Русская линия
Православие.RuПротоиерей Петр Перекрестов13.11.2008 

Владыка Иоанн — святитель Русского зарубежья. Исход на Филиппины и в Америку

Из книги" Владыка Иоанн — святитель Русского зарубежья", вышедшей в издательстве Сретенского монастыря в 2008 г.

***

Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец.

Ин 10, 11

В.А.Рейер вспоминает: архиепископ Иоанн «вы ехал на Филиппины в ответ на настойчивые просьбы своих пасомых, большинство которых, спасаясь от коммунистов, перебралось туда и находилось в отчаянном положении. Во время этого путешествия, находясь в непосредственной близости к владыке, мы убедились в (достоверности) всего того, что так часто нам передавалось свидетелями его подвижнической жизни, которая — прости, дорогой владыка, — казалась нам иногда преувеличенной. По настоянию владыки не только ежедневно совершались литургии в свободном помещении, любезно предоставленном администрацией парохода для этой цели, но и беспрестанно им посещались все жаждавшие его молитв и утешений». На самом деле, как мы уже говорили выше, это путешествие для большинства было бегством в неизвестность; никто не знал, чем все это кончится и каковы будут условия жизни там, куда они едут. Людям было известно, что придется провести несколько месяцев в лагерях для беженцев в ожидании визы в какую-нибудь свободную страну. В этой бедственной ситуации святой, как всегда, направлял верующих к «единому на потребу» и совершал Божественную литургию.

В.А.Рейер описывает приезд святителя в Манилу: «Город еще был в полуразрушенном состоянии, и квартирный вопрос стоял остро. После некоторых усилий нам удалось получить комнаты для владыки в „Манила-отель“. Высаживающимся пассажирам с парохода было предложено выгрузиться до пяти часов вечера, после чего закрывалась таможня и было запрещено вывозить багаж. я известил об этом владыку еще утром, и мы сговорились, что я приеду за ним и за его обширным багажом с церковной утварью на пароходе в три часа дня. С этим пароходом многие русские семьи уезжали в США, и все просили владыку помолиться с ними в последний раз. Время приходит к пяти часам, а владыка все еще был занят, напутствуя и благословляя своих пасомых… Пришлось ждать еще продолжительное время, прежде чем мы покинули пароход. Было уже около шести часов вечера, и я был уверен, что на этот раз нас ожидают неприятности, что нас не пропустят и вернут обратно на пароход. Мы подъезжаем к контрольному пункту для осмотра багажа, и, к моему удивлению, таможенный чиновник, не осматривая вещей, предлагает нам проследовать дальше».

Прибытие архиепископа Иоанна на Филиппины, на остров Тубабао, было большим событием. «Великим праздником явился приезд из Шанхая владыки Иоанна, у которого чуть не со всеми была личная пастырская связь», — вспоминает отец Кирилл Зайцев.

Жизнь на этом острове была очень суровой. По прибытии беженцы были высажены на берег и должны были сами разбивать лагерь, выкорчевывая пышную растительность. Вот воспоминания одного из участников переселения: «Беженцы из Шанхая, числом около 5 тыс. человек, расположились в лагерях на Филиппинских островах… Вначале положение в лагерях было очень тяжелое во всех отношениях… На месте диких джунглей — высокой густой растительности — вырос город из палаток, имеющий госпиталь, свою полицию, свой суд… С одной стороны, требуют, чтобы все скорее записывались и уезжали в другие страны, с другой — приезжающие комиссии берут лишь здоровых и годных для работы. отрезанность от остального мира — выходить из лагеря нельзя, писать (можно) только по-английски и сдавать письма открытыми, постоянные нелепые угрозы создают у людей состояние беспомощности, близкое к отчаянию». Еще один беженец описывает нужду, царившую на Самаре: «Сказывалось переутомление у тех, кто самоотверженно работал над устройством лагеря: иные среди них надорвали свое здоровье в непосильном труде. Тяжким было длительное пребывание в палатках… Пребывание месяцами между чемоданами, которые нужно было раскрывать для того, чтобы найти любую нужную вещь, и койкой, безо всякой другой мебели, вызывало утомление и напряжение нервов (…)

Те же вопросы возраста и здоровья, в частности туберкулеза, встали и на Самаре (…)

Поначалу казалось, что переселение на Самар не затруднит, а, напротив, облегчит использование обычного порядка выезда по визам. Оказалось наоборот. Изолированность лагеря и отсутствие связи с консулами вызвали временный паралич аппарата — и прикрепленными к лагерю увидели себя те, кто в нормальных условиях имел все основания надеяться на скорый отъезд в те или иные страны… Не только не открылись для русских двери каких-то новых стран, но оказались закрытыми уже настежь было открытые для очень большой группы русских двери такой страны, как аргентина. Мешок — из которого не видно выхода". К этому присовокуплялась враждебность со стороны руководителя лагеря, присланного от ИРО — организации, абсолютно чуждой всему русскому.

При таком положении отчаявшимся людям требовалось в первую очередь духовное подкрепление. Поэтому стараниями архиепископа достаточно быстро церковная жизнь буквально забила ключом. Были учреждены три храма и один женский монастырь. Возле монастыря находился «собор» — военный барак, где, совсем как в Шанхае, ежедневно совершались богослужения. Все было совершенно примитивным — даже колокола были сделаны из металлических бочек!

На Самаре владыка Иоанн находился в гуще событий, заботясь о приютских детях, о стариках и больных. Г. Ларин пишет: «я был руководителем церковного округа, где был расположен храм владыки и где он жил со священниками и монахами. Я иногда сопровождал его в больницу в город Гюан, где лежали тяжелобольные русские; владыка навещал их, давал им карманные Евангелия и маленькие иконки. Как-то, войдя в русское больничное отделение, мы услышали страшные крики, доходившие издалека. На вопрос владыки о причине этих криков русская сестра сказала, что это безнадежная больная, которую, как беспокоящую своим криком больных, поместили в прилегающий к этому зданию бывший американский военный госпиталь. Владыка немедленно решил идти к больной, но русская сестра не советовала ему это делать, так как от больной исходит зловоние. „Это не имеет значения“, — сказал владыка и быстрыми шагами направился в другое здание. Я последовал за ним. Действительно, от больной женщины исходил неприятный запах. Подойдя к ней, владыка положил ей на голову крест и стал молиться. Я вышел. Владыка молился долго, затем исповедал больную и причастил. Когда мы уходили, она уже больше не кричала, но только тихо стонала. Через какое-то время мы снова поехали в госпиталь и едва успели въехать на нашем джипе во двор, как из госпиталя выбежала женщина и бросилась к ногам владыки. Это была та „безнадежная“ больная, за которую он молился». По молитвам святого владыки совершалось множество исцелений; он, как мог, помогал своей пастве.

Чтобы облегчить положение своих чад, владыка добился аудиенции у филиппинского министра внутренних дел. Вот что пишет об этом В.А.Рейер: «аудиенция нам была назначена через день, в 9 часов утра. В ответ на просьбу моей жены владыка разрешил привести в порядок его рясу для этого приема. В назначенный день в 8 часов утра я подошел с молитвой к двери его комнаты. ответа не последовало, и так продолжалось несколько раз. Прождав еще некоторое время, я решил открыть дверь. Войдя, я увидел владыку, уснувшего на коленях. Владыка быстро поднялся и обещал сразу выйти. Через несколько минут он показался в дверях, но волосы на его голове были в беспорядке. Я почему-то решил, что в таком виде явиться к министру будет нельзя, и предложил владыке поправить волосы. Владыка отстранился и сказал: „Не надо, поедем“. Я был уверен, что нас не примут. Во-первых, мы опаздывали почти на час, а во-вторых, в таком виде едва ли допустят к министру. К моему удивлению, нас приняли сразу. Сам министр был очень любезен и внимателен и обещал сделать все, что будет в его силах, — чтобы владыка не беспокоился, он постарался удовлетворить все его просьбы. Возвращаясь в отель, я рассуждал с самим собою, и мне стало очевидным, что человеческими мерками ни определить, ни оценить владыку нельзя. Что казалось для нас неопределенным, не являлось препятствием на его путях. Господь сопутствовал владыке в его делах, и существующие для нас преграды переставали существовать на его путях. В этом я был вынужден убедиться как в американском консульстве в Шанхае, так и на пристани в Маниле, и в министерстве филиппинского правительства».

Наладив церковную жизнь в лагерях для беженцев, 12 июля 1949 года архипастырь отплыл в Сан-Франциско, чтобы подготовить почву для организации переезда верующих в США. отец Кирилл Зайцев писал тогда: «Тысячи и тысячи ждут еще решения своей судьбы на Самаре. Владыка Иоанн едет прежде всего, силою вещей, как посол своей паствы, осиротевшей с его отъездом и утешение находящей лишь в мысли о том, что нужен был этот отъезд прежде всего для них самих, для помощи им — туда, куда устремлены их взоры, откуда ждут они спасительного зова».

Накануне отъезда владыка испытал большую скорбь. Беженцы, как некогда израильский народ, который предпочел подчинение фараону жизни по заповедям в земле обетованной, оказались более склонны к мирским удовольствиям, нежели к хождению за тем, кто, подобно Моисею, вел их в благословенную землю жизни во Христе. Накануне Недели Всех святых, в земле Российской просиявших, они организовали концерт и спектакль. архиепископ попросил у тогдашнего президента ассоциации русских эмигрантов предписать беженцам не участвовать в этих светских развлечениях накануне такого важного праздника и прийти в храм на всенощную. Увы, ему в этом отказали. Тогда владыка отправился на площадь, где должен был проходить концерт, и обратился с той же просьбой к руководителю оркестра, но так же безуспешно. На следующее утро владыка произнес проповедь, в которой бичевал тех, кто были русскими только на бумаге, в действительности таковыми не являясь, тех, кто забыл своих святых, находясь в таком сложном положении. «Затем владыка объявил, что эти люди не будут допущены ко святому причащению впредь до покаяния. Очень многие образумились трогательными обличениями своего святителя и покаялись. Владыка сам читал над ними разрешительную молитву», — вспоминает один из очевидцев.

По пути в Aмерику святитель остановился в Японии, сначала в Иокогаме, где его принял архиепископ Beниамин (Васалыга, † 1963), а потом в Токио, где помолился в православном кафедральном coборе. Таким образом, своим «духовным оком» святитель «озирал всю Вселенскую Церковь Христову».

12 августа 1949 года архиепископ прибыл в Сан-Франциско, где его торжественно встретили в порту архиепископ Тихон и местное духовенство, а также множество его духовных чад из Шанхая, которым удалось эмигрировать ранее. Затем владыка уехал в Нью-Йорк на праздник Успения, а потом отправился в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвиле в штате Нью-Йорк, где пребывал несколько дней, готовясь к тому, что ему предстояло совершить в Вашингтоне, — а именно убедить Сенат СШа принять беженцев из Тубабао. Как всегда, владыка готовился к этому молитвенно. отец Кирилл Зайцев, принявший монашество с именем Константин, и профессор Н.Н.Александров помогали иерарху переводить на английский необходимые документы.

5 сентября владыка в сопровождении профессора Александрова отбыл в Вашингтон, чтобы добиться помощи для своей паствы, как было сказано в газете «Православная Русь», «все надежды возложившей на его молитвы и хлопоты». Начиная с 6 сентября он стал ходить по сенаторам и по правительственным инстанциям, а также встречаться с журналистами. Затем он нанес визит директору ИРО, от которого получил заверения относительно постройки на Филиппинских островах горного санатория для больных туберкулезом — этой болезнью, как было сказано выше, особенно часто болели беженцы. Архиепископ и профессор Александров были приглашены на заседание сенаторской комиссии, чтобы изложить суть дела; эта встреча состоялась 16 сентября, и доклад произвел на парламентариев хорошее впечатление. С той же целью владыка отправился в Нью-Йорк. Во время Епархиального съезда Восточно-американской епархии владыка Иоанн направил президентам Соединенных Штатов, аргентины, Бразилии, Венесуэлы и премьер-министрам Канады и австралии, а также генералу Макартуру, ИРО и американским сенаторам следующее послание: «Епархиальный съезд американской и Канадской архиепископии Русской Православной Церкви Заграницей… постановил обратиться к Вам с ходатайством об облегчении судьбы эвакуированных из Китая русских (…) Насельники лагеря находятся в полной неизвестности о своем будущем, в постоянной тревоге, страдая, кроме того, от местных климатических условий и стихийных бедствий. Около 80% переболело недавно, от перенесенных тропических болезней силы их истощаются. Внезапный тайфун может уничтожить все постройки лагеря и причинить неисчислимые бедствия его обитателям.

