 |
| РПМонитор | Владимир Сидорович | 03.11.2008 |
Названные факторы действительно имеют место, но они, что называется, лежат на поверхности. Скользя по верхам, не всегда удается осознать глубинные причины событий и найти правильные рецепты решения возникших проблем, создать механизмы, помогающие сгладить будущие потрясения.
ПРОИЗВОДСТВО НЕРАВЕНСТВА
Для начала необходимо понять, что представляет собой современный финансовый рынок и какая у него роль. Поскольку финансовый рынок — слишком всеобъемлющее понятие, включающее в себя рынки акций и облигаций, производных финансовых инструментов, банковскую систему, мы ограничим исследование рынком акций и производных, поскольку именно этот сегмент является той критической областью, которая катализирует кризисы. В дальнейшем по тексту статьи под финансовым рынком мы будем понимать именно этот сегмент.
Сложившийся к настоящему времени финансовый рынок является мощнейшим инструментом перераспределения финансовых ресурсов от большинства к меньшинству и, соответственно, производства все большего неравенства. Его декларируемые функции — мобилизация ресурсов и их эффективное размещение в экономике, страхование (хеджирование) финансовых рисков — давно подменены. Спекулятивное обогащение с использованием «финансовых технологий» — вот его основная роль. В нынешнее время невозможно говорить о каком-либо балансе вредных и полезных, с точки зрения реальной экономики и благосостояния народа, свойств финансового рынка. Имеющиеся полезные свойства не только не компенсируют его издержек, но их доля постоянно сокращается.
Такая эволюция финансового рынка закономерна, поскольку целью субъектов рынка является максимизация прибыли и скорости ее получения — цель, характерная для любого ростовщика и менялы. Абсолютно логично, что цепочка создания новой стоимости, включающая в себя производственную составляющую (произвести, чтобы продать с максимальной прибылью), характерная для промышленного капитализма, все больше уступает место другой логике: создать финансовую схему (инструмент), чтобы получить максимальную прибыль. Действительно, зачем производить, если б? льшую прибыль научились извлекать путем чисто финансовых технологий без какой-либо связи с производством и сферой (нефинансовых) услуг.
Процессы перераспределения посредством финансового рынка организованы по принципу пирамиды, хотя и имеют неявный, завуалированный характер. Их можно представить себе в виде сети небольших тихих ручейков сливающихся в полноводную и бурную реку. Они текут из карманов большинства жителей земли и стекаются в новую Золотую Орду.
Отличия данной пирамиды от классических «МММ"-вариантов определяют ее относительную устойчивость:
1. Вовлеченность в пирамиду огромного числа людей в глобальном масштабе создает эффект стада («все делают это»), подпитывая ее новыми участниками. Обыденность, повседневность рыночной информации (сообщения о котировках — как сводка погоды) создают видимость естественности, когда финансовый рынок представляется явлением природного порядка.
2. Сохраняющиеся связи с реальной экономикой (например, часть средств, привлекаемых в ходе первичных размещений акций, вкладывается в производственные фонды) не только придают пирамиде образ «реального дела», но и подпитывают ее живыми соками.
3. Существуют институты регулирования финансового рынка.
Пирамиды типа «МММ» являются «чистой» формой, в которой перераспределительные процессы суть простое, ничем не опосредованное перетекание денег снизу вверх, пирамида же финансового рынка имеет «примеси», придающие ей более сложный и респектабельный вид.
Какое отношение имеем к этой пирамиде мы, жители России?
В связи с тем, что менее одного процента населения России владеет акциями и паями инвестиционных фондов, делается вывод об умеренности последствий рыночных потрясений для всего населения. Это — несколько поверхностный взгляд. Действительно, в статике, в данный момент времени большинству граждан от роста или падения той или иной ценной бумаги или рынка в целом ни жарко, ни холодно. Но при вглядывании в перспективу обнаруживается, что финансовый рынок имеет нехорошую особенность. Являясь площадкой для игры немногих, он обкрадывает всех, в том числе и то большинство, которое вроде бы в игре не участвует.
Эта кража выражается в инфляции и обесценении сбережений, отстающем финансировании социальной сферы, росте цен на недвижимость и т. д. И в 1998 году, и в 2000-м (кризис «виртуальной экономики»), и сейчас напоминает о себе простейшая истина: не имеющий под собой реальной почвы рост на финансовом рынке, опосредованный лишь вовлечением в пирамиду новых игроков и необеспеченной денежной эмиссией, влечет за собой разорение и беды, причем не только для его непосредственных участников.
Если годовой темп роста дохода некоего инвестора выше, чем рост ВВП, производительности труда в экономике и денежной массы вместе взятых, то кто, собственно, оплачивает этот пир? Ведь он же ничего не произвел, а всего лишь купил бумагу, а потом ее продал. Оплачивают те, у кого этот доход увеличивается не столь быстро. Глобализация финансового рынка делает этот процесс, соответственно, глобальным.
Пока пирамида привлекает все новых и новых игроков, создается иллюзия всеобщего процветания. Но когда приходит кризис, на коне остается только группа главных участников. Эта группа состоит из владельцев и управляющих хедж-фондов и инвестиционных компаний, а также их крупных клиентов, которые способны манипулировать рынком, располагая доминирующими объемами аккумулированных средств, и имеют лучший доступ к информации, позволяющий принимать более оперативные, по сравнению с остальными участниками, решения. «Они высоко мотивированы перспективой быстрых и верных доходов, при этом убытки всегда распределяют среди большого числа индивидов» (Дж. Даймонд).
Этот процесс перераспределения идет постоянно. Кризис же является периодом фиксации пропорций неравенства и стартовой точкой для нового витка перераспределения. Лица, обладающие в период кризиса свободными денежными средствами, приобретают подешевевшие активы. Так складываются новые пропорции.
Механизм возникновения нынешнего кризиса убедительно вскрывает компания «ФБК» в аналитическом докладе «Фондовые рынки: пределы роста и глубина падения»: «Мировой финансовый кризис 2008 года явился результатом глобальной перекапитализации рынков, а не ипотечного кризиса в США 2007 года, явившегося всего лишь катализатором разрастания кризисных явлений». Что касается России, то «мировой финансовый кризис явился лишь дополнительным мощным стимулом к падению российского фондового рынка. Фундаментальные его причины: перекапитализация российского фондового рынка и ухудшение макроэкономических показателей». Другими словами, капитализация рынков слишком сильно оторвалась от реальной почвы, что сделало кризис неизбежным.
В этом смысле кризис является вовсе и не кризисом, понимаемым как острый недуг, а, напротив, относительно коротким периодом нормального состояния, протрезвлением после длительной пьянящей вакханалии безудержного, ничем не оправданного роста, «оргии хищнических инстинктов, безобразной наживы и спекуляции» (Н. Бердяев). Беда в том, что это протрезвление наступает и для тех, кто в оргии не участвовал, а лишь краем глаза наблюдал за ней со стороны.
Ошибочно мнение, что в силу оторванности финансового рынка от реального сектора экономики финансовый рынок мало влияет на производство и что «сфера спекулятивных капиталов уже настолько автономна, что сами ее конвульсии не оставляют никаких следов» (Ж. Бодрийяр). Здесь мы имеем дело с застывшим взглядом, с отпечатком, отражающим одну сторону. При рассмотрении процессов в движении, мы поймем, что реальная экономика в действительности практически не влияет на финансовую сферу, которая в этом смысле является самодостаточной, но обратная связь существует, и финансовый рынок оказывает негативное воздействие на реальную экономику, да и общество в целом. Он изымает ресурсы из производства (а должен бы наоборот), дестимулирует производственную деятельность, которая не может сравниться по доходности со спекуляцией, способствует разрушительным формам экономического поведения, основанным на психологии кочевника или игрока. И речь идет о перманентном негативном влиянии, проявляющемся не только в кризисе.
«Либерализация финансовых рынков пробуждает у людей инстинкты, свойственные игрокам казино, и усиливает вероятность кризисов. Ведь в отличие от казино национальные финансовые рынки тесно связаны с внешним миром, и расплачиваться приходится потерями в реальном секторе экономики», — пишет не марксист, а бывший секретарь казначейства (министр финансов) США Лоуренс Саммерс.
