Петра творения

«Тиран по обстоятельствам» может оказаться символом нации

Петр I Великий согласно рейтингу на сайте «Имя Россия» борется на равных со Святым благоверным князем Александром Невским за звание «лица нации». Характерно, что оба лидера имеют прямое отношение к «брегам Невы», как сказал бы Александр Сергеевич Пушкин, безнадежно отстающий от государей-полководцев в этом состязании. Что неудивительно: страна всегда больше уважала «силовиков», чем «наше все».

Интересно, что во втором туре голосования Петр отставал от Невского аж на полмиллиона голосов и занимал лишь четвертое место. Видимо, не последнюю роль в росте популярности первого российского императора сыграла харизма Виктора Черномырдина — «адвоката» царя — во время теледебатов на канале «Россия». Теперь «выдающийся реформатор и всадник» (так его описывают авторы проекта) идет вторым, уступая князю Александру Ярославичу всего несколько десятков тысяч голосов. И в конце декабря Петр I вполне может стать «величайшим соотечественником».

На первый взгляд Петр является идейным антиподом Невского. Царь в отличие от князя самый известный российский «западник». Однако на поверку оба они идеологически близки друг другу. И тот и другой олицетворяют идею сильной власти в ущерб личной свободе.

Предтечи и пророки

В России традиционно мало обращают внимания на сегодняшний день, немного уповают на будущее и сильно гордятся славным прошлым. Петр интересен именно тем, что попытался нарушить эту традицию и жил главным образом настоящим, но, как сообщают авторы проекта, «Россия не поддалась». Почему же обаянию первого императора России поддалась значительная часть сегодняшних «избирателей»?

Петр I москвич. Родился в 1672 году. В 10 лет стал царем, а в 49 лет императором всероссийским. Отец нашего героя — Алексей Михайлович по прозвищу Тишайший — по словам историка Костомарова, был «приветливым, ласковым царем», при котором «законы и распоряжения… исполнялись настолько, насколько было слишком опасно их не исполнять». Кроме того, царь с добрым сердцем вечно попадал под чье-нибудь тлетворное влияние. В общем, заключает историк, «под властью вполне хорошей личности строй государственных дел шел во всех отношениях как нельзя хуже».

В 1671 году Тишайший женился на Наталье Нарышкиной — матери Петра. Она ездила в открытой карете и была, как бы мы сейчас сказали, светской львицей, что сеяло смущение в патриархальном обществе и слухи о скором пришествии Антихриста. Под влиянием жены и ее прозападно настроенных друзей отец Петра под конец жизни даже завел при царском дворе театр, где играли немецкие актеры. Когда нашему герою исполнилось три года, в Кремле «западная зараза» пустила настолько глубокие корни, что на Масленицу там поставили целый балет. Для тогдашнего русского общества это было сродни гастролям стриптиза из Лас-Вегаса в Кремлевском дворце съездов 7 ноября.

Серьезные перемены переживала и русская церковь. Патриарх Никон формально еще имел титул великого государя, но священники окончательно перестали претендовать на независимую роль в государстве. Фактическое главенство в церкви теперь принадлежало царю. После решения церковных соборов середины XVII века, изменивших богослужебные обычаи, церковь раскололась на новых православных и старообрядцев, подвергавшихся репрессиям.

При царе Федоре III (старшем брате Петра) «перестройка» получила второе дыхание. При дворе стали брить бороды и носить немецкое платье. Продолжились гонения на старообрядцев, а глава раскольников — протопоп Аввакум — был и вовсе сожжен. Царевна Софья (сестра и регентша при малолетнем Петре после смерти Федора) тоже водила дружбу с иностранцами. В общем, будущему модернизатору России не надо было изобретать велосипед. Родственники царя удобрили почву для прозападных реформ. Ну разве что оставалось придать перестройке ускорение и распространить ее на всю страну. Правда, Петр, будучи по природе, как писал Ключевский, «больше делец, мастер, чем мыслитель», не обошелся без перегибов.

Бег с препятствиями

В отличие от отца Петр не получил ни традиционного русского образования, ни настоящего европейского. Был типичным самоучкой, писал с ошибками. У неусидчивого царя, обитавшего частенько в Немецкой слободе у иностранных приятелей, повода благоговеть перед былым не было. Ортодоксальная церковь, считавшая себя на фоне «загнивающего Запада» с его ересями единственной хранительницей «чистоты Христовой», безусловно, являлась для нашего реформатора тормозом перестройки.

Атака на консерваторов шла с двух сторон. Петр уничтожал ревнителей старины и их традиции, что называется, морально. Как писал Ключевский, «Петр был груб как царь, не привыкший уважать человека ни в себе, ни в других». Нет ничего удивительного в том, что в голову к такому вождю пришла идея с помощью сатиры сломать «код нации». Он организовал «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор», который регулярно собирался (о чем мало кому известно) на протяжении почти 30 лет. Это была кощунственная пародия на церковные соборы. У каждого члена собрания, включая священников, имелся свой «срамной» псевдоним. Сам Петр I помимо звания протодиакон носил кличку Пахом-пихайх…й. Царский корпоратив выглядел как банальная попойка, переходящая в многодневный запой. Для некоторых с летальным исходом. Иногда на соборах справляли шутейские свадьбы. В общем, было весело и непристойно.

Кроме того, церковь окончательно перестала быть полноправным соправителем монарха. Патриаршество ликвидировано. Иерархи посажены на оклад, как и другие чиновники империи. С монахами Петр боролся как с тунеядцами. Из центров духовного просвещения монастыри превращались в богадельни и лазареты, куда направлялись подкидыши, «скорбные духом» и раненые солдаты. Для церкви нормой становится донос. Миряне были обязаны (иначе штраф) каяться священнику, который в свою очередь должен был сообщать властям о всех политически неблагонадежных грешниках.

При всем своем непринужденном бесстыдстве Петр с наслаждением внедрял в высшее общество европейские манеры и нравы. Дело не ограничивалось бритьем бород, табаком и кофе. В сборнике «Юности честное зерцало…» для жителей Руси давались наставления такого рода: «Не надлежит никому неприличным образом в круг плевать… Не замарай скатерти, и не облизывай перстов, около свое тарелки не делай забора из костей, корок хлеба…» Указом запрещалось падать перед царем на колени и ломать шапки перед царским дворцом. Зимой. Летом снимать полагалось. В церковнославянском и древнерусском языках не было личного местоимения второго лица вы, поэтому до Петра на Руси все всем тыкали. При реформаторе в русском языке официально закрепляется обращение на вы для высшего сословия. Царь при этом обращался ко всем по старинке — на ты. Традиция сохранилась до краха русской монархии.

За этим насильственным окультуриванием нации противники Петра видят разрушение пусть сточки зрения западноевропейца и дремучего, но цельного русского общества, где все люди — братья, все со всеми на ты, и спать после обеда — святое дело. Кстати, царя и сегодня обвиняют в том, что он, пытаясь переделать Россию под Голландию, изменил саму суть страны.

Статуя несвободы

Любовь Петра ко всему западному, похоже, была сопряжена у него с полным непониманием причин успеха западной цивилизации. Когда в 1697 году царь поехал утолять голод знаний в Европу, исследованию подвергались лишь внешние стороны тамошней жизни. Он так много действовал, что на раздумья, видимо, просто не оставалось времени.

Впрочем, при посещении палаты лордов английского парламента Петр вроде бы усвоил и политический урок. Своим соратникам он тогда поведал: «Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду; вот чему надо учиться у англичан». Весело не весело, но урок не пошел впрок. Позднее царь пел совсем другие песни: «Знаю, что меня считают тираном. Иностранцы говорят, что я повелеваю рабами. Это неправда: не знают всех обстоятельств… Английская вольность здесь не у места, как стене горох».

На парадоксы преобразований «всадника» обращал внимание еще Ключевский: «Реформа Петра была борьбой деспотизма с народом, его косностью. Он надеялся… чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно».

Но вернемся к «обстоятельствам» тирании. Из тридцати пяти лет царствования Петра мирными были от силы года два. Он всю жизнь с кем-то воевал: с сестрой (лично рубил головы взбунтовавшимся стрельцам), с Турцией, Швецией и с Персией. Подавлял крестьянские бунты. Какие уж тут вольности? Наоборот. Резко ужесточалось уголовное законодательство. Появились и политические статьи. Если при Алексее Михайловиче смертная казнь предусматривалась в 60 случаях, то при его сыне — в 73, включая «сопротивление начальству». Вертикаль власти подпирала полицейская система. Одной из ее акций стало введение паспортной системы. Без заветной корочки («проезжей грамоты») крестьяне и жители города не могли покинуть местожительства. Утеря паспорта превращала человека в преступника.

С развитием экономики параллельно и с той же скоростью росли коррупция и воровство. Василий Ключевский довел до нас характерный анекдот: «Раз, слушая в Сенате доклады о хищениях, он (Петр. — „Итоги“) вышел из себя и сгоряча тотчас велел обнародовать именной указ, гласивший, что, если кто украдет у казны лишь столько, чтобы купить веревку, будет на ней повешен. Генерал-прокурор Ягужинский, око государево при Сенате, возразил Петру: „Разве, Ваше Величество, хотите остаться императором один, без подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее, чем другой“. Петр рассмеялся и не издал указа». Ему-то смешно было, а нашим депутатам теперь грустно. Целый антикоррупционный пакет законопроектов через 300 лет приходится рассматривать…

Еще при жизни наш герой стал «Отцом Отечества» и именовался Великим. Трудяга и воин, он создал в отсталой стране мощные флот и армию, сеть мануфактур, новый бюрократический аппарат, парадную витрину империи — Санкт-Петербург. Все это внушает нам почтение, хотя и поводов для анафем в его адрес тоже отыщется предостаточно. Что же в итоге?

Петровский «большой скачок» сыграл со страной злую шутку. С фасада Россия стала частями походить на Европу, хотя само ее здание начало проседать в глубокое цивилизационное болото. Если Александр Невский только «усвоил рабские свойства» (Костомаров) от татар, то Петр Великий их возвел в абсолют. Именно при этом «величайшем соотечественнике», которого мы сегодня выбираем, крепостных в массовом порядке стали продавать, как скот. Цена, которую заплатили русские за роль России в мире, оказалась очень высокой. Петровская гигантомания и «тирания по обстоятельствам» аукнулись стране и в 1917-м, и в 1991 году. Василий Ключевский этого знать не мог, но, возможно, предвидел, описав творения «всадника» так: «Реформа пронеслась над народом, как тяжелый ураган, всех напугавший и для всех оставшийся загадкой». В результате «государство пухло, а народ хирел». В общем, герой на любителя.

http://www.itogi.ru/Paper2008.nsf/Article/Itogi_2008₁₀_27₀₀_0136.html