 |
| Православная книга России | Георгий Юдин, Александр Ларин | 25.10.2008 |
Часть 1
http://www.rusk.ru/st.php?idar=153 358
Мы удивительным образом попали на Афон в такое время, это было поздней осенью. Первые два дня была осень настоящая, с дождями, с туманами, с громом и молнией, потом два дня была зима, все завалило снегом, мы сняли зиму, потом началась весна, расцвели азалии — это в ноябре, засыпанном снегом! — и весна, когда все стало таять. То есть, Богородица нам послала все четыре времени года за одну неделю, понимая, что очень часто на Афон не съездишь. Самое сильное впечатление у меня было от посещения Иверского монастыря, где хранится самая главная афонская святыня — икона Иверской Божией матери. Она по-гречески называется «портаитисо», в переводе — «вратарница».
Раньше она, приплыв чудесным образом по морю, была помещена над воротами обители Иверской, но монахи решили, чтобы ее не украли, поставить в храме. И трижды она являлась опять на прежнем месте, и, явившись ночью настоятелю, сказала: «Не надо Меня беречь, Я вас буду беречь». Придти вот к этой иконе чудотворной — это было таким чудом и радостью, что, когда мы вошли — ну, мы все знаем, икона такого обычного стандарта, размера — а тут вдруг стоит Богородица живая перед тобой, такая огромная икона, вся черная, лика не видно, и вот в этом лике темном была такая тайна, такая настоящая Богородица смотрела на тебя, пронзая тебя свои взглядом, и все видела насквозь, и просто оставалось упасть на колени и только в плаче молиться, потому что ты стоял как перед Страшным судом, она все знала про тебя, все видела. И вот это потрясение, которое испытывает, я думаю, каждый приходящий с верой, оно очень важно для очищения твоего и пребывания на Афоне. И ночью в монастыре монах начинает стучать в било — это такая доска длинная, и вот он стучит вместо колокола, и по поверью вот эти удары била означают удары молотка Ноя, строящего ковчег. «Бдите, скоро придет Господь, готовы ли вы к этому приходу?» И вот это очень интересное сочетание этих ударов и связи с Ноем.
Вот я хочу прочитать мои ощущения от ночной службы: «Торжественная строгая монашеская служба в темном храме при свете лишь нескольких свечей и лампад, протяжное древневизантийское пение, пронизанное восточным ароматом молитв, раннехристианских пустынножителей, рождает сильное ощущение пребывания в самых первых катакомбных храмах, лишенных поздней золотой роскоши и пышных праздничных служб. Сосредоточенные, отрешенные от всего суетного мира молятся одухотворенно красивые, высокие молодые монахи. Возле стен в стасидиях, низко склонив головы в куколях, молят Бога о всеобщем спасении два очень старых молчальника. По их вдохновенным бледным лицам видно, что они видят Бога и беседуют с Ним, и от Его присутствия рядом с тобой становится так страшно, что только и можешь, заикаясь, пролепетать: „Боже, милостив буди мне грешному!“ Здесь во время таинственной благословенной ночной службы вместе с иноками постепенно исчезает ощущение земли, и душа, наполненная горячим счастьем, как шар, наполненный горячим воздухом, воспаряет ко Господу».
Во время ночных служб у нас паникадило огромное посреди храма, а у них «хоррос» называется, такой вот огромный золотой обод, примерно метров пять-семь, в полной темноте горят эти свечи, когда начинает вращать монах этот хоррос, получается такое удивительное чувство, что ты в космосе, что вокруг тебя летают планеты, и вот эта молитва мужскими голосами приподнимает над миром, и ты растворяешься, и исчезает ощущение земли. Это удивительно чувство именно афонской молитвы необходимо каждому человеку, поэтому если есть возможность поехать туда, надо это обязательно сделать. Вы почувствуете на себе вот эту благодатную силу молитвы.
Этот необыкновенный камень находится только в одном месте на всем Афоне. Место это — там, где Пресвятая Богородица сошла на берег. Она плыла на корабле к Лазарю Четырехдневному, который жил на острове и пригласил Ее к себе. И Богородица плыла туда, но буря Ее повернула и прибила к афонскому берегу. И в том месте, где Богородица сошла на берег, вот такие камни сверкающие. Я вот надеюсь, что по этому камню Ее стопочка — вот как раз камень в виде стопочки. После коленопреклоненной молитвы у иконы Иверской монах, которых привел нас двоих, специально для нас открыл часовню, очень тактично стоял в стороне, видел, что мы не просто духовные туристы, которых очень много там, особенно из-за рубежа приезжают люди, и я видел, как один из богатых туристов негодовал, почему его не пускают на ночную службу, хотя имеют право присутствовать только православные. Он говорил: «Я же заплатил деньги!» Он решил, что это театр такой. И вот монах, видя, что мы люди верующие, поманил нас за собой, и из лампады, которая во время каких-то кризисов на земле, каких-то трагедий вдруг начинает сама собой вращаться (это является признаком того, что на земле что-то произошло и сигналом для монахов, что необходимо особенно молиться по поводу этого события, вот, например, когда Карабах был разрушен землетрясением, я уже не помню другие события), и вот из этой чудотворной лампады монах налил нам понемножечку масла лампадного, я на себе испытал его силу — у меня почему-то отказали ноги, я перестал ходить, не знаю, с чем это связано — на ночь помазал дважды, и целебная сила была настолько явной, что сомневаться в чудесах этих даже никто не должен думать.
И здесь же, в Иверском монастыре, произошло со мной чудо, о котором, с одной стороны, стыдно вспоминать, а с другой — необходимо, как в назидание будущим пилигримам, приходящим на Афон. Когда мы собирались на эту святую землю, нас предупредили, что ничего снимать, особенно на кинокамеру, там нельзя. Но у нас было задание от издательства «Белый город», от издательства «Даръ» сделать книгу, поэтому со мной были просьбы, подтвержденные издательством, о том что мы снимаем не для семейного альбома, что мы делаем большой серьезный альбом для всей России, и благодаря каким-то личным контактам, каким-то личным разговорам с настоятелями монастырей везде разрешали снимать, самые удивительные вещи, которые до нас никто не позволял снимать. Поэтому в этой книге есть огромное количество уникальных фотографий, никогда ранее не виденных никем. И только в Иверском монастыре на все уговоры позволить снять Иверскую икону Божией матери и часовню, в которой она находится, нам ответили отказом. Ну и правильно сделали, потому что тиражировать святыни не стоит, они девальвируются. Вот рано утром в пять утра вышел я на двор монастырский и стал себя уговаривать, что не для себя ведь снимаю, для всего народа русского, особенно для женщин, которые сюда никогда не придут и ничего не увидят, позволь, Господи, снять часовенку, уговорил. Ну, думаю, сниму, возьму на себя грех. Спрятал камеру под куртку, прижался спиной к стене монастырской и снял один кадр — часовню, где находится Иверская икона Божией матери. Приезжаю домой, перевожу в компьютер всю сессию афонскую — идеальное качество всех абсолютно фотографий, и только вот этот кадр снят таким образом, как будто меня двое или трое человек качали из стороны в сторону, он настолько нерезок был, хотя я был прижат к стене. И самое страшное, что через весь кадр красная огненная нить проходила, и на конце этой нити — белая капля. Думаю, что ж такое, возьму-ка увеличу этот кадр. Увеличиваю эту каплю, и что, вы думаете, в середине этой капли? Стоит маленький белый ангел и вот так вот крылышки держит. У меня прямо мороз по коже до сих пор, и я кричу жене: «Маша, Маша, скорей беги! Смотри, что делается!» Пока она шла — кадр исчезает на экране. Вы знаете, кто владеет компьютером, что нужно несколько кнопок нажать — «Вы правда хотите убрать?», «Да», «Вы хотите точно?», «Да».. Я ничего не нажимал, кадр исчез, как напоминание мне о том, что тебе не разрешили снимать это, зачем ты это делаешь? Вот и всем будущим фотографам этот рассказ в назидание, что неблагословленная фотография не получится.
То же самое было у меня в первую поездку, когда нельзя было снимать кошницу (это место, где хранятся извлеченные из земли черепа и кости умерших монахов), но я все равно решил это снять, опять же для альбома, и камеру заклинило, так что всю вторую половину поездки я не снимал, как в назидание еще раз, еще один случай. Когда я стал разговаривать с монахами и спрашивать, почему же так, батюшки, мы же снимаем для всех, чтобы все узнали, они говорят: «На этой земле столько всего святого, чудесного, невидимого находится, что мы, не видя этого, снимая, можем увидеть, и вы, принеся в мир суетный, этот вот современный, недуховный мир вот эти святые вещи, можете опошлить их». И подтверждением того, что камера может снять невидимый мир, служит фотография огромная, висящая на стене Свято-Пантелеимонова монастыря. На ней изображен ряд нищих, которые подходят к монаху и получают у него из рук хлеб. А дело происходило в 1903 году, когда протат — это главный административный центр — запретил Пантелеимонову монастырю подавать милостыню нищим, решив, что монастырь превращается в какую-то богадельню. И вот игумен приказал в последний раз подать милостыню нищим и сфотографировать это. И вот когда сняли, проявили пластинку стеклянную, оказалось, что от этого монаха, подающего милостыню, отходит плачущая Богородица в пламени, она вся объята пламенем. Ну, конечно, никто не стал бы подрисовывать Богородицу на этом стекле, и эта фотографии удивительная находится в алтаре монастыря, а увеличенный ее формат на стене монастыря, кто будет — увидит. Вот это в назидание тем, кто хочет снимать то, что не надо снимать.
