 |
| Радонеж | Андрей Харитонов | 20.11.2008 |
На прошедшей неделе вновь обсуждалась тема Голодомора — катастрофического голода, который был вызван действиями советской власти и привел к гибели миллионов людей на Украине, в России и в Казахастане. Президент России Дмитрий Медведев решил воздержаться от посещения Киева и участия в траурных мероприятиях, как он пояснил в своем письме президенту Ющенко, из-за различного подхода к пониманию тех трагических событий. Украинская сторона настаивает на термине «геноцид», который задает определенное — и исторически неверное — восприятие этого великого бедствия. Геноцид, согласно международно принятому определению, (от греч.— род, племя и лат. — убиваю) — «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу». То, что происходило в СССР, и, в частности, на Украине, было в высшей степени чудовищным злодеянием, сознательным погублением множества невинных людей — но словом «геноцид» это назвать нельзя.
Действия коммунистов не были направлены на уничтожение именно украинцев; это преступление было направлено против крестьян независимо от их национальности, в роли палачей выступали коммунисты также самого разного этнического происхождения. «Хлебозаготовками» на Украине, приведшими к голоду, руководили украинцы Косиор и Чубарь, их подручными были также, в основном, местные кадры. Почему термин «геноцид» тут важен, и почему мы не можем с ним согласиться? Дело в том, что этот термин проводит границу между жертвами и палачами по этническому признаку — есть некая этническая группа, которая подвергается уничтожению, есть представители другой этнической группы, которые это уничтожение совершают. Какая национальность является жертвой — понятно; какой отводится роль палача — вслух на официальном уровне не проговаривается, а на неофициальном, увы, достаточно легко услышать что-то вроде Власне ота наша пивнична сусидка Россия и чинила впродовж викив геноцид проти украинскаго народу. Да, большинство украинцев так не думают — и слава Богу — но усилия нынешних киевских властей оказываются сонаправлены именно тем, кто хотел бы внушить украинцам, что русские им не только не братья, но наоборот, злейшие враги, которые «веками совершали геноцид украинского народа».
Как на это стоило бы реагировать России? Об этом недавно сказал заместитель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата протоиерей Всеволод Чаплин:
«В связи с темой массового голода 1930-х годов есть над чем подумать и на Украине, и в России. В Киеве должны понять, что эта трагедия касалась не только одного народа, а Москве следовало бы решительно осудить действия большевиков, которые привели к массовому голоду… Судить за это преступление уже некого — виновных, если они не раскаялись, навечно осудил сам Господь, но назвать преступление преступлением, назвать преступными те структуры, которые виновны, на мой взгляд, было бы очень полезно не только для оценки прошлого, но и для созидания достойного будущего»
Позиция России оказывается чрезвычайно уязвимой именно из-за того, что преступления эпохи большевизма не получили должной оценки. Антироссийским силам так легко возлагать на нашу страну грехи сталинизма именно потому, что у нас эти грехи на государственном уровне не были осуждены достаточно ясно. Почитание мучеников бутовских и многих других, память о всех русских людях, от лютых безбожников пострадавших, остается заботой Церкви да немногочисленных общественных организаций. Государство до сих пор остается в стороне — возможно потому, что до сих пор не определилось с тем, чьим наследником оно является, исторической России или большевистской диктатуры. Здесь и к нашему государству, и к нашему обществу уместно обратить слова пророка: долго ли вам хромать на оба колена? Кого мы признаем своими, чьими наследниками мы являемся? Тех, кто возводил храмы или тех, кто разрушал их? Мучеников за Христа или тех, кто предавал их мучительной смерти? Нам предстоит сделать выбор — не ради кого-то другого, но ради нашей страны и ради нашего будущего.
Жертвы голода — как и жертвы гонений и репрессий — должны поминаться не только затем, чтобы ответить на превратные истолкования истории кем-то из наших соседей. Мы должны их помнить, и потому что это наш нравственный долг, и потому, что уроки истории лучше учить — чтобы они не повторялись.
