 |
| Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне | Владимир Воропаев | 10.10.2008 |
Только тот понимает Церковь,
кто понимает Литургию
А. С. Хомяков
Книга Гоголя о Божественной Литургии стала для него итоговой и занимает особое место в его творчестве. Цель этого духовно-просветительского труда, как ее определил сам писатель, — «показать, в какой полноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия, юношам и людям, еще начинающим, еще мало ознакомленным с ее значением».
Замысел книги, по всей видимости, относится ко времени пребывания Гоголя в Ницце зимой 1843/44 года и связан, в частности, с прочитанной им тогда в журнале «Христианское Чтение» статьей «О Литургии» известного церковного писателя Андрея Николаевича Муравьева, напечатанной без имени автора (впоследствии она вошла в качестве новой главы в его книгу «Письма о Богослужении Восточной Кафолической Церкви»). Статья Муравьева была избрана Гоголем как образец стиля для создания духовного произведения, предназначенного широкому читателю, и как краткое пособие для последовательного изложения хода Литургии.
Наиболее усердