 |
| Фома | Екатерина Мутовина | 06.11.2008 |
Мы плохо помним свою историю — внуки расстрелянных за веру христиан часто и не знают, что их деды прославлены как святые. Внуки палачей тем более не знают, кого их деды сажали в тюрьмы, кого пытали на допросах. Мы до сих пор живем так, как будто не было
ни красного террора, ни сталинских репрессий — и быть не может, чтобы короткая историческая память объяснялась только недоступностью архивных данных.
Русскую Православную Церковь все чаще называют Церковью новомучеников. Никогда еще за всю историю христианства ни в одной Поместной Церкви не погибало за короткий промежуток времени столько священнослужителей и мирян, не появлялось такого количества святых. Их подвиг не должен быть забыт. Мы публикуем рассказы о новомучениках — рассказы о настоящей верности Богу перед лицом смерти.
Это не только попытка трезво взглянуть на наше прошлое. Скорее, это попытка рассказать друг другу о будущем — о том, что никогда не должно повториться, и о том, что мы еще в силах сделать ради Христа здесь и сейчас.
Преподобномученица Пелагия (Тестова) — 3 ноября
На кладбище бывшего Карагандинского исправительно-трудового лагеря нет ни крестов, ни имен. Нет там даже табличек с номерами. В одной из могил похоронена преподобномученица Пелагия (Тестова), инокиня Серафимо-Дивеевского монастыря.
Уже с 14 лет Пелагия жила в монастыре (позже вслед за ней туда придет и ее старшая сестра Марфа). Жизнь монахинь, как и везде, состояла не только из молитвы, но и из физического труда — ведь монастырь должен был кормить более восьмисот насельниц, из которых триста были больны или по возрасту уже не могли трудиться. Кроме того, Серафимо-Дивеевская обитель содержала на свои средства приют для девочек, где около ста сирот получали кров, пищу и образование.
После революции началось расхищение имущества монастыря, а сама женская обитель была превращена в «совхоз». Инокиням предложили трудиться на благо Красной армии, вязать чулки и фуфайки — но само же коммунистическое руководство «совхоза» и разворовало мастерские, в которых можно было все это производить. Как могла, Пелагия искала возможности для пропитания насельниц и сохранения жизни обители хотя бы под вывеской «совхоза». Но когда в монастырь прекратили подавать воду и обязали монахинь убирать урожай на полях красноармейцев, мать Пелагия просто отказалась посылать сестер на дополнительный каторжный труд. Так она получила первый лагерный срок — три года, и вместе с ней все поддержавшие ее решение сестры из совета монастыря. Кстати, уже после их осуждения в монастырь была послана комиссия, которая установила невиновность монахинь и даже вскрыла факты происходившего вокруг обители беззакония.
После освобождения мать Пелагия вернулась в родной монастырь, который просуществовал еще до 1927 года. В 1937 году, в разгар «ежовщины», инокиню Пелагию снова арестовали. Виновной в контрреволюционной агитации она себя не признала, отвечала следователям уверенно и прямо, за что и получила новый срок — восемь лет Карагандинского лагеря, Карлага.
Условия заключения в Казахстане были совершенно нечеловеческие. На 85% потеряв трудоспособность, заключенная Пелагия Тестова по-прежнему использовалась на общих работах. Да еще и получала положительные характеристики: «качество работы хорошее», «нормы выполняет», «взысканий не имеет».
В 1941 году пожилой больной монахине отказали в пересмотре дела и в освобождении — и вряд ли сообщили, что в этом же году ее старшая сестра преподобномученица Марфа (Тестова) скончалась в другом пункте Карлага. А 3 ноября 1944 года и сама инокиня Пелагия умерла от изнурения на нарах лагерной больницы.
Священномученик Лаврентий (Князев), епископ Балахнинский, викарий Нижегородской епархии — 6 ноября
Викарным называется епископ, который не возглавляет отдельную епархию, а призван помогать правящему епархиальному архиерею. Но на деле епископу Лаврентию пришлось совсем одному управлять всей Нижегородской епархией — правящий архиерей Иоаким (Левицкий) летом 1917 года погиб от рук бандитов.
Под руководством владыки Лаврентия в Нижнем Новгороде было создано Спасо-Преображенское братство по возрождению церковно-общественной жизни, которое сразу же стало важным центром духовного просвещения. Члены братства устроили церковный детский сад, религиозную библиотеку, собирались издавать духовную литературу. Все это происходило при самом деятельном участии епископа Лаврентия и по его благословению.
После появления декрета об отделении Церкви от государства Спасо-Преображенское братство открыто выступило в защиту Церкви. Начались массовые аресты, в том числе среди священства. Когда же вышло постановление о том, что у Церкви следует отобрать все храмовое имущество, епископ Лаврентий, а также настоятель кафедрального собора священномученик Алексий Порфирьев и бывший губернский предводитель дворянства мученик Алексий Нейдгардт подписали обращение к пастве, в котором протестовали против этого. В одном месте обращения ими использовалась библейская цитата Облекитесь во всеоружие Божие (Еф 6:11). Эта фраза, произнесенная когда-то апостолом Павлом, была истолкована властями как призыв к вооруженному восстанию и стала поводом для ареста всех подписавших.
В тюрьме владыка Лаврентий постоянно молился, что поначалу смешило его соседей, но вскоре вызвало у них глубочайшее уважение. Власти даже разрешили епископу служить Литургию в тюремном храме. Была и надежда на освобождение по амнистии в честь годовщины Октябрьской революции… Однако 5 ноября 1918 года Владыку вместе с его «подельниками» перевели в камеру Нижегородского ЧК. Сад здания ЧК выходил в Почаинский овраг, в котором той осенью почти ежедневно раздавались выстрелы. Священнослужителям обещали помилование, если они откажутся от сана, — но при таком условии мученики, конечно, предпочли отказаться от амнистии. Тогда всех троих вывели в сад и поставили на краю вырытой заранее могилы…
Несмотря на известность подробностей убийства, место захоронения владыки Лаврентия и протоиерея Алексия все же скрыто. Спустя несколько дней из ворот здания ЧК выехала телега с двумя телами, и на вопрос прохожей извозчик ответил, что везет епископа и священника на Мочальный остров, откуда «велено сбросить их в Волгу».
Священномученик Августин (Беляев), архиепископ Калужский и Боровский — 23 ноября
28 февраля 1886 года в Костромской губернии в семье протоиерея Александра Беляева родился пятый ребенок, названный Александром. Дом священника иногда посещал один благочестивый странник — и почему-то, обращаясь к маленькому Саше, называл его архиереем. В будущем пророчество исполнилось — Саша стал не только архиереем, но и мучеником за Христа.
Прошло время, и в 1913 году Александр захотел жениться на девушке Юлии. Однако при встрече странник сказал ему:
— Здравствуй, Саша-архиерей.
— Ну какой же я архиерей, у меня невеста, — удивился Беляев.
— А все-таки архиерей! — ответил странник.
Свадьба состоялась, и у супругов родились две дочери, но семейное счастье продлилось недолго — в 1920 году Юлия умерла. С тех пор детей Александру помогала воспитывать няня. Похоронив жену, он решил полностью посвятить свою жизнь Богу и на исходе лета того же года стал священником.
В те годы его дважды арестовывали за церковную деятельность. Выйдя из тюрьмы второй раз, он вместе с детьми переехал в Иваново-Вознесенскую епархию, в город Кинешму, где вскоре завоевал глубокое уважение паствы. И когда правящий архиерей епархии уклонился в обновленческий раскол, то на свободную кафедру собрание православных общин епархии постановило избрать именно протоиерея Александра Беляева. Патриарх Тихон пошел навстречу этому пожеланию и после пострига с именем Августин рукоположил священника в епископа.
Любовь и уважение к новому архиерею были столь велики, что благодаря его служению за короткое время из раскола в Церковь вернулось несколько приходов. За это 5 февраля 1924 года владыка Августин был арестован. «Пользуясь положением духовного лица и используя религиозные предрассудки населения, старается направить последнее к сопротивлению законам советской власти», — так большевики сформулировали претензии, но, как ни странно, в этот раз отпустили епископа. Правда, долгое время после этого не давали служить в собственной епархии, а 9 октября 1926 года епископ Августин вновь был арестован и уже вскоре приговорен к трем годам ссылки в Среднюю Азию. Затем, в 1931 году, — еще раз к трем годам, но на этот раз уже лагерей.
В 1934 году освобожденный Владыка стал епископом Калужским и Боровским, в 1936 году — архиепископом, но в 1937, с началом новой волны гонений, был вновь арестован. На допросах его стремились оклеветать, но Владыка всегда отвечал:
— Контрреволюционной деятельностью я не занимался и виновным себя не признаю. Если мне будут еще устроены очные ставки, я и на них буду отрицать свою виновность.
— Каким репрессиям вы подвергались после революции и за что? И признавали ли себя виновным на следствии?
— После революции за антисоветскую деятельность я привлекался к следствию четыре раза… Во всех случаях я виновным себя никогда и нигде не признавал.
Архиепископа Августина приговорили к расстрелу. 23 ноября 1937 года он был убит, и место его погребения неизвестно до сих пор.