Если они погибнут жертвою небрежности ИРО и равнодушия мира, ответственность должна пасть на виновников этого события, которое заслуживает наименования преступления против Бога и людей. Возможно ли действительно, чтобы в христианском мире не нашлось дверей, которые открылись бы перед горсточкой людей — тремя тысячами честных, лояльных тружеников, безупречных во всех отношениях, и их семей, — единственной ошибкою которых было поверить словам и первоначальным делам своих спасителей? (..)

Мы, представители Русской Церкви за границей, послушные велениям своей совести, возвышаем свой голос и заявляем во всеуслышание, что приходит последний момент для помощи соотечественникам на острове Самаре. Просрочка каждого дня может оказаться роковой. Мы умоляем во имя Бога, еще древле рекшаго устами пророка Моисея: Возлюбите пришельца (Втор 10, 19), просим обратить самое серьезное внимание на судьбу несчастных «cамарцев» и возможно скорее принять меры к переселению их туда, где они смогут не только найти приют, но и в значительной степени стать снова людьми, полезными обществу и своим семьям, и послужить стране, их приютившей" В силу всех формальностей эвакуация происходила достаточно медленно и завершилась лишь в 1952 году. Владыка Иоанн и профессор Александров временно устроились в Вашингтоне, чтобы иметь возможность лично повлиять на сенаторов в вопросе о беженцах. архиепископ имел возможность часто встречаться с сенатором Нолэндом, который, пообщавшись с владыкой, принял решение отправиться на Филиппины и помочь русским эмигрантам. Иерарх получил первый проект закона, по которому беженцам позволялось переехать в Соединенные Штаты, но в нем упоминались только три тысячи двести беженцев, находящихся на Самаре, в то время как тысячи беженцев из Шанхая, Тяньцзиня, Гонконга и Формозы были обойдены молчанием. Тогда владыка потребовал внесения поправки. Официальная хроника сообщала: «Владыке Иоанну и проф. Н.Н.александрову пришлось употребить огромную энергию и потратить немало времени, чтобы принять должные меры к защите интересов выходцев из Китая и, в частности, „самарцев“. Равным образом, проведена большая работа по личному осведомлению сенаторов о высококачественности китайских беженцев». Наконец, после пятнадцати часов непрерывной дискуссии, переработанный законопроект прошел в американском Сенате через голосование. Оно состоялось в Великую Среду 1950 года. На следующий день закон был принят. Так благодаря настойчивости святого закон был ратифицирован и ворота Америки распахнулись для большей части русских с Дальнего Востока. Около двух тысяч человек не знали никого, кто мог бы за них поручиться. В русскоязычной прессе Америки был опубликован призыв владыки: «Русские люди, имеющие американское подданство! Отзовитесь на беду ваших соотечественников, еще недавно живших своим мирным трудом в Китае, а ныне принужденных искать убежища в других странах. Новый закон открывает им двери США, но нужны поручительства для их въезда. He будьте глухи к их горю: дайте их! Обещаю, что их получат достойные люди. Проявите милость к ближним, да Господь будет милостив к вам!»

Перед отъездом с Самара в 1949 году святой обходил все палатки, благословляя их, — ведь беженцы находились под постоянной угрозой ужасных тайфунов, которые опустошали остров, всегда проходя через него. В течение двадцати семи месяцев, которые русские провели на Самаре, тайфуны случались не раз, но всегда обходили лагерь стороной Тайфун не принес жертв на Тубабао, тогда как на втором филиппинском острове, Себу, погибло шестьсот жителей и было разрушено все до основания. На Филиппинах все были убеждены, что беженцы на Тубабао были хранимы благословением и молитвами архиепископа Иоанна. 3 мая 1951 года на остров снова обрушился тайфун, почти полностью разрушивший лагерь; один из беженцев пишет: «К утру стало стихать. Когда взошло солнце, лагерь представлял страшную картину полного разгрома и разрушения…. 11 ноября 1950 года тайфун вновь пронесся над островом, но, приближаясь к поселению, разделился на два потока. Очевидец пишет: «Грозные признаки тайфуна появились с 4 часов дня. По всем районам лагеря было объявлено сиренами, звонками, что над нами нависла жестокая опасность: женщины, дети и старики должны немедленно переселиться из палаток в бараки, все работоспособные и желающие могут не покидать своих палаток, укрепив их «к сопротивлению», причем должны быть готовыми к оказанию взаимопомощи на основании преподанных инструкций… Скоро тент Свято-Серафимовского храма не выдержал и разорвался надвое… В спешном порядке пришлось убирать из храма образа, церковную утварь и сносить все в барак-склад… Шли грузовики с багажом и вещами… С грохотом небес сливались стоны и рыдания детей и женщин, в страхе и панике мечущихся в бестолковой сутолоке…»

Все потеряли все, что имели. Чудом можно объяснить, что никто не пострадал". Когда большая часть беженцев была эвакуирована, 9 декабря 1951 года пронесся еще один тайфун. Деревни острова были опустошены и город Гуиван тоже. Жертвы со стороны местного населения не поддавались исчислению. Лагерь был полностью разрушен, но погибли только двое русских. В послании к той части паствы, что еще находилась на Филиппинах, владыка Иоанн писал после катастрофы: «Возлюбленной пастве на Филиппинах Ныне, когда ангели воспевают Рождшемуся Младенцу «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение», когда звезда Вифлеемская ярко светит, указуя волхвам путь к сошедшему с небес Сыну Божию, охватывая мысленным взором всю паству, особенно к вам обращаю его, пребывающие еще на Филиппинах возлюбленные духовные чада.

Постигшее вас бедствие и страшные часы, пережитые вами во время грозного господства стихии, наполнило ужасом и скорбью нашу душу, как и многих с вами прежде бывших на памятном для всех их острове.

Мы внутренне ощущаем ваши страдания во время стихийного бедствия, в значительно меньших размерах пережитого прежде и другими, ныне находящимися в других странах. Почему природа, в продолжение почти трех лет щадившая нашедших себе убежище на Тубабао, ныне так безжалостно разразилась на небольшой остаток, когда близко окончательное расселение? Нам вспоминаются слова Спасителя: Думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих во Иерусалиме? Нет, говорю вам, но если не покаетесь, все та к же погибнете (Лк 13, 4−5).

Совершившееся ныне есть напоминание всем прежде бывшим там о том, что могло их постигнуть и чего они избежали. оно есть предостережение всем спасшимся, где бы они ныне ни находились, и пострадавшие ныне являются жертвою за всех. Сознательно или подсознательно, то ощутили многие и с особой болью восприняли весть о случившемся.

Мы всем сердцем и душою с вами, испытавшими ярость природы. В сии дни святочные особенно скорбим, что вы лишены даже утешения прославить Христа в храме, снесенном вихрем, лишившим вас и всех нас того священного прибежища, места молитвы, установленного еще первыми прибывшими на остров.

Верим, однако, что и ваши испытания тем кончатся и свет Вифлеемской звезды озарит ваши дальнейшие пути. Стремитесь направлять вашу жизнь всегда по стезям правым, и лучи восшедшего ныне Солнца Правды осушат павшие на вас дождевые потоки и все ваши печали, разгонят тучи скорбей, и для вас воссияет свет Благоволения, мира и благоденствия. В Вифлееме Родивыйся и во Иордане Крестивыйся Христос да вас укрепит, направит и благословит.

Духом с вами пребывающий

+ Архиепископ Иоанн. Рождество Христово 1951″.

Однако, совсем как в Шанхае, испытания не исчерпывались стихийными бедствиями. Предстояло еще столкнуться с враждебностью ИРО. Стараниями владыки в Тубабао была открыта русская школа, продолжавшая программу русского лицея в Шанхае. Учреждение было открыто вопреки отказу властей; весь риск владыка взял на себя. Это, как писали тогда в газетах, стало толчком к тому, чтобы ИРО начала выступать против приюта Cвятителя Тихона. Атака приняла такие формы, что архиепископ Иоанн счел необходимым обратиться с телеграммой, в которой напоминал, что приют и лицей принадлежат Церкви и что попытки разрушения их будут рассматриваемы как борьба с Церковью и преследование религии. 15 июня 1950 года заместитель архиепископа, иеромонах Модест, получил от ИРО циркуляр, в котором содержалось требование закрыть школу и приют до 25 июля; обучение детей ИРО брала на себя, а духовное образование якобы должно было осуществляться только «в обычном порядке», то есть вне школьной программы. Все дети младше семнадцати лет должны были покинуть школу и обучаться в школе, относящейся к ИРО. Владыка ответил на это телеграммой, в которой просил ИРО не закрывать школу, так как дети должны были вскоре отбыть в США. Затем он отправил телеграмму на Самар, подчеркнув в ней незаконный характер решения ИРО, которое, как он предупредил, не следовало выполнять.

