Игра на понижение продолжается

Как известно, игры бывают разные. Есть те, где стороны равны, но есть и те, где одна сторона ведет игру, другая же (другие) — чужой игре лишь следует. И кто выиграет в игре второго типа?

С моей прошлой статьи на сайте «Столетие» прошла неделя. За это время сделано много чего интересного: заявлено, решено, выделены средства. В том числе, мы услышали, что, ай-ай-ай, как нехорошо — деньги так и не доходят до реального сектора экономики. Но зададимся вопросом: отчего же они вдруг до него начнут доходить, они (уже не деньги, а те, в чьи руки они попали) что — дурные, своей выгоды не понимают?

Плюс почему-то вдруг доллар стал в весе стремительно прирастать, а рубль — падать. А это почему? Казалось бы, ведь объективное положение у нас лучше, чем у США: долларовая пирамида нависла над всем миром, в то время как рублевой денежной массы для обслуживания даже одной только нашей экономики явно недостаточно. Почему же рубль падает и чего ждать дальше? И, главное, что делать?

Новое — это порой забытое или по каким-то причинам не усвоенное старое. Иногда некоторые авторы цитируют не только других, но и себя — для подтверждения своей прежней правоты или чего-то такого, о чем в новых условиях невредно напомнить. Как правило, это относится с собственным высказываниям в более или менее далеком прошлом, в какой-то сравнительно отдаленный период. Но кризис — особое время, чрезвычайно сжатое. Если что-то необходимое не предпринято за день-два, неделю, время необратимо упущено. И наверстывать приходится несопоставимо с большими затратами ресурсов и потерями. И потому, надеюсь, читатель извинит меня за то, что я в начале этой статьи частично процитирую выводы из своей предыдущей статьи — всего лишь недельной давности.

Итак, в условиях нынешнего мирового кризиса, не типичного, а весьма нового, специфичного, хотя и прикрытого стандартными формами, необходимы:

а) срочные эффективные меры по обеспечению в кризисный период действенного национального контроля за правами собственности на ключевые стратегические объекты, да и вообще на все, что в нашей стране представляет не виртуальную (финансово-спекулятивную), а реальную ценность; для того и произведена ныне все еще наблюдаемая нами глобальная игра на понижение активов, для того и смешаны и практически отменены все прежние правила американской банковской системы (включая деление банков на обычные коммерческие и специальные инвестиционные), для того и снижена ставка рефинансирования до всего лишь полутора процентов годовых, чтобы иметь возможность обменять заканчивающееся господство США в сфере валютно-финансовой на господство в сфере владения реальными активами;

б) в условиях уже имеющихся массовых многомесячных задержек платежей (может быть, и просто прикрываемых кризисом), мало нашим крупным компаниям дать «перекредитоваться» — нужны чрезвычайные меры по государственному принуждению наших стратегических монополистов своевременно осуществлять платежи, прежде всего, нашим российским машиностроительным и иным высокотехнологичным подрядчикам за выполняемые работы, а также принуждение их к заключению долгосрочных (на три пять лет) контрактов с отечественными производителями-поставщиками.

в) в условиях нынешнего кризиса, если хотеть выжить и стать сильнее, можно в разумных пределах поддержать и банковскую систему, правда, с обязательным условием: предварительно взяв под полный госконтроль все банковские расходы, включая выплаты гениальным «топ-менеджерам», что, кстати, в США сразу же и сделано, но у нас как будто даже и не догадываются; но стократ важнее всерьез поддержать реальный сектор экономики, без которого банковская система, собственно, вообще не нужна никому, кроме финансовых спекулянтов.

Неделя прошла. Беспокойство о судьбе денег, так и не дошедших до реального сектора экономики, формулируется на высочайшем уровне, но при этом почему-то не предпринимается никаких адекватных мер. И что дальше?

В экономике до сих пор модно строить фантастические математические модели — не одна диссертация на этом защищена. Но психология, как правило, не требует сверхсложных математических моделей. А глобальная экономика, особенно в кризисные периоды — это в очень значительной степени еще и макропсихология.

Мы задаемся вопросом: что случилось, почему рубль падает по отношению к доллару, хотя реальных оснований под этим, как будто бы и нет и, напротив, есть все основания для противоположного?

Прежде всего, конечно, обращает на себя внимание неадекватность действий нашей власти:

а) очевидно, несмотря на частично верные публичные (на международных площадках) заявления об источниках кризиса, тем не менее, все же в хвосте у тех, кто организовал нынешний кризис и управляет им — у США; в то время, как для специалистов более или менее понятно, что США пытаются выйти из кризиса, прежде всего, за счет других — за счет тех, кто будет следовать в их фарватере;

б) если бы действия нашей власти были, пусть даже и совпадающие по направленности с публичными американскими, но хотя бы столь же тщательно и организованные и обставленные процедурно (не просто выделение средств с последующим всплескиванием руками («почему деньги не доходят?»), но и фактическая национализация банков, взятие под полный госконтроль их собственных расходов и всех денежных потоков), то было бы больше доверия к способности власти достичь каких-либо поставленных целей, сейчас же это доверие подрывается все больше с каждым днем.

в) мы все еще продолжаем присягать открытости нашей экономики, идеалам «свободы торговли», что-то типа «Пусть в пропасть, но зато вместе со всем цивилизованным миром!», не осознавая, что из этой ловушки для тех, у кого финансовая система более или менее сбалансирована, а экономика по ключевым жизненно важным ресурсам вполне способна к самообеспечению, в нынешний кризисный период выход один — несколько закрыться и тем самым сохранить и сбалансированность собственной финансовой системы, но и не обрушить все остатки производства в виду его «неконкурентоспособности» по сравнению с теми, чьи валюты резко обесценятся.

Таким образом, недоверие к валюте оказывается следствием недоверия к системе государственного управления национальной экономикой, к степени ее самостоятельности и последовательности, наконец, к степени элементарной разумной национальной эгоистичности. Это, с моей точки зрения первый фактор — не самый важный по степени влияния на падение нашей валюты, но зато ключевой для нас и нашего будущего.

По степени же влияния на падение нашей национальной валюты, с моей точки зрения, более важным оказывается фактор другой, и вот тут-то нам и пригодится психология.

Недавно мне совершенно случайно пришлось послушать, как одно наше пиар-дарование накачивало кого-то там на Украине на предмет того, что надо говорить населению перед выборами. Речь изобиловала примерно следующими штампами: «Россия — это прошлое, двадцатый век, а Украина, вместе с Европой и США — век двадцать первый», «Нефть и газ — это уже в прошлом, а сейчас у нас — зеленая революция, новые технологии..», и наконец «Такие страны, как Россия и Нигерия, не могут и не должны..». Меня буквально распирало любопытство, и я позволил себе спросить у этого пиарщика, действительно ли у них уже есть какие-то принципиально новые технологии, позволяющие обходиться без нефти и газа, или, может быть, такие технологии есть на выходе и вот-вот появятся? Ответ ничем не удивил, но заставил задуматься о масштабах нынешней глобальной игры на понижение реальных активов, в данном случае — в сфере массовой психологии: пиарщик, не мудрствуя лукаво и ничуть не смущаясь, ответил, что, конечно, ничего этого еще нет и не факт, что будет, но сейчас очень важно создать в общественном мнении такое представление.

Что это, если не элемент чрезвычайно масштабной всепланетарной игры на понижение стоимости реальных и жизненно всем необходимых активов?

Кстати, такая игра на понижение стоимости тех или иных активов на фронте массовых общественных представлений ведется не впервые. Не далее как десяток-полтора десятка лет назад, в период попытки массированного внедрения у нас режима доступа к нашим недрам на основе «соглашений о разделе продукции», я хорошо помню, как нас убеждали: мол, нефть и газ совсем скоро будут вообще никому не нужны; дескать, через десять, максимум, пятнадцать лет энергия уже будет производиться на основе управляемого термоядерного синтеза. Зачем нас в этом убеждали тогда? Понятно — следовал вывод: пока нам предлагают долгосрочные соглашения по разработке наших месторождений полезных ископаемых, пусть даже и на самых в долгосрочном плане невыгодных условиях, но зато с предоставлением сразу хоть каких-то разовых денег (буквально, за бусы и огненную воду), надо немедленно соглашаться, иначе завтра вообще уже ничего не предложат, и останемся с носом. И важно подчеркнуть: тогда здравого смысла и ответственности, чтобы не поддаться на эту игру, у нас хватило. Но «у нас» — не означает у тогдашнего президента и правительства. «У нас» — значит у общества, имевшего тогда все-таки более или менее самостоятельный парламент, которому в этом вопросе тогда пришлось бороться не только с внешним противником, но, в том числе, и с собственной тогдашней высшей исполнительной властью.

Особенность нынешней игры в том, что она ведется, во-первых, на понижение уже всех активов, без исключения; во-вторых, еще и снова тех активов, которые нужно теперь уже совершенно срочно (буквально, последняя попытка) успеть взять под долгосрочный стратегический контроль. И здесь, понятно, все средства хороши, без исключения. И есть еще и третье, для меня, например, неожиданное. А именно: в рамках этой глобальной игры на понижение, в условиях очевидной столь же глобальной необеспеченности и потому слабости американской валюты, США, тем не менее, удалось, как минимум, на какой-то период сыграть на понижение по сравнению с долларом и иных валют, включая евро и наш рубль. Как им это удалось? Стоит признать, что это, действительно, искусство, и на этом стоит остановиться подробнее.

Если бы мы знали о мировой экономике только то, что сообщается в связи с кризисом, то сделали бы вывод, что всему виной фондовый пузырь на основе масштабной и безответственной ипотеки в США. Лопается ипотека — за ней по цепочке вся система: инвестиционные банки и фонды — коммерческие банки — спад платежеспособного спроса в США — спад в реальном секторе экономики по всему миру. Стандартное поведение в условиях такого кризиса: бегство капитала из «развивающихся рынков» в привычные «стабильные», перевод ресурсов из акций и иных обязательств в наличные деньги. Вроде, все похоже? И получается, что единственная ценность в такой период — наличные деньги, прежде всего, деньги, эмитируемые в рамках «стабильных» экономик — доллары и евро.

Если все так, то адекватны предпринимаемые нашей властью меры: вброс госсредств на поддержку фондового рынка и затем банков, плюс клятвы верности курсу на открытость и привлечение иностранных инвесторов в нашу «тихую гавань» — приходите со своими долларами и покупайте наши активы — это и есть наша игра в точности по американскому плану, следование в их фарватере. Инвесторы и финансовые спекулянты — не идиоты, и если они видят, что кто-то ведет игру, а кто-то ей лишь следует, то кому отдать предпочтение, кто предположительно выиграет, соответственно, чьей валюте больше доверия?

Но что же Европа, она ведь не столь легкомысленна и безответственна?

Да, в Европе не могут не понимать, что нынешний фондовый и банковский кризис — лишь первый элемент, пролог растянутого во времени глобального мирового передела собственности, искусного захвата намеренно обесцененных реальных активов. При этом хозяева рушащейся финансовой пирамиды хотели бы еще и сохранить лицо. Что для этого нужно?

Если падать будет только доллар, то хотя для американского экспорта это и будет плюс, но доверия к доллару и Америке это не вызовет. Поэтому логика такова: давайте в интересах «совместного выхода из кризиса» проводить «согласованную финансовую политику» — будем вместе вбрасывать средства в поддержание банковской системы и согласованно (как это и было сделано недавно центробанками ряда стран) снижать ставку рефинансирования (только мы — США — это начали делать первыми, ставка рефинансирования у нас самая низкая, и мы первыми будем скупать обесцененные реальные активы). И тогда у всех возникнет ощущение, что это не доллар рухнул, а просто все цены выросли во всех валютах — действия-то предлагаются согласованные. Отказаться от такого плана Европа не может — она в ловушке «свободы торговли»: если доллар упадет, а евро сохранится, рухнет как неконкурентоспособное все европейское производство.

И получается, что в нынешних условиях, если Европа не откажется от ловушки «свободы торговли», она абсолютно в плену у США и тоже вынуждена плестись в фарватере управления этим кризисом из США — из той единственной страны, которая с помощью этого кризиса намерена решить накопившиеся собственные проблемы. И, несмотря на то, что монетарная политика Европы, хотя и не столь идеально послушна заветам и советам МВФ, как наша, но, тем не менее, достаточно близка к диктуемому из США идеалу (в то время как собственная монетарная политика США почти все последнее десятилетие — образец глобальной безответственности), тем не менее, похоже, психологически (а доверие к валюте — вопрос, прежде всего, психологический) доллар здесь выигрывает. И выигрывает именно потому, что является валютой той страны, которая ведет игру, а не плетется в хвосте у других.

P. S. Не хотел бы, чтобы в связи со всем выше сказанным у читателей могли возникнуть опасные иллюзии. И потому еще раз напомню, что объективно дела доллара очень и очень плохи — ничем он не обеспечен и обязан весьма радикально упасть. И из того, что вместе с собой он утащит и другие валюты — стран с ослабленной волей и недостаточно суверенной и дееспособной системой собственного государственного управления, никак не следует, что он вновь заслуживает нашего доверия. Похоже, доверия теперь не заслуживают никакие деньги.

http://stoletie.ru/poziciya/igra_na_ponizhenie_prodolzhaetsya_2008−10−20.htm