 |
| Православие.Ru | Инна Менькова | 22.10.2008 |
Святителю-исповеднику Агафангелу (Преображенскому), выдающемуся иерарху Русской Православной Церкви ХХ века, имевшему безупречный духовно-нравственный авторитет почти 40-летним архипастырским правлением и исповедническим подвигом снискавшему общецерковное почитание, выпало на долю занять совершенно особенное место в истории России и ее Церкви.
Митрополит Агафангел (в миру Александр Лаврентьевич Преображенский) был уроженцем Тульской губернии, сыном священника Христорождественской церкви села Мочилы Веневского уезда. В церкви этой предки митрополита Агафангела (по матери) служили, по крайней мере, в трех поколениях. Отец его, священник Лаврентий Иванович, был родом из Коломенской губернии и также принадлежал к священническому сословию. Александр родился 27 сентября 1854 года, был третьим сыном отца Лаврентия и матушки Анны. С годами семья росла, Александр имел семь братьев. Трое из них рано скончались. Старших — Ивана, Александра, Иосифа и Владимира — братская любовь соединяла до последних дней жизни.
Несмотря на сравнительно большой приход Христорождественской церкви, семья отца Лаврентия была обеспечена очень скудно, жила в основном за счет хозяйства, которое вел сам священник: и пахал, и сеял, и убирал, и молотил. С раннего детства сыновья помогали ему во всех работах.
От остальных детей Александр отличался более созерцательным характером, любил церковное богослужение. «С юных лет воспитанный родителями в послушании вере Христовой и в строгом исполнении церковных обрядов, я всегда выше всего ставил служение Святой Церкви в священном сане, — вспоминал он, — к нему стремилась душа моя, его жаждало сердце мое от дней раннего отрочества».
Как сын священнослужителя, Александр Преображенский поступил в Веневское духовное училище, по окончании его — в Тульскую духовную семинарию. Учился с увлечением. Науки открывали мир знания, привлекали его. Юношу интересовало все, он много занимался. Ему легко давались языки, и он учил латинский, древнегреческий, древнеславянский, церковнославянский и современный немецкий. И был период, когда Александру захотелось продолжить образование в светском учебном заведении, чтобы получить всегда необходимую людям профессию врача. Но Бог судил иначе.
Занятия требовали поддержания сил, а возможности семьи позволяли вести жизнь лишь самую скудную: было совсем мало денег на еду, ветшала одежда, приобретение новой становилось сложной проблемой. Обучение пятерых сыновей требовало больших затрат средств и сил отца Лаврентия. Жизнь становилась все труднее. «Сидим без хлеба, потому что молотьбы нет»; «Извини, Сашенька, что тебе посылаю мало, только 3 рубля, право, обедняли», — писал отец Лаврентий сыну. Истощение принесло свои плоды, и Александр заболел так сильно, что ему пришлось на год прервать учение и вернуться домой.
Стало сдавать здоровье и отца Лаврентия: появилось кровохаркание, он немного полечился, но безуспешно. К тому же засушливым летом 1875 года все постройки и часть дома священника сгорели во время десятичасового пожара, охватившего всю деревню. У отца Лаврентия не было сил восстановить их, а с 1876 года не хватало сил и на то, чтобы служить. 4 марта он был уволен за штат и вскоре скончался. Александру было тогда 22 года. Память о полуголодных годах учебы, о подвиге родительской любви, отдавшей себя до конца детям, была памятью любящего сыновнего сердца; митрополит Агафангел хранил ее всю жизнь.
Московскую духовную академию Александр Преображенский окончил в 1881 году со званием кандидата богословия, которое получил за работу о Шестодневе Иоанна, экзарха Болгарского. По отзыву рецензента, доцента Г. Воскресенского, «Списки Шестоднева и позднейшие, при тщательном их обследовании автором, оказались довольно замечательными в филологическом отношении. Важность же списка 1263 года общепризнанна. Сочинение отличается краткостью, точностью и ясностью изложения и может по справедливости быть признано достаточным степени кандидата богословия».
В течение четырех лет Александр Лаврентьевич служил в должности преподавателя и помощника смотрителя духовного училища, предполагал принять сан и стать сельским пастырем — преемником своего отца. Он желал принять на себя заботы об осиротевшей семье. Но в 1885 году скончались при родах его жена Анна (в девичестве Вознесенская) и младенец сын. Он понял, что выбранный им жизненный путь — не его жребий: «В этом посещении Божием, в этом сильном приражении скорби к сердцу моему я уразумел особенное смотрение Божие. Тогда, преклоняясь перед неисповедимою волею Божиею, я поспешил оставить мир, взять свой крест и приобщиться к лику иноческому».
Александр Преображенский принял монашеский постриг с именем Агафангел и вскоре был рукоположен во священный сан. В 1886 году иеромонах Агафангел был назначен инспектором Томской семинарии с возведением в сан игумена, а через два года определен на должность ректора Иркутской семинарии и возведен в сан архимандрита. Его церковно-административная деятельность с самого начала была энергичной и созидательной; во всех сложных ситуациях отец Агафангел проявлял исключительный такт, доброжелательность и ту мудрость, которая разрешает самые трудные коллизии. За короткое время совместных трудов он приобрел искренние симпатии членов учебных корпораций, уважение и любовь воспитанников учебных заведений.
Архипастырское служение епископа Агафангела началось в 1889 году. И на этом поприще раскрылись его благодатные дарования, мудрость, доброе сердце, милосердие, непреклонная энергия и высокопросвещенная ревность, поставившие его на совершенно особое место среди российского епископата.
9 сентября состоялась хиротония архимандрита Агафангела во епископа Киренского, второго викария Иркутского. Одновременно он был назначен начальником Иркутской духовной миссии. Служение было сложным и трудным, так как духовному просвещению инородцев, за которое так активно принялся епископ Агафангел, усиленно сопротивлялись монгольские ламы, распространяя чудовищно невежественные слухи, которым население, однако, верило. Они отговаривали всех, желавших креститься, уверяли, что русское правительство назначило для бурят ламскую веру, сфабриковали жалобу на насильственное крещение бурятских ламаитов иркутским миссионером и эту клевету послали в Санкт-Петербург. Потребовалось время для выяснения действительного положения дел и успокоения общественности. Несмотря на чинимые препятствия, молодой епископ продолжал окормление своего викариатства, объезжал его, крестил сотни инородцев, оказывал необходимую денежную помощь новокрещеным и способствовал устроению молитвенных домов.
17 июля 1893 года по высочайшему повелению государя императора епископ Агафангел получил назначение быть епископом Тобольским и Сибирским и возглавлял эту кафедру четыре года. «Приветствую тебя, богоданная мне паства, приветствую тебя, богоспасаемый град Тобольск, приветом мира и любви и молю Всемогущего Бога, чтобы эти мир и любовь всегда были между нами, чтобы никакая злоба, вражда и лукавство не омрачали наших отношений», — сказал он на встрече с духовенством по приезде в епархию. Действительно, удивительное согласие, взаимопонимание и соработничество с клириками и светскими властями сопутствовали его трудам в Сибири. За время служения он с миссионерскими целями объехал епархию, лично выясняя нужды жителей далеких сибирских окраин, открыл религиозно-просветительные чтения при архиерейском доме и внебогослужебные чтения при Тобольском кафедральном соборе, благословил устроение второго мужского духовного училища в епархии, содействовал быстрому сооружению церквей вдоль Сибирского тракта за счет пожертвований (за что получил высочайшую благодарность) и ремонт Златоустовского храма Тобольска. В праздники Рождества, Новый год и Крещения владыка оплатил попечительному обществу 1000 обедов беднейшим жителям города и 23 января — еще 300 обедов.
Его постоянным попечением пользовались духовно-учебные заведения. Посещая их, он интересовался не только успеваемостью воспитанников, но и нравственностью их, и условиями их жизни, и обеспечением учебными пособиями и приборами, медицинской помощью, количеством и качеством питания. По предложению архипастыря, духовенство произвело отчисление с доходов в 1%, чтобы 60 воспитанникам, детям беднейших клириков, предоставить бесплатные помещения в семинарских общежитиях.
В Тобольске владыка ассигновал средства на ремонт семинарии. В Березове по его благословению построена церковно-приходская школа с приютом для инородческих детей, учреждены летние педагогические курсы усовершенствования преподавателей, увеличен их заработок, школы обеспечены бесплатными учебниками. Не меньшим вниманием и помощью пользовалось женское епархиальное училище.
Он бы сделал еще многое, но в 1897 году был переведен к западным границам Российского государства — в Рижскую епархию. С великой скорбью прощался он со своею первой паствой. «Чувствуют горечь разлуки с вами тысячи. Чувствует ближайшее подчиненное вам духовенство, к которому вы относились всегда строго справедливо, близко принимая к сердцу его нужды; чувствуют все, как здесь собравшиеся, так и раскинутые в обширном районе вашей бывшей епархии; представители разных учреждений, которые в вас никогда не встречали предвзятого, не допускающего возражения взгляда на дело. Почувствуют ваше отсутствие те многие, которым вы оказывали щедрую материальную помощь, и еще более те, которых вы среди людской злобы и несправедливости нравственною поддержкою своею укрепляли на пути чести и добра», — говорил в прощальном слове генерал-губернатор Тобольска.
Новое место архипастырского служения было не менее трудным, чем предыдущее, так как на прибалтийских окраинах жили люди самых различный национальностей и вероисповеданий и отношения между ними были весьма напряженными, а православная епископия была самой малочисленной, бедной и существовала только 50 лет.
Прибыв в Рижскую епархию, владыка отдал всего себя трудам по благоустроению Прибалтийской Церкви, заботам о благосостоянии и духовном совершенствовании своей паствы. Он стал не только архипастырем, право правящим слово Божественной истины, но и духовным руководителем православного общества. Прежде всего, епископ (с 6 мая 1904 года — архиепископ) Агафангел предпринял усилия к тому, чтобы «поскорее уничтожились разногласия религиозные, чтобы умножилась вера и любовь к добрым делам. Стремление к умирению раздоров принесло свои плоды. В частности, за 13 лет его правления «не произошло ни одного недоразумения на духовной почве между старообрядцами и православным духовенством». Рижане отмечали спокойный, ровный характер своего владыки, его готовность защищать равные права для людей всех национальностей, его скромность и истинно христианскую любовь к несчастным и неимущим. Владыка Агафангел отличался и тем, что никогда не скупился личными средствами, если было необходимо что-то сделать для нужд епархии. Считая, что архиерейская дача нужна не епархии, а только самому архиерею, он запретил расходовать на ее строительство епархиальные средства и построил архиерейскую дачу и домовую церковь в Буллен (Булли) за свой счет.
В 1900 году святитель Агафангел обратился к XXIV епархиальному съезду духовенства с предложением «об устройстве ежегодных учительских курсов для преподавателей православных школ епархии для возобновления познаний по методике преподавания учебных предметов». В 1903 году «с целью распространения и утверждения в православном населении г. Риги истинных понятий о православной вере и христианском благочестии» при кафедре Рижского архиерея было основано Православное религиозно-просветительное общество. По предложению святителя Агафангела с ноября 1904 года в прибалтийских губерниях стали выходить новые православные периодические издания.
В период возглавления Рижской епархии во всех решениях, начинаниях и введениях архиепископа Агафангела ярко проявились редкие достоинства его личности: он всегда хотел сообразоваться с законом, даже в тех случаях, когда закон предоставлял дело его личному усмотрению. Не было у него временщиков и фаворитов, но Бог, совесть и закон были его единственными советниками и руководителями. И Слово Христово было единственным критерием, по которому он действительно себя проверял.
Благодаря его руководству Рижская епархия с высоким достоинством перенесла бедствия, причиненные революционным террором 1905−1907 годов, — восстанием, прежде всего, откровенно богоборческим. Угрозы и насилия над верующими, избиение священнослужителей и убийство священника, запрещение совершать богослужения и посещать церкви, требование их закрытия — вот что принесла первая волна борьбы «за свободу». Волнения охватили жителей Прибалтики всех национальностей и вероисповеданий и произвели тягчайшее впечатление на пасторов, ксендзов и раввинов; многие лютеранские пасторы, боясь разъяренной толпы, бросали свои приходы, бежали в города под защиту войск и после подавления восстания не желали общаться с бывшими своими прихожанами, а вчерашними разбойниками.
Но православное духовенство, руководимое святителем Агафангелом, не оставило своей паствы, что в тех условиях было подвигом. И владыка Агафангел оказался единственным архипастырем в России, исполнившим христианскую заповедь о прощении врагов и призвавшим к исполнению ее клириков своей епархии, еще недавно совершавших свое служение под угрозой для жизни. Когда в Прибалтике расправлялись с восставшими карательные экспедиции и военно-полевые трибуналы, владыка «обратился со смиренным ходатайством перед главным начальником края о законном покровительстве невинных в революционном восстании и о смягчении участи виновных, по своему неразумию и по увлечению всеобщим движением принявших участие в беспорядках».
В январе 1906 года архиепископ Агафангел опубликовал следующее предложение настоятелям церквей Рижской епархии. «По попущению Божию великое несчастие постигло наше Отечество, — писал он. — Я поручаю вам, отцы настоятели, если по вашему искреннему убеждению, свидетельствованному иерейской совестью и долгом священнической присяги, кто-либо из ваших прихожан — или даже инославных, но лично вам известных — будет невинно привлечен к ответственности по обвинению в противоправительственной деятельности и участии в бывшем революционном восстании, а также в тех случаях, когда к сей ответственности будут привлекаться люди заведомо доброго направления и вообще благонадежные, но увлеченные на эту деятельность угрозами, насилием и боязнью мести со стороны агитаторов восстания. просить об освобождении первых и об облегчении участи и помиловании вторых». Надо отдать должное клирикам епархии: они поддержали архипастыря и «без шума, тихо, с терпением и христианской любовью потрудились во спасение ближних пред мирскими властями». Священники даже выходили навстречу карательным отрядам и не пускали их на территории своих приходов, становились в строй расстреливаемых карателями крестьян, предотвращая казнь невинных.
Более того, владыка стал единственным ходатаем за иноверных граждан вместо их устранившихся пастырей. «Я обращаюсь к духовенству епархии с усердным и горячим призывом, — писал он, — разъяснять и внушать при всех удобных случаях и обстоятельствах своим прихожанам, что христиане, по заповеди Божественного Учителя и Основателя христианской религии, должны отличаться истинною любовию ко всем своим ближним без различия, какого бы племени они ни были, какой бы веры ни держались. <…> Вооружаться самовольно против своих сограждан, кто бы они ни были, мстить им, преследовать их самоуправно в целом их племени и без различия виновных от невиновных, учинять над ними всякого рода насилия — это вопиющее преступление, гибельное не только для самих участников беспорядков. но и вредное для всего общества и всего государства».
Ежедневная очередь просителей о милости простиралась на улицу от подъезда Рижского архиепископа. Благодаря личному участию архиепископа Агафангела были спасены от ареста и наказания десятки жителей прибалтийских губерний.
До всех этих событий, 17 апреля 1905 года, был объявлен царский Манифест о свободе вероисповедания, и Православие, как будто оно есть одно из равноценных с другими вероисповеданиями, было поставлено в один ряд с религиями иноверных, а Православная Церковь лишена поддержки православного государства. В Рижской епархии лютеране и католики с великой радостью поняли Манифест как законное основание для обращения православных в свою веру, начали оказывать на них активнейшее, сильнейшее давление, предсказывая полное уничтожение Православия в Прибалтике. И, несмотря на это, во время всенародного бедствия, постигшего всех вскоре, — погромов революционной смуты — именно православные во главе с архиепископом Агафангелом стали их защитниками. После событий 1905−1907 годов авторитет Православной Церкви в Прибалтийском крае резко возрос, и пошатнувшееся положение Православия вновь укрепилось. «Православных пастырей народ считает своими друзьями и помощниками, указывая на то, что они не оставили его в беде».
Христианский подвиг архиепископа Агафангела снискали ему благодарность многонационального населения Прибалтийского края, весть о нем разошлась по России. Ярким свидетельством тому была встреча, оказанная владыке уже спустя шесть лет, в 1912 году, в Литовской епархии людьми, не знавшими его ранее. Владыка проезжал тогда мимо местечка Жупраны. «Здесь в этот день по случаю феста (праздника. — И.М.) наблюдалось особенное оживление; собравшиеся к костелу [католики] в громадном количестве встречали архиепископа. Среди площади собралось и все еврейское население местечка. Встретили владыку коленопреклоненно. Старейший из евреев приветствовал его высокопреосвященство хлебом-солью. Представитель синагоги стоял с Торою в руках. <…> В с. Куцевичи. у церкви, стоя на коленях, встречают архипастыря до 200 человек прибывших с крестным ходом православных богомольцев».
В начале ХХ века в Русской Церкви были сделаны первые шаги подготовки в созыву долгожданного Всероссийского Поместного Собора. Осенью 1905 года Святейшим Синодом были разосланы всем архиереям вопросы о содержании возможной церковной реформы, необходимость проведения которой с целью обновления и оживления церковной жизни единодушно признавалась многими архиереями Русской Православной Церкви. Предстоящее обновление согласно понималось как созидательная работа, совершаемая ради блага Церкви. Святейшим Синодом было предложено прислать свои замечания о положении Церкви и предложения обо всех необходимых преобразованиях. В своем «Отзыве» архиепископ Агафангел указывал на необходимость освобождения Церкви от государственной опеки; восстановления самоуправления прихода, реализации уже на его уровне соборности Церкви; расширения участия Церкви в общественной жизни страны и другие. По его словам, «Церковь. вступила теперь у нас, на Руси, в новый период жизни, в период свободного существования своих начал. Православная Церковь должна осуществлять теперь эти начала в жизни народной как без притеснения, так и без покровительства со стороны правительства, в одной лишь внутренней борьбе с неверием и иноверием. Для этого необходимо, чтобы Православная Церковь получила свободу жизнедеятельности».
В связи с изменившимся после Манифеста 17 марта 1905 года положением Православной Церкви среди иноверных исповеданий святитель Агафангел счел нужным созвать первый в истории Рижской епархии Собор, который заседал с 20 сентября по 6 октября 1905 года. «Этот Собор был новым явлением в церковной жизни. К обсуждению церковных вопросов владыкой были приглашены, кроме отцов протоиереев и иереев, диаконы и псаломщики и депутаты от местных братств. Много требовалось от высокопреосвященнейшего Агафангела мудрости, духовной опытности, терпения, нравственного авторитета и особенно любви, чтобы труды столь различных по своему положению и состоянию лиц направить по руслу строгой церковности и верности духу Православия». В годовом отчете Святейшему Синоду владыка писал: «Подверглось обсуждению на Соборе значительное количество вопросов, которые касались Церкви, богослужения, церковного пения, духовенства и его деятельности, особенно в связи с мерами, вызываемыми высочайшим указом 17 апреля; улучшение материального положения священно-церковнослужителей, ведения церковных документов, положение православных приходских школ, местных духовных журналов и капиталов духовенства Рижской епархии. По всем сим вопросам состоялись соответствующие постановления, из коих только некоторые могли быть приведены в исполнение, но большая часть их требовала утверждения высшей церковной власти, вследствие чего и были возбуждены мною потом надлежащие ходатайства пред Вашим святейшеством».
Будущие идеи «обновления и оживления» Церкви уже витали в воздухе, и по обсуждении в каждом случае отклонения тех или иных предполагавшихся нововведений Собор указывал основания этого. Так, не было принято введение выборности епископа и с «условием, чтобы, во внимание к особенностям рижской паствы, он обладал знанием местного края и местного языка, а так как в местном крае есть православные приходы эстские и латышские, то предлагалось создать и две епископии или одну митрополию с двумя викарными епископами». Собор не поддержал это предложение как не имеющее основания в канонах Церкви и «так как при такой постановке дела епископ явился бы не главой Церкви, а только исполнителем воли избирателей». Рижский Собор предложил расширить функции органов приходских самоуправлений, последовательно проводить в работе этих органов принцип соборности; разрешить мирянам выбирать членов клира из числа лиц, предложенных архиереем; ежегодно созывать «благочиннические соборики»; освободить епархиальные органы печати от цензуры; избирать на Соборе редактора «Рижских епархиальных ведомостей».
Рижский Епархиальный Собор как начинание, по тем временам беспрецедентное и осуществленное в рамках церковный канонов, «обратил на себя внимание всей России и снискал общие симпатии».
В 1910 году последовал перевод архиепископа Агафангела в соседнюю Литовскую епархию. Здесь он нашел вдохновенных соработников — членов старинного Свято-Духовского братства, известного в истории противостоянием окатоличению края. По уставу братства, правящий владыка являлся его председателем, и святитель Агафангел со всей энергией принял участие в просветительной, издательской, миссионерской и благотворительной деятельности братства. В Литве, как и на предшествующих местах служения, за немногие годы правления святитель снискал любовь и уважение паствы удивительной деликатностью, корректностью, ровностью в обращении, внимательностью и уважением к чужому мнению. «Никто не слышал от владыки ни гневного крика, ни оскорбительного замечания. В совершенстве владея собою, он был временами строг, но всегда был справедлив и доброжелателен». С ним хотелось работать. «Построение нескольких церквей и в особенности великолепного храма-памятника в Вильне, привлечение на священнические места в Вильне кандидатов с высшим образованием, учреждение Миссионерского комитета, устроение миссионерских курсов, созыв братских законоучительных и епархиальных съездов, предоставление благочинническим округам избирать кандидатов на должность благочинного, оживление деятельности церковно-школьной и братской по приходам» — вот неполный перечень итогов его кратковременных трудов. Будучи убежденным сторонником возможно высокого образовательного ценза для пастырей, высокопреосвященный Агафангел возобновил ходатайство перед высшей церковной властью об открытии в Вильне духовной академии".
На дела благотворения святитель отдавал значительную, если не большую часть своих личных средств. Почти на его только деньги содержалась столовая для бедных детей, много имел он постоянных пенсионеров, которым оказывал ежемесячную или еженедельную субсидию.
За время служения в Прибалтийском крае не раз находились люди, желавшие испытать любовь архипастыря к детям и сиротам. Было два случая, когда на крыльцо его дома подбрасывали маленьких девочек. И владыка, неизменный в следовании Христовым заповедям, принял обоих младенцев в семью Преображенских. Одну из девочек, Алевтину, удочерил брат Владимир, горячо полюбивший ее. Юность Али совпала со временем войн и революции и прошла очень трудно, среди лишений и утрат. Ей не было и двадцати лет, когда она вновь осиротела: скончались крестная мать и Владимир Лаврентьевич. Узнав об этом, святитель Агафангел сделал все возможное, чтобы заменить умершего отца. Благодарная память и любовь девушки к владыке побудили ее в условиях разрухи и гражданской войны преодолеть путь из Сибири в Ярославль и навсегда стать помощницей и келейницей старца, сопровождавшей его в ссылку и сопутствовавшей до конца его жизни.
На рубеже ХIХ-XX веков святитель Агафангел неоднократно был вызываем в Санкт-Петербург для присутствия на заседаниях Святейшего Синода. Здесь он познакомился с архиепископом Ярославским Тихоном (Белавиным). При обсуждении различных проблем церковной жизни скоро обнаружилось их единодушие и благодатное взаимопонимание. Глубокое уважение и взаимное искреннее расположение архипастырей, которые с годами обретали все более оснований для укрепления, стали началом многолетних близких доверительных отношений. В дальнейшем связь святителей не прерывалась. Чем сложнее и тяжелее становилась жизнь, тем в большей мере два старейших иерарха ощущали потребность в общении и взаимной поддержке. И служение святителя Агафангела неизменно свидетельствовало о его духовном единении со святым Патриархом и о верности ему. Через много лет при обыске в кабинете Ярославского владыки будет обнаружено большое число бережно хранившихся писем — в основном от святителя Тихона и все личного содержания. Сотрудник ОГПУ, производивший изъятие документов, сделал следующее заключение: «Из найденной переписки тоже удалось определить, что действительно Тихон и Агафангел есть неразлучные друзья».
Обстоятельства сложились так, что на Ярославскую кафедру архиепископ Агафангел был направлен при переводе святителя Тихона в Вильну. Перевод этот пришелся на канун великой катастрофы государства Российского. И для обоих архиереев последний период служения стал подвигом.
5 февраля 1914 года, встреченный представителями властей и духовенства, владыка Агафангел призвал благословение Божие на город Ярославль, пожелал ему процветания и сказал: «На нашу Православную Церковь ополчились враги видимые и невидимые, которые вносят раздор в Церковь и семью. Наше дело — сеять слово Божие, и мы должны подавать пример собственною жизнью. Может, спадет роса небесная и принесет добрый плод».
Первый же год возглавления архиепископом Агафангелом Ярославской кафедры печально ознаменовался началом мировой войны. В день объявления о ней в Ярославле при огромном стечении народа архиепископом Агафангелом и епископом Сильвестром (Братановским) был отслужен молебен на соборной площади перед образом Спаса Нерукотворного. В то время когда протодиакон возгласил: «Паки и паки преклонша колена..», вся многочисленная толпа интеллигенции, рабочих, приказчиков, купцов, солдат, женщин и дети всех возрастов опустилась на колени. Владыка Агафангел прочел молитву.
С этого дня молитва о помощи страждущей Родине стала неотъемлемой частью служения Ярославского архипастыря. Ища возможности сугубого обращения к Божией Матери о заступничестве за русский народ, архиепископ Агафангел испросил у Святейшего Синода разрешения на проведение особого церковного празднования в честь исполняющегося 8 августа 1914 года 600-летия со времени явления Толгской иконы Божией Матери и основания соименного монастыря. Ярославцами установление праздника было принято с большим энтузиазмом, в нем приняло участие множество народа. Когда после литургии, отслуженной святителем Агафангелом, была вынесена Толгская икона Божией Матери, в молящейся толпе раздались возгласы: «Владычице, помоги нам. Владычице, заступи..»
10 сентября исполнилось 25-летие архиерейской службы святителя Агафангела. Но ввиду скорбного времени в день своего юбилея владыка уехал в Толгский монастырь и от официального чествования уклонился.
Испытания открывают сердце человека и порой обнажают совершенно неожиданные свойства его души. Но архиепископ Агафангел был цельным человеком, даже всемирные катастрофы ничего не изменили в его облике и характере деятельности. Как и прежде, основой ее было неуклонное исполнение долга христианского. Святитель поступал так, как требовали заповеди Христа о любви к ближнему, словно они написаны были в его сердце.
С самого начала народных бедствий особой заботой и душевной потребностью Ярославского архипастыря было попечение о страждущих: воинах, их семьях, сиротах и бедных людях. Он благословлял проведение самых разнообразных мероприятий в помощь нуждающимся и сам принимал в них участие.
Владыка приезжал в «Дневной детский очаг» для детей запасных воинов, ознакомился с занятиями и работами детей, подробно расспросил воспитателей о детях и ведении дел. Благословив всех детей и обласкав, он наделил каждого из них образком. В заключение он благословил приют и, пожелав успеха доброму делу, передал на его нужды 100 рублей, а на следующий день прислал для детей гостинцы. Затем он посетил приют для детей воинов, сирот и полусирот, беседовал с ними, раздал крестики, расспросил воспитателей о нуждах приюта.
7 октября 1914 года архиепископ Агафангел возглавил освящение и открытие епархиального лазарета, оборудованного на 75 коек, устроенного на средства духовенства, церквей, монастырей и церковных старост Ярославской епархии. Посещая лазарет, Ярославский владыка расспрашивал раненых о ходе болезни, о семейном положении, интересовался походной жизнью, ободрял их, раздал образки и молитвенники и каждого благословил. На содержание епархиального лазарета архиепископ Агафангел пожертвовал 200 рублей. В 1915 году он являлся уже председателем комитета по устройству и управлению лазаретом. В лазарете имелись именные койки, в том числе две из них содержались высокопреосвященным Агафангелом.
Скоро возникла проблема с устройством беженцев. Архиепископ Агафангел благословил настоятелю Толгского монастыря предоставить монастырскую гостиницу Комиссии помощи беженцам для устройства в ней приюта-школы для детей беженцев. Через два месяца в архиерейских покоях под председательством архипастыря состоялось соединенное заседание совета Братства св. Димитрия и Епархиального комитета по устройству быта беженцев.
На святках в народной столовой на средства архиепископа Агафангела был устроен обед из трех блюд на 200 бедных.
В Ярославле Отделом помощи русским военнопленным был введен институт опекунов. Опекун — это человек, жертвующий на посылку или сам посылающий ее по адресу неизвестного ему нуждающегося пленного. Адрес сообщал отдел, а ему присылали адреса с мест — или из вражеской страны, по рекомендации пленного, уже получившего посылку, или с родины, о необходимых пленному продуктах и вещах. Например, нужны были белье, мыло, сухари, чай, сахар, табак, бумага и т. п.
Архиепископ Агафангел имел 12 опекаемых.
Сверх этого огромного попечения о материальной помощи страждущим и несчастным владыка счел необходимым в дни народных страданий предложить народу духовное утешение с амвона ярославских храмов, к которым устремились русские люди. И 5 марта 1916 года при архиерейской кафедре состоялось учреждение и образование Проповеднического кружка. Предполагалось проведение ряда религиозно-нравственных бесед с изложением Евангельских истин и с точки зрения этих истин освещение событий современной жизни, а также ознакомление слушателей с жизнью и подвигами особо чтимых святых Русской Церкви. Сам архиепископ Агафангел говорил проповеди Великим постом по воскресным дням во время пассий — богослужений, посвященных воспоминанию Страстей Христовых.
В тяжелые годы войны ярославская паства особенно нуждалась в общении со своим архипастырем, его поддержке и молитве. И владыка Агафангел объезжал свою епархию, города, села и монастыри, служил, беседовал с пастырями, обращался к народу со словами назидания и утешения.
Ярославская епархия издавна была разделена на несколько викариатств: Угличское, Ростовское, Рыбинское и др. В 1916 году митрополит Агафангел опубликовал постановление о правах и обязанностях викарных епископов, в котором права их были значительно расширены по сравнению с принятыми ранее. Викарные епископы Ярославской епархии получили возможность действительно сталь архипастырями на вверенной их окормлению территории.