Господь, как и в Шанхае, утешал в скорбях вверенное владыке стадо. В Тубабао обновилась икона Божией Матери «Утоли моя печали». Владыка же, чтобы утешить своих чад, ожидающих отъезда в Соединенные Штаты, посылал им духовную литературу, отпечатанную русским монастырем в Джорданвиле, который осуществлял широкую издательскую деятельность.

15 октября 1952 года из-за последнего тайфуна пострадали несколько десятков беженцев (по большей части еще и больных), остававшихся на острове. лагерь был вновь разрушен. При содействии владыки они получили визы во Францию. Там он их и встретил. Вот что писала «Православная Русь»: «Утром 23 декабря норвежский корабль, имевший на своем борту 70 русских беженцев в сопровождении трех врачей и девяти сиделок, прибыл в Марсель. Для встречи своей паствы выехал в Марсель к этому времени архиепископ Иоанн. Часть прибывших направлена в санаторий в Сент-Фуа-д'аржантьер. Женщины будут помещены в санаторий в Монпелье». Святой вывез с Филиппинских островов всю свою паству.

Как мы увидим далее, по прибытии в Западную Европу он непрестанно будет хлопотать о тех, кто остался в Шанхае и в Харбине. Фостер Даллес, Эйзенхауэр и другие политики Запада не раз будут получать от него письма.

Безусловно, своим спасением беженцы обязаны ходатайствам владыки перед сильными мира сего, но в еще большей степени — его молитвам перед Небесным Престолом. Вознося молитвы о своих овцах, оставшихся на Дальнем Востоке, он заложил основы будущего русского прихода в Вашингтоне. В тот месяц, который он провел в американской столице, он ежедневно совершал Божественную литургию и другие службы на частной квартире, а затем — в часовне собора Епископальной церкви. число молящихся всякий раз возрастало, и было решено основать приход во имя Усекновения главы Иоанна Предтечи, так как в этот день владыка впервые совершил в Вашингтоне литургию. чтобы собранная им паства не рассеялась с его отъездом, владыка не уезжал из Вашингтона, пока на приход не был назначен постоянный священник.

Во время пребывания в Соединенных Штатах владыка жил по привычке в нищете; об этом вспоминает епископ Николай (Велимирович), уехавший в США после Второй мировой войны: «В течение двух лет жизни в Нью-Йорке, — пишет о владыке Иоанне епископ Николай, — он получал менее 40 долларов в месяц. Это было все его содержание. Люди, правда, из уважения к нему приносили ему дары в виде еды и одежды, что он тотчас же раздавал другим. Одной зимой я совершал с ним службу в русской церкви на Бронксе. Затем он проводил меня на улицу. (Владыка) имел на себе легкую рясу из тонкого китайского шелка.

— Хорошая у тебя ряса, брат Иоанн, и хорошо на тебе сидит, — сказал я ему между прочим.

Как только я это произнес, он начал снимать рясу, чтобы ее отдать. Я удивился и убежал. Эта ряса — дар ему от кого-то и воспоминание о Шанхае. Таков он — и только он".

В Сан-Франциско владыка начал готовиться к приему беженцев, которые в большинстве своем устроились жить именно в этом городе. Архиепископ Иоанн приступил к покупке дома для приюта Святителя Тихона Задонского. После долгих поисков он нашел здание, в котором разместили домовый храм. Как вспоминает один из свидетелей, архиепископ сразу же получил первое пожертвование в пять тысяч долларов, так как «люди всегда откликались на его призыв». Благодаря владыке Иоанну приют был зарегистрирован как учебное заведение.

24 сентября 1950 года владыка отслужил в Сан-Франциско литургию; по воспоминаниям верующих, храм там был «переполнен, как на Пасху». архиепископ Тихон, уже выздоравливая, попросил владыку остаться в Сан-Франциско до престольного праздника, который бывает в ноябре, и он согласился.