НЕОБХОДИМОСТЬ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ВИДЕНИЯ
Антикризисные меры, осуществляемые российским правительством, пока носят технический характер и направлены на лечение острой формы заболевания (сбить температуру). Стратегического видения пока не просматривается, хотя кризис и не застал врасплох, а «экспортировался» постепенно, в течение нескольких месяцев. Пока мы по большей части копируем то, что делают западные страны (а может быть, они подражают нам), что оправданно необходимостью быстрого реагирования, а также просто-напросто ограниченностью набора универсальных технических мер.
Недоумение вызвала инициатива по выделению 500 млрд рублей на поддержку фондового рынка, что означает передачу данных средств участникам финансового рынка, которые не относятся к неимущим слоям общества. Возможно, она вызвана «моральной ответственностью» государства перед участниками «народных IPO», которые ныне чувствуют себя обманутыми вкладчиками. В любом случае выброс такой денежной суммы на рынок увеличит инфляцию, и без того высокую. Стабилизирующий же эффект от таких действий далеко не очевиден.
Тем не менее, именно нам критически необходимо долгосрочное, стратегическое видение, которое должно вылиться в новые принципы регулирования финансового рынка. И необходимо оно по следующим причинам.
Во-первых, несмотря на отмечаемый в последние три-четыре десятилетия в западных странах демонтаж государства всеобщего благосостояния или, в немецкой терминологии, социального государства, его традиции имеют очень сильную инерцию, особенно в Западной Европе. Да, наблюдается медленное размывание среднего класса, опять же постепенное увеличение социального расслоения. Тем не менее, речь идет о медленном, ползущем процессе. Институты социального государства до сих пор сильны, глубоко укоренены в обществе, и вряд ли одномоментно будут принесены в жертву финансовому кризису. Они в некоторой степени позволяют компенсировать перераспределительные свойства финансового рынка.
Во-вторых, слухи об отмирании национального государства в эпоху глобализации несколько преувеличены. Государства западных стран все еще сохраняют рычаги, позволяющие регулировать рынки, менять, пускай и в весьма ограниченном масштабе, вектор развития экономики. Их фискальные системы работают четко, и позволяют несколько сглаживать увеличивающееся неравенство.
В-третьих, производственный сектор западных стран обеспечивает внутренний рынок практически всем необходимым (за исключением энергоносителей), в том числе и продукцией сельского хозяйства. Несмотря на тенденцию повышения доли непроизводственной сферы в ВВП и перенос производств за рубеж, там все еще сохраняется технологическая база, способность производить товары первой необходимости на месте.
В связи с перечисленными выше факторами страны Запада могут позволить себе играться в финансовые спекуляции, поскольку имеют базу, амортизирующую негативные последствия финансовых рынков, которая хоть и расшатана процессами финансовой глобализации, но пока еще сохраняется. Тем не менее, заигрались настолько, что Канцлер Германии говорит об угрозе всему существующему общественному укладу.
Мы находимся в худшей ситуации. Социальное государство у нас существует только как словосочетание в Конституции. Производство и сельское хозяйство не обеспечивают внутренние потребности — мы зависим от импорта. Государство сильнее, чем в 90-х годах, но, очень слабо в сравнении с государствами стран Запада. Ведь сила государства измеряется не только количеством сотрудников ГАИ на километр дороги, но и другими параметрами, в частности способностью обеспечить на подведомственной территории действие принятых законов. Государство российское имеет ультра-неолиберальные черты несмотря на кажущийся патернализм, консерватизм и социальную риторику. Граждане страны фактически поставлены в ситуацию естественного отбора, находятся один на один перед кочевниками финансового капитала.
Таким образом, мы гораздо в меньшей степени защищены от разрушительных воздействий финансового рынка и последствий финансового кризиса, поскольку не имеем основания, на котором можно было бы безболезненно устраивать спекулятивные пляски. Нефтегазовая подушка и стабилизационно-резервный фонд могут служить здесь лишь легкой прокладкой, которой хватит ненадолго.
