, чинимые красными. Не ради «чернухи» описываются все эти ужасы. Вот современник Борис Савинков откровенен до циничности: «„Не убий!..“ Когда-то эти слова пронзили меня копьем. Теперь. Теперь они мне кажутся ложью. „Не убий“, но все убивают вокруг. Льется „клюквенный сок“, затопляет даже до узд конских. Человек живет и дышит убийством, бродит в кровавой тьме и в кровавой тьме умирает. Хищный зверь убьет, когда голод измучит его, человек — от усталости, от лени, от скуки. Такова жизнь. Таково первозданное, не нами созданное, не нашей волей уничтожаемое. К чему же тогда покаяние? Для того, чтобы люди, которые никогда не посмеют убить и трепещут перед собственной смертью, празднословили о заповедях завета?.. Какой кощунственный балаган. „Товарищ, эй, не трусь! Пальнем-ка пулей в святую Русь!“. Пальнули. И, раненая, бьется Россия. Пальнули не только они, пальнули и мы. Пальнули все, у кого была винтовка в руках. Кто за Россию? Кто против?.. Мы?.. Они?.. И мы и они?..».

Значит ли это, что кровавую карусель смерти невозможно остановить? Многие из тех, кто сокрушал императорскую Россию и раздувал пламя Гражданской войны, сгинут в сталинских лагерях.

Шульгин предсказывал, что большевики «поедят друг друга сами, и сам большевизм исцелит большевизм».

В книге Южанинова приводится описание лагерного бунта, подавленного высокопоставленным чекистом Волобуевым:

«- Граждани-ин начальник! — в один голос начали они.

— Давайте по одному, — оборвал их Волобуев.

— Мы тре-ебуем улучшить условия заключения! Зде-есь сидит цве-ет русской револю-юции. — из последних сил кричал черный.

Русских вспомнил.., а скольких их ты отправил на тот свет, гнида интернациональная?! — у Волобуева бешено застучало в висках.

— Тоже эсер?

— Не-ет, я большевик. Всю жизнь отдал победе пролетариата. Сюда попал по недоразумению — клеветнический донос. Требую справедливости.

Увидел, как рука Волобуева скользнула к нагану — упал на колени, завопил:

— Я друг Ста-алина!

— Ты-ы пе-ес Троцкого.

Волобуев всадил пулю в склонившуюся перед ним голову, черный кулем свалился под ноги. Дальше все происходило, как во сне, он с ожесточением нажимал на курок нагана, а губы неистово и беззвучно шептали: «За царя! За царицу!..» Сзади него открылась безостановочная стрельба. Охрана лагеря, взвод солдат, прибывший с ним, без устали палили по заключенным. Десятки тел устилали снежное пространство зоны…"

В этот страшный момент Волобуев слышит в толпе зеков крик своего зятя и прекращает стрельбу.

Южанинов — писатель старшего поколения, и в отличие от некоторых молодых «певцов сталинской империи», далек от того, чтобы оправдывать репрессии 1930-х годов, а самого Сталина называть «бичом Божьим». Вместе с тем, он обращает внимание на то, что Революция «вначале уничтожила вождей Белой армии, а затем в тридцать седьмом — обезглавила Красную.

Если белые генералы погибли смертью воина: кто в битве, кто в плену, то красные приняли позорную смерть: были передушены в подвалах НКВД своими же соратниками".

Известно, что некоторые из расстрелянных командармов перед смертью кричали «Да здравствует коммунизм!» и даже «Да здравствует Сталин!». Опубликованные в последние годы научные исследования, посвященные репрессиям в Красной Армии, подтверждают использование пыток по отношению к военным, арестованным по делу Тухачевского. Однако, версия Южанинова о том, что «чекисты привязали к животу маршала ящик с крысами» выглядит нарочитой и скорее вызывает в памяти сцену из романа Оруэлла «1984».

Многих из тех, кто вершил этот «суд и расправу» вскоре тоже уберут. Николай Ежов, кстати, не гнушавшийся собственноручно участвовать в избиениях подследственных своими маленькими кулачками, перед расстрелом «начал икать, плакать, а когда был доставлен „на место“, то его вынуждены были волочить за руки по полу. Он отбивался и страшно визжал». Как все это контрастирует с величественно-спокойной смертью Александра Колчака, или Николая Гумилева. Могут возразить, что и среди красных были те, кто мужественно принимал побои и смерть от своих же. Были, конечно, и такие. Историю нельзя писать только черной или белой краской.

Кремированные останки казненных сбрасывали в общую могилу на Донском кладбище в Москве. Контрреволюционеры и революционеры, палачи и жертвы, герои и подонки. нашли там последнее пристанище. «Революция, — пишет Южанинов, -переродившись в кровожадного монстра — Гражданскую войну, перемолола чудовищными жерновами и поглотила в свое бездонное чрево обе враждующие стороны, белую и красную — сотни тысяч людей, изломала судьбы многих миллионов».

http://www.stoletie.ru/kultura/krasnaya_smert_2008−11−18.htm