Когда вся работа по подготовке переезда паствы в СШа была завершена, Синод Русской Зарубежной Церкви назначил владыку Иоанна архиепископом Западно-Европейской епархии, сохранив за ним и управление теми приходами, что остались от Шанхайской епархии (имелся в виду Гонконг, Сайгон, Сингапур и Формоза), а также теми верующими, которые не смогли уехать из Китая.

Один из верующих из Сан-Франциско вспоминает: «я не думаю, что владыке было легко оставлять свою паству, но таково было распоряжение Синода, и владыка, как монах, никогда подобных распоряжений не только не нарушал, но и не протестовал против них. Мы, конечно, протестовали, я тогда собирал среди русских подписи к владыке митрополиту Анастасию с просьбой оставить владыку с нами». Но владыка Анастасий ответил так: «Весьма важные церковные обстоятельства неотложно требуют назначения Преосвященного архиепископа Иоанна в Европу, где с нашим отъездом в Соединенные Штаты требуется особая архиерейская бдительность».

Итак, для владыки пробил час отъезда. 12 июня 1951 года в Русском центре в Сан-Франциско верующие организовали прием в его честь. Его духовные чада упоминали в своих речах обо всем, что ему удалось сделать за такое краткое время. Один из очевидцев вспоминает: «Речи шанхайцев и тубабаоцев прерывались нередко с трудом сдерживаемыми слезами. В пространном слове своем прощальном владыка звал всех к исполнению церковно-национального долга русского человека, как в отношении к самим себе, так и к детям своим… Говорил владыка и о задачах конкретных ближайшего времени: он просил помощи приюту, его детищу, а сам обещал все усилия обратить и в Европе на продвижение вопросов о скорейшей эвакуации русского Шанхая и Китая. Получив благословение владыки, грустно расходилась осиротевшая паства владыки, так привыкшая к его заботам, к его духовному руководству. Напутственный молебен при большом стечении народа был отслужен архиепископом Тихоном в Радосте-Скорбященском соборе. Но в самый день предполагаемого отлета владыки в Венесуэлу, куда он перед отбытием в Европу к месту своего служения должен был отправиться для свидания с родными, выяснилось, что забастовка временно приостановила движение, и владыка неожиданно для себя и на радость своей пастве пробыл в Сан-Франциско лишнюю неделю…

В день отъезда в приютский храм к вечерне собрались снова многочисленные друзья владыки. Служил он один и после вечерни сам же отслужил молебен. Все плакали. Напряжение достигло предела, когда владыка, испрашивая у всех прощения, встал на колени… На двух автобусах и многих легковых машинах провожающие направляются на аэродром, откуда вылетел владыка 26 июня. Так происходило последнее прощание владыки с приютом и паствой. «Сцены прощания, — пишет в газете „Русская жизнь“ В.Н.Коростелева, — были настолько трогательными, что описать их невозможно». Преподав последнее благословение, владыка отправился на посадку, прошел в самолет, а провожающие запели: «Ис полла эти деспота»".

В июне 1951 года владыка Иоанн, по просьбе митрополита Анастасия, нанес краткий визит в Венесуэлу. Он служил в Каракасе и в Маракае и присутствовал в качестве председателя на собрании духовенства. архиепископ Иоанн покинул Венесуэлу, «оставив у посещенных им приходов чувство радости и большей бодрости в их церковноприходской работе».

По дороге в Европу владыка Иоанн остановился в Нью-Йорке, чтобы доложить архиерейскому Синоду о поездке в Венесуэлу. На этом заседании архиерейский Синод пожаловал архиепископу Иоанну награду — бриллиантовый крест на клобуке. Владыка хотел вылететь в Париж 16 июля, чтобы почтить память царственных мучеников в Париже, но обстоятельства задержали его на несколько дней в Соединенных Штатах, и он решил отправиться в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвиле. Там монахи подарили ему точный список «Знамения», Курско-Коренной иконы Божией Матери, содержащий фрагмент оригинала. Этот список был написан монастырским иконописцем игуменом (впоследствии архимандритом) Киприаном, а фрагмент о. Киприан достал, когда реставрировал оригинал иконы в Женеве в 1945 году. Этот список Курской иконы «Знамение» будет сопровождать архиепископа Иоанна во всех его пастырских поездках по Западной Европе; он будет источником духовной радости для всех верующих в его новой епархии.

http://www.pravoslavie.ru/put/28 248.htm


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика