«Асан» Владимира Маканина

Бог просто устал нас любить. Бог просто устал. Слова из хорошо знакомой песни трафаретом ложатся на полотно истории, на прошлое и настоящее, на судьбы и жизни. И — на сюжет новой книги Владимира Маканина.

А. Васильев.Бог просто устал нас любить. Бог просто устал. Слова из хорошо знакомой песни трафаретом ложатся на полотно истории, на прошлое и настоящее, на судьбы и жизни. И — на сюжет новой книги современного классика русской литературы, коим негласно признали Владимира Маканина. Название этой книги звучит непривычно для обывательского непросвещенного уха — «Асан». Словно пароль в потусторонний мир, словно магическое заклинание. А все гораздо проще. Асан — это бог. Бог, который никогда и не любил своих детей. Бог войны. Крови. Вражды. Мести. Распрей. Бог ненависти.

Действие романа происходит в период первой и второй чеченских войн. Герои — вполне негероические, обычные ребята, которых, подобно стаду, согнали подставлять свои спины и отдавать на растерзание плоть и кровь, а во имя чего, никто — а уж тем более они сами — не знает. Война давно положена на коммерческие рельсы, стала прибыльным бизнесом для обеих сторон. Примеров этому масса: начиная от российского майора Сашика Жилина, который поставил на конвейер торговлю бензином и соляркой — до чеченских боевиков, которые торгуют пленными людьми. И то и другое приносит отличный стабильный доход, немалую прибыль. Давно канули в лету идеологические ценности, и «народный», «священный» единый порыв патриотов к свободе превратился в пошлое прагматическое предприятие.

Взглянем на главного героя, майора Жилина. Защитник Родины? Борец за правое дело, за мир? И на первый, и даже на десятый взгляд — отнюдь нет. Человек, который не силой, а хитростью и умом добился чина, который только благодаря деловой сметке смог удержаться и укрепиться в Чечне, развернуть там целое дело, быть в почете и уважении у русских коллег и местных авторитетов. Дипломат. Он помогает боевикам — и спасает контуженных солдатов, до которых больше никому нет дела, нет заботы. Он строит дом на «великой русской реке», строит на деньги, полученные за выкупленных пленных, за изнасилованных журналисток, за дармовую работу «шизов», оглушенных в боях — и по-мужски нежно привечает солдатских матерей, собственного отца, жалеет, защищает, оберегает. Для него война — лишь жизненное пространство. Если ничего нельзя изменить, то почему бы не приспособиться? Почему бы не научиться чужим законам, не научить своим собственным? А когда научишься, освоишься, укрепишься в своем прагматизме, навсегда поменявшемся местами с патриотизмом, тогда вполне можно и жить, и работать, и строиться.

И так ведь не только Жилин. На страницах романа мы не найдем ни одного по-настоящему воюющего высокого военного чина — все приспособились, всем комфортно, всем удобно. Привыкли. Друг Сашика, Николай Гусарцев, потихоньку от него приторговывает сапогами-кирзачами («Товаром Гусарцева оказалось однако вовсе не оружие. Обувка!..»; «Фактически списанные сапоги Гусарцев перевез чичам полным грузовичком.»), генерал Базанов с чувством выполненного долга углубился в историю народа, с которым сражается, и это доставляет ему большее удовольствие, чем встречи с молодой красивой женой («Но зато хобби дало ему лицо, генерала Базанова теперь все знали. Как оказалось, военная косточка сломалась по-особому. Возник читающий генерал. Возникло нечто… Да и почему бы некарьерному генералу не читать книжки?.. После кофе… Или даже до кофе… Приставленный к генералу прапор Геша так и подавал ему с утра — в заведенном порядке: книги, намеченные к прочтению еще со вчерашнего вечера, — кофе, — письмо от женушки Лены.»). Энергия тратится на что угодно, только не на попытки завершить бойню, установить мир, прекратить произвол.

Нужно заметить, какие «говорящие» фамилии у всех героев. Жилин — жилы тянет, пытается успеть везде: и деньги не потерять, и солдатика пригреть. Гусарцев — поплатился за свою фамилию, решил рискнуть, завести игру с чеченским «хозяином ущелья», обмануть, обхитрить. По-гусарски щегольнуть хитростью, русской смекалкой, пронырливостью. Но не вышло, поплатился за свое гусарство. Хворостинский по прозвощу Хворь — его никакая пуля не берет, никакая хворь, прозвище скорее ироническое, закавыченное — даже в больнице с тяжелым ранением он успевает приударить за медсестрой; это человек, готовый сложить буйну голову, лишь бы отличиться, лишь бы удаль показать, лишь бы гордиться собой за харбрость, что отвагу. О нем говорят: «Сгусток героизма!»

Имена тоже «говорящие», «кричащие» и «вопиющие» о своих хозяевах. Например, помощник Сашика, Руслан-Рослик. Этимология имени — «лев», но добавленное прозвище сводит на нет все потуги на «львиность» в поведении. Это лев-недорослик, которому трудно тягаться с серьезными дельцами, хоть и пытается он изо всех сил, хоть и рвется из тела, из кожи вон лезет. Чего не скажешь о главном герое. Тут можно провести множество параллелей, и первейшая из них будет с великим завоевателем Александром Македонским. Легенда о доисламском боге Асане гласит, что божество это возникло и расправило свои крылья именно в период прохождения по Кавказу знаменитого полководца. Необходимо было отвечать на силу силой, давать отпор гениальному стратегу, вот и горцы и призвали на помощь своего могущественного Асана, двурукую птицу, жаждущую вражеской крови. Телетайпом звучит призыв: «Асан хочет крови». Генерал Базанов не зря замечает, что и его, и Жилина местные жители называют именно Асаном, редуцируя длинное, непривычное для них русское имя: это знак того, что тропа войны щедро полита кровью, что сама бойня стала жизнью, обыденностью («- Саша, — вдруг спросил меня генерал, где-то в середине своего вдохновенного рассказа. — Чеченские старики иной раз зовут вас Асаном?.. Ну, Асан Сергеич вместо Александр Сергеич?.. Конечно, зовут… Меня тоже зовут. Так и спрашивают. Звонят… Асан Павлович, можно, мы временно закроем школу? Пока такие частые бомбежки? «<> «- Это очень… очень характерная, Саша, горская скороговорка… Сначала, хрустя на каждом слоге, Але-ксы-кса-н-дыр… Затем Аксандр Сергеич… Ага!.. И вот уже по-простому — Аксан Сергеич…

— Но кончается все Асаном. Асан — вот что остается. Хотя чеченцы хорошо говорят по-русски"). И теперь — теперь крови хочет всякий, все эти сашики, шурики, асаны, которых миллионы, и цели у которых миллионные(«- Я думаю, что для стариков-горцев… Думаю, мы все для них асаны, -сказал генерал с улыбкой. — Мы тоже от того самого Александра ведем свои имена… Майор Жилин — Асан. Я — уже старый, но Асан… Кстати, и ваш славный захваленный капитан Хворь — тоже Саша. Значит, тоже Асан.»).

Прав был генерал: все кончается Асаном. Богом, который не любит детей своих, который посылает их умирать, и не за правое дело, а ради того, чтобы самому напиться горячей крови, чтобы насытиться победами засчет чужих жизней и смертей. Весь мир сегодня — отражение злорадного хохота Асана, все мы — под его пятой.

Но Асан Сергеич, Сашик Жилин, пошел наперекор своему «божественному» тезке. Он принес себя в жертву, погиб, спасая невинных мальчишек. Которые даже не поняли, что произошло. Если наш, христианский Бог, разрешил этому случиться, значит, не устал еще Он нас любить, значит, принимает наши жертвы во имя ощищения, спасения, обновления души. Значит, не все продается, не все покупается, не все денежной мерой меряется. Значит, в этом мире мы пока не одни.

http://www.taday.ru/text/145 858.html