 |
| Фома | Анна Иванова | 13.01.2006 |
Синдром Дауна — самая распространенная генетическая аномалия в мире.
По статистике, 1 младенец из 600−800 появляется на свет с синдромом Дауна. Это соотношение одинаково в разных странах, климатических зонах, социальных слоях. Оно не зависит от образа жизни родителей, цвета кожи, национальности. В нашей стране жизнь людей с синдромом Дауна до сих пор окружена массой заблуждений и предрассудков. Их считают глубоко умственно отсталыми и необучаемыми. Часто утверждают, что они не способны испытывать настоящей привязанности, что они агрессивны или, по другой версии, наоборот, всегда всем довольны. В любом случае, они не рассматриваются как полноценные личности. Между тем, во всех развитых странах мира эти стереотипы были опровергнуты еще 2−3 десятка лет назад. В США таких людей называют альтернативно-одаренными. И эти слова не просто дань модной политкорректности. Опыт московского «Театра простодушных» это подтверждает.
Справка: Игорь НЕУПОКОЕВ родился в городе Краснокамске в 1961 году. Окончил ВГИК. Работал 12 лет на киностудии «Беларусьфильм» и в театре киноактера.
«Театр простодушных» был создан в 1999 году артистом театра и кино Игорем Неупокоевым. Артисты театра — люди с синдромом Дауна.
«Все началось совершенно случайно, — вспоминает Игорь. — Как-то в санатории я познакомился с группой родителей, у которых были дети с синдромом Дауна. Они мне говорят: „Ты же актер, поставь нам какую-нибудь сказку“. Я пошел в библиотеку, нашел сказку о Дюймовочке, начал репетировать и пришел в восторг от органики и необычности этих детей. Я очень увлекся. Но потом мы сыграли спектакль и разъехались по домам — никто из нас тогда и не думал о серьезной работе…
В 2000 году я пришел в ассоциацию „Даун-синдром“ — с ее председателем мы познакомились в том самом санатории — и сказал: „Сережа, я хочу сделать с вашими ребятами спектакль“. Взял список ассоциации и начал обзванивать всех подряд. Недели две целыми днями звонил и говорил: „Здравствуйте, я Игорь Неупокоев, хочу делать спектакль с вашими ребятами. Приходите“. И приходили. Конечно, не все. Я никого не отбирал. Поначалу, конечно, была мысль найти более талантливых, более одаренных, но потом я понял, что тут надо идти другим путем. Нужно, чтобы остались те, кто сами этого хотят».
В результате осталось семь человек, и с ними Игорь начал репетировать спектакль по «Повести о капитане Копейкине» Гоголя. Выбор пьесы был не случайным.
«Я несколько лет над этим думал. Там главный герой — инвалид. Без руки, без ноги. Он добивается пенсии. То есть противостоит большой государственной машине — чиновникам, министрам, генералам, которые его гонят и не дают ему деньги, которые он заслужил. Я смотрел на своих актеров и понимал: это их тема, никто лучше их это не сыграет. Это первое.
Второе. Персонажи повести — „маленькие люди“, винтики огромной Империи, обыватели, которые верят, что где-то там, в правительстве о них позаботятся. И потом я просто видел, что они сами и есть гоголевские персонажи. Стоит им одеть сюртук или мундир и не надо даже ничего играть».
Начинать работу над спектаклем было очень тяжело. Не было места для репетиций. В поисках помещения Неупокоеву пришлось обойти много организаций, но все опять решила счастливая случайность.
«Как-то я гулял с собакой в районе Шаболовки, встретил знакомую, и вдруг она мне говорит: ну что ты ищешь, вот же школа. Это была спецшкола для инвалидов. На другой день я пошел туда, и за пять минут вопрос был решен — там был лечебно-физкультурный кабинет, с такой зеркальной стеной, он нам вполне подходил. Нам давали строго два часа два раза в неделю. И мы работали практически без перерывов. Только пять минут, чтобы попить воды, и снова репетиция».
Но были не только организационные трудности. В работе с особенными артистами и подход требовался необычный. Правда, понимание этого пришло к Игорю не сразу.
«Моя первоначальная установка была — никаких послаблений, работать, как с обычными артистами, как в институте учили, как было в театре! Но по ходу репетиций стало ясно, что здесь так нельзя: если обычному актеру, чтобы он понял, что от него требуется, надо сказать пять раз, то здесь нужно было сто пять раз повторить. И я повторял, понимая, что через это нужно пройти. Самое главное не заводиться, не раздражаться, а делать это с улыбкой, очень ласково и нежно, потому что эти ребята очень обидчивы. Как мне это удавалось? Не знаю. Мне это было не трудно. Вот сейчас репетируем новый спектакль, и я срываюсь, тороплюсь, форсирую события. А тогда мы никуда не спешили».
Друзья и «коллеги по цеху» восприняли новое увлечение Игоря по-разному: одни недоумевали — «зачем ему это нужно», другие оставались равнодушными, третьи откровенно осуждали.
«В начале работы я наслушался многого. Мне говорили: а зачем вы это делаете, спасительно ли это для их душ, нет ли в этом кощунства? Это, кстати, мне одна православная женщина говорила. Но я сам православный, и я ничего такого в этом не видел. Наоборот, я хотел поднять этих людей на сцену, чтобы они оказались в волшебном пространстве, сами стали объектами искусства. А кроме того, мне хотелось обострить проблему. Люди с синдромом Дауна зачастую просто сидят в четырех стенах, вне мира, вне общества. Я понимал, что сцена — это уникальное место встречи этих людей и зрителей. Я хотел, чтобы все их увидели. Не в болезни, не в убожестве, не в слабости, а преображенными силой искусства, очень красивыми. В пространстве художественного образа. Так все и случилось».
Действительно, все, кто хоть раз видел спектакль «Театра простодушных», сходятся в одном — на сцене происходит чудо. Сначала возникает ощущение какого-то странного цирка, паноптикума или балагана, но буквально через несколько минут, вы видите, как на сцене начинается реальная жизнь. Люди с синдромом Дауна — это большие дети, ранимые, чистые и искренние в проявлении своих чувств. Всё, что они делают — они делают всерьез. Они стопроцентно работают по системе Станиславского. Многие зрители, выходя со спектакля, плачут. Просто потому, что прикоснулись к чему-то настоящему.
Впрочем, находятся и совершенно равнодушные люди.
«Приезжаю в гости, говорю: я кассету привез с нашими репетициями, давайте посмотрим. А мне — давай потом, давай завтра. И я понимал, что многие просто не хотят на это смотреть. Я даже кое с кем общаться перестал».
Однако помощь и поддержка тоже приходили. Казалось случайно, но всегда именно в те моменты, когда было тяжелее всего.
«Как-то зашел я днем в Сретенский монастырь и случайно встретил наместника монастыря архимандрита Тихона (Шевкунова). Мы с ним знакомы — вместе во ВГИКе учились, он на сценарном отделении, я на актерском, вместе ездили в подмосковные церкви. Тогда многие так делали, потому что боялись, что в Москве кто-то увидит и донесет, а там из института выгонят или с работы. Отец Тихон стал расспрашивать, чем я занимаюсь. Я ему всю эту историю рассказал. Он слушал, открыв рот. А потом говорит: „Это что-то невероятное, это так интересно. А какие они? Я бы хотел, чтобы мои монахи у них поучились. Их простодушию, их бескорыстию, их незлобию“. А это действительно так — люди с синдромом Дауна лишены малейшей агрессии к внешнему миру. Они беззащитны. Потом отец Тихон всегда мне помогал. Он был у нас на спектакле и, мне кажется, ему понравилось. Вообще, я воспринял наш первый разговор с ним как его благословение и, может, поэтому все у нас получилось. Еще один человек, принимающий в нашей судьбе активное участие — это народная артистка России Екатерина Васильева. Когда я впервые рассказал ей о нашем спектакле, она чрезвычайно заинтересовалась и очень нам помогала, добивалась поддержки театра от высоких инстанций. А если у нее брали интервью в связи с нашим спектаклем, говорила такие слова, каких никто другой не скажет».
После двух лет репетиций в «Театре.doc» состоялась премьера.
«Я думал, что все это большая авантюра, и неизвестно, чем она закончится: речь у ребят плохая, и вообще они не артисты — насколько они будут убедительны? Но спектакль на наших глазах состоялся. И после этого уже никаких репетиций не было: только прогон в день спектакля и — играем. Оказалось, что он очень крепко сделан. У нас бывают летние перерывы по 3−4 месяца, потом мы собираемся, делаем только один прогон, и ребята снова играют спектакль».
Рождение «Театра простодушных» стало заметным событием не только в театральной среде. В жизни самих ребят и их родителей многое изменилось. Сергей Макаров снялся в фильме Геннадия Сидорова «Старухи» и на фестивале «Кинотавр» получил приз «Золотая роза», Елену Чумакову пригласили в радиосериал «Дом 7, подъезд 4», и она играла там около года вместе с профессиональными актерами. О театре стали появляться статьи, передачи на телевидении, началась работа над новым спектаклем.
«Я понял, что два года репетиций были для ребят настоящей школой актерского мастерства, и они готовы к более сложной работе. Пьеса называется „Зверь“. Действие происходит после мировой катастрофы. Это рассказ о том, как маленькая семья — отец, мать и дочь — пытаются выжить в этом разрушенном мире. Они сами уже не помнят, кто они и откуда. Это люди вне цивилизации и культуры. Я пригласил художника по костюмам, режиссера по пластике, позвал настоящую драматическую актрису Ольгу Чудайкину. Хотя первоначально была приглашена другая актриса, но оказалось, далеко не каждый способен войти в этот ансамбль. А вот Ольга с ребятами совпала. Я тоже играю в новом спектакле, и для меня это намного интереснее, чем работать с профессиональными артистами. Актер, какой бы он не был замечательный, играет, а ребята не играют, они просто живут. Когда я смотрю в глаза актера, я понимаю, что он на работе, а когда я смотрю на Леночку Чумакову, она для меня как ориентир на той дороге, которую с таким трудом искал Станиславский. „Не врать“ — это очень трудно. Наши ребята… они переигрывают нас с Ольгой. В этом спектакле даже их речевые и пластические недостатки играют на них, а нам приходится все время что-то придумывать, чтобы быть убедительными».
За пять лет, которые прошли со времени создания театра и сами артисты, и их родители очень изменились. По словам Игоря, они уже свыклись со своим новым статусом и относятся к этому очень серьезно. У них изменилась самооценка. Родители и их необычные дети наконец перестали ощущать себя изгоями в обществе. Они поняли, что они вовсе не хуже остальных, они просто — другие.
«У нас собралась очень хорошая компания родителей. Там есть серьезные люди, доктора наук. Раньше скрывали у себя на работе, что у них такие дети, отказывались от интервью, от съемок, просили не упоминать их фамилий. А теперь свободно дают интервью, приезжают на телевидение. Они перестали бояться — вот что важно! Родители увидели, что это какой-то шанс для их детей и помогали, чем могли: печатали первые программки, шили костюмы. Правда, сейчас немного устали, но я думаю, что это пройдет».
Многое изменилось и в мироощущении самого Игоря. Он полюбил эту работу. И если сначала относился к «Театру простодушных», как к разовому проекту, то теперь это стало для него делом жизни.
«У нас сложилась такая замечательная команда, мы все стали как родные. К сожалению, организационные вопросы пока остаются нерешенными. Мы не зарегистрированы, у нас нет статуса. А я хотел бы, чтобы для ребят это была все же оплачиваемая работа. Пусть по минимуму, но это была бы уже другая структура всего нашего организма».
К сожалению, главная проблема театра — отсутствие официальной регистрации и собственной крыши над головой — ставит под угрозу его существование. Негде играть «Копейкина» и репетировать новый спектакль. Если раньше «Театр.doc» предоставлял свою сцену два раза в месяц, теперь только один. Нет возможности платить хоть какую-то зарплату режиссеру, осветителям, звукорежиссерам и самим артистам. Разовые благотворительные взносы проблему не решают. Как говорится, «не давайте голодному рыбу, дайте ему удочку». Но Игорь надеется, что, может быть, произойдет еще одно чудо, и «Театр простодушных» обретет наконец свой дом.
Сережа всегда любил кино и театр. Ему нравилось все «изображать», и это у него хорошо получалось. В «Театр простодушных» мы пришли немного позже других, где-то через полгода, после того, как начались репетиции. Выбор пьесы нам сначала не понравился, казалось, что Гоголь — это очень сложно, нужно что-то полегче. На премьере очень волновались. Пригласили знакомых, друзей. Все с удовольствием пришли. Мы им говорили: «Вы не делайте скидки на то, что мы друзья, что это Сережа, что артисты такие специфические». И эффект был потрясающий. Они были ошарашены тем, что ребята действительно играют и играют хорошо.
Часто зрители остаются после спектакля. И что удивительно, говорят, что наши дети вызывают у них вовсе не жалость, что они просто потрясены тем, что это оказывается такие талантливые ребята.
Поначалу мы думали, что это будет чем-то вроде самодеятельной театральной студии, но Игорь — профессионал и работал с ребятами как с профессиональными артистами. И результат тоже оказался вполне профессиональным.
Причем настоящие артисты, которые видели спектакль, оценивают его даже более высоко, чем рядовые зрители. Они говорят: «Это же нельзя сыграть! Человек, профессионально подготовленный, так играть не сможет». А ребята не играют, они живут.
Они так любят свой театр, каждый раз очень волнуются, придут ли зрители, как все пройдет. Для них это большая часть их жизни. Это — окно в мир, потому что для них сложно придумать другие способы общения с окружающими. Ведь, несмотря на то, что живут в семьях, они по большей части изолированы от общества. Окружающий мир торопится, спешит. Он отталкивает от себя не только таких слабых и беззащитных, но и более крепких людей…
А театр дает возможность хотя бы этой небольшой группе (сейчас там всего семь актеров) как-то интегрироваться в нашу сложную жизнь. Ну, а если появилась бы своя площадка, тогда можно было бы расширить труппу, набрать молодых актеров, сделать дублирующий состав. Ведь со здоровьем у ребят не очень хорошо, и если кто-то заболевает, спектакль приходится отменять. В свое время была идея, сделать при театре небольшое кафе. Те, кто не играет на сцене, могли бы там зарабатывать. Они же все взрослые, а родители их, по большей части, люди уже не молодые. А главное, можно было бы сделать счастливыми не семь человек, а двадцать семь, а может, и больше.
Но время идет, второй спектакль из-за всех этих проблем уже год невозможно нормально репетировать. К сожалению, ситуация почти безвыходная. Для того чтобы все состоялось, нужно чудо. И мы в него верим.
В 2002 году наш радиосериал «Дом 7, подъезд 4» получил грант на освещение проблем адаптации людей с синдромом Дауна к реальной жизни.
Надо сказать, изначально наша цель — в художественной форме популяризировать знания в области права, общественной жизни, образования, предпринимательской деятельности и так далее. Новая тема нас не пугала, хотя она, безусловно, была очень деликатной. Главная мысль, которую мы хотели донести до слушателя, определилась на первой же встрече с партнерами из «Даунсайд Ап» — развитие ребенка с синдромом Дауна нужно начинать как можно раньше, только тогда возможна успешная адаптация к реалиям жизни.
Именно тогда у нас возникла идея, чтобы главную роль исполнял артист с синдромом Дауна. Честно сказать, многих наших коллег это буквально повергло в панику. И я понимала их опасения — я и сама никогда раньше с такими людьми не общалась, видела их только на улице и там же слышала, как они говорят. Но у нас — радиосериал, а это означает полное отсутствие видеоряда и высокое качество звука. Для радио оговорки, неправильные ударения, дефекты речи — это брак. Но с другой стороны, мы понимали, что любой профессиональный актер вряд ли сможет сыграть эту роль достоверно, сохраняя при этом чувство такта и вкус.
И мы стали искать. Очень быстро нашли «Театр простодушных», познакомились с его режиссером Игорем Неупокоевым и получили приглашение на спектакль.
Скажу только о себе — волновалась страшно, боялась собственной реакции.
Но удивительное дело — первая же встреча с труппой развеяла все мои страхи. Более открытого и ласкового приема я еще не встречала. Абсолютно чистые, светлые люди, искренне радующиеся новому знакомству. Потряс спектакль, потрясла работа режиссера, игра актеров. В тот же вечер мы договорились о прослушивании.
Пригласили наиболее походящих для радио артистов.
Кастинг прошла Елена Чумакова, и главным действующим лицом в радиоспектакле «Дом 7, подъезд 4» стала девочка Аленка.
Лена Чумакова проработала с нами целый год. Думаю, она приобрела за это время вторую специальность — радиоактрисы. Забавное совпадение, Лена родилась 7 мая, в День Радио. И именно радио стало ее первым местом работы.
Лена удивила всех. Она заранее брала домой текст, читала его, учила свою роль, на записи проводила практически всю рабочую смену, и мы ни разу не слышали от нее ни жалобы, ни просьбы о каком- либо специальном графике. Такого ответственного работника еще поискать! Да и как актриса она справлялась с поставленными режиссером задачами на «пятерку».
Теперь уже забавно вспоминать, как мы вначале осторожничали: писали для ее героини короткие, односложные фразы, артисты делали перед ее репликами огромные паузы, а в студию вместе с Леной долгое время приходил Игорь Неупокоев. Но уже с середины второй записи отношение к Лене сильно изменилось — она работала наравне с профессиональными артистами, без поблажек. Изменилось и содержание ее роли — на нее делалась большая эмоциональная нагрузка, реплики стали длиннее. Лена легко вошла в наш сложившийся коллектив. Контактный, добрый человек: могла подойти ко мне во время перерыва между сценами, обнять и вдруг сказать: «Ты устала, бедная, береги себя…»
Наши артисты, думаю, тоже привязались к Лене, приглашали ее с мамой к себе на спектакли, постоянно делали какие-то подарки. Есть замечательная фраза: мы такие же, как все, но только — другие… Мне кажется, что общение с Леной помогло нам понять, что это значит.
Обязательно нужно сказать о маме Лены — Лидии Алексеевне Чумаковой, которая недавно ушла от нас…
То, что всех нас так поражало в Лене — это результат грандиозных ее усилий, ее воли и желания во что бы то ни стало помочь своему ребенку адаптироваться к реальной жизни. Лидия Алексеевна занималась с Леной постоянно, ежедневно, ежечасно, с младенчества и до самого последнего дня своей жизни. Чтобы хотя бы приблизительно представить себе, чего ей это стоило, достаточно знать, что для запоминания нового слова малышу без патологии достаточно повторить его двадцать раз, а ребенку с синдромом Дауна — двести… При этом любой перерыв в занятиях часто означает возврат на исходные позиции. Так что мама Лены, как и все мамы и папы артистов «Театра простодушных», настоящие герои и титаны.
Материал опубликован в 8 (31)-м номере «Фомы» 2005 г.
http://www.fomacenter.ru/index.php?issue=1§ion=65&article=1502
