 |
| Правая.Ru | Владимир Карпец | 20.10.2008 |
Выступая 15 октября в Тбилиси на закрытии Третьего международного мирного форума, католикос-патриарх всея Грузии Илии II завил, что «грузинский народ никогда не смирится с потерей Абхазии и Самачабло». Его поддержал спикер грузинского парламента Давид Бакрадзе, который высоко оценил решение РПЦ не принимать в свой состав епархии Абхазии и Южной Осетии. Еще 6 октября, когда состоялось заседание Священного Синода, на котором было принято это решение, многие новостные агентства сообщили буквально, что «Русская Православная Церковь признала территориальную целостность Грузии»
При этом — некоторые с плохо скрываемым удовлетворением, а иные, напротив, с озабоченностью, — журналисты указывали, что впервые за много лет появились серьезные расхождения позиций Московского Патриархата и Российского государства. Что все это означает?
Действительно, в тот день на заседании Священного Синода было принято два очень важных в исторической перспективе решения — о лишении сана епископа Чукотского и Анадырского Диомида (Дзюбана) и об отказе православным верующим Южной Осетии и Абхазии в приеме под омофор Московского Патриарха. Так получилось, что оба решения теперь оказались связаны навсегда.
Отвечая на вопросы журналистов, пресс-секретарь Московского Патриархата священник Владимир Вигилянский сказал по второму вопросу следующее: «В настоящий момент нет никакого основания требовать пересмотра границ». И добавил: «Политические решения не определяют вопросы о церковных юрисдикциях и сферах пастырской ответственности».
Действительно, впервые за много лет руководство Московского Патриархата — или те, кто говорят от его имени — ведет себя вполне в духе современной либеральной парадигмы светского государства и независимой Церкви. При этом всячески подчеркиваются добрые отношения и взаимопонимание с Грузинским Патриархом Илией II. Сам же Патриарх Илия по вопросу об Абхазии и Южной Осетии высказывался уже не раз во вполне определенном — и совсем не только в чисто церковном ключе. 10 октября, в приветственном слове участникам т.н. Международного форума мира он сказал буквально так: «Абхазия и Цхинвальский район — территория Грузии. Грузия не допустит их потери и сделает все, чтобы наш народ был един».
Легко заметить, что если Московский Патриархат своим решение жестко разделил церковное и государственное, церковное и национальное, то Илия II даже и не собирается этого делать. Он и ранее выступал с позиций грузинского национализма, высказывал идеи, вроде «Грузия для грузин». Он говорит как не только церковный, но и национальный лидер, полностью поддерживая Михаила Саакашвили.
Можно представить себе, как реагировало бы «мировое сообщество», если бы что-то подобное сказал кто-то из церковных иерархов России.
Тем временем много лет церковная жизнь в Южной Осетии и Абхазии — древних православных землях — практически парализована. В Абхазии с 1993 года православное население — абхазское и русское — после исхода с этой земли грузин не окормляется Грузинской Церковью. Рукоположение священников прекратились. В административном отношении всем управляет белый священник — Виссарион Аплиа. А в Южной Осетии положение еще более сложное. В 2005 году в республике была создана Аланская епархия, которую отказалась признать Московская Патриархия. В каноническом отношении она подчинилась Греческой Истинно Православной (старостильной) Церкви, в свою очередь не подчиняющейся ни Фанару, ни Элладской Церкви, перешедшим на Григорианский календарь. Возглавляет Аланскую Церковь епископ Георгий (Пухатэ), неоднократно заявлявший о желании уйти под омофор Московского Патриарха. Однако ему и его пастве в этом отказывали. В храмах РПЦ МП в Северной Осетии верующих осетин из Южной Осетии отказываются причащать. А во время празднования Дня независимости Южной Осетии 20 сентября епископ Ставропольский Феофан, по словам епископа Георгия, выкрикивал: «Вы здесь никто!» На его поведение была подана жалоба в Москву, но она осталась без ответа. Теперь же епископ Георгий прямо заявил, что Московская Патриархия православных осетин предала.
В обосновании своего решения Московский Патриархат ссылается на понятие «канонической территории», которое употребляется в церковном праве совсем недавно. Однако обоснование этого понятия следует искать в древнем правиле «один город — один епископ», остающемся неизменным на всем протяжении истории Церкви. В Правилах Святых Апостол говорится: «Епископам всякаго народа подобает знати перваго в них и признавати его яко главу и ничего, превышающаго их власть, не творити без рассуждения». И далее: «Епископ да не дерзнет вне пределов своей епархии творити рукоположение во градех и в селех, ему не подчиненных» (Правила 34, 35). Эти правила сложились уже в I—II вв.еках и сформировали полисно-общинное устройство Церкви, основанное при этом на выборности епископата. При этом никакой формальной иерархии тогда у епископов не было. Эта иерархия появляется только в имперскую эпоху и прямо связана с ролью православных Императоров. Поместные Церкви стали возглавлять митрополиты — главы крупных городов имперских провинций. Они могли создавать территориальные церковные единицы. Патриархи же (первоначально это почетный титул) таких единиц не создавали. И хотя к IX веку в Церкви — только в рамках Империи и в связи с нею — сложился т.н. принцип пентархии — пяти Патриархов (Константинопольский, Иерусалимский, Александрийский, Антиохийский и Римский, которого через несколько веков сменил Московский) — само выражение «нет земли без Патриарха» очень позднее. Строго говоря, по канонам после падения Империи — Византийской, а затем Российской — должно было бы последовать возвращение к первоначальному общинно-городскому принципу, как это есть у старообрядцев, однако этого не произошло. В данном случае речь идет не об оценке данного факта, а о самом факте.
Как бы то ни было, в связи с нынешним церковно-правовым казусом следует помнить 38-е правило Трулльского Собора: «Аще царскою властию вновь устроен или впредь устроен будет град, то гражданский и земским распределением да следует и распределение церковных дел». Строго говоря, только наличие именно Царской власти есть гарантия правильного церковного устроения, если, конечно, речь не идет о Церкви первых трех веков. Однако и при отсутствии монархии (как это есть сейчас) территориально устройство Церкви следует за государственно-административным, и такое применение канона является наиболее правильным и оптимальным даже и в наше время.
При этом следует иметь в виду, что, исходя из принципа выборности епископа соборным избранием православных христиан данной «земли», именно соборному голосу следует прежде всего доверять при решении таких вопросов, как вопрос о Южной Осетии и Абхазии. В подобных случаях наиболее крупный канонист сегодняшней РПЦ МП протоиерей Владислав Цыпин советует обращаться к правилу 132 (118) Карфагенского Собора: «Аще же случится быти единому месту; то да предоставится тому, к которому в большей близости окажется. Аще же будет равно близко к обоим престолам: то да поступит к тому, котораго народ изберет».
Таким образом, совершенно очевидно, что никакого канонического нарушения в случае принятия православных Южной Осетии и Абхазии под юрисдикцию Московской Патриархии и быть не может. Тем более, что в случае с Украиной, например, Патриархия стоит именно на той позиции, которая была изложена выше. Наиболее часто высказываемое предположение — личные взаимоотношения с Патриархом Илией II. Но может ли оно рассматриваться серьезно, когда речь идет, как в случае осетин, о геноциде целого народа, прямо поддерживаемом Грузинским Патриархом? Более того, косвенно Московский Патриархат поддержал не Илию II, а Михаила Саакашвили и выразил фактически пронатовскую позицию — и от этого факта не уйти.
Проблема, похоже, лежит не в церковно-канонической, а именно в политической плоскости. А именно — в уже очевидной политико-идеологической позиции некоторых церковных структур, прежде всего Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) и отчасти Миссионерского отдела. Речь идет о достаточно открытом позиционировании Русского Православия не как единственно правой веры, а лишь в контексте «единого европейского христианства». Особенно открыто это проявляется после хорошо памятного молебна в парижском соборе Нотр-Дам. Этим летом в официальных выступлениях представителя Отдела священника Георгия Рябых, осудившего «преступления коммунизма», звучало осуждение всего советского периода русской истории, причем на конференции в Праге он делал это именно с позиции защиты «европейских ценностей». В анонимном «Богословско-каноническом анализе» заблуждений епископа Диомида фактически содержится одобрительная оценка глобализации как содействующей «свободе предпринимательства». Высказана оценка вопроса о монархии как не имеющего церковного значения, что противоречит ранее принятой Социальной доктрине Русской Православной Церкви, а в контексте выступлений о. Георгия Рябых прямо выглядит как одобрение Февральской революции. Наконец, обращают на себя внимание весьма спорные публичные заявления известных «миссионеров», вроде о. Даниила Сысоева, осуждающие патриотизм с «христианской точки зрения». При этом все православные люди, высказывающие иные точки зрения по этим вопросам, немедленно квалифицируются как «маргиналы» и «гной, который должен вытечь из Церкви» (диакон Андрей Кураев).
Тот же самый диакон Кураев сразу же после нападения Грузии на Южную Осетию публично заявил, что он делает все, чтобы «эта война не стала священной». Речь шла об очевидной аллюзии в отношении позиции Церкви и Митрополита Cергия (Страгородского) в первые дни Великой Отечественной войны. С учетом настойчивого самопровозглашения Грузии «оплотом Европы», «оплотом свободы» и проч. все становится более чем понятно. Да и осуждение Диомида, известного как непримиримого противника именно «евроатлантического» влияния на Православие, начинает в этом контексте выглядеть иначе, чем защита единства Церкви.
Речь идет о том, что сравнительно небольшая, но весьма сплоченная группа лиц, пользующихся расположением части иерархов, навязывает Церкви весьма своеобразно окрашенные установки. Эти установки направлены против исторической России, ее Вооруженных сил, в конечном счете против Православия как веры русского народа.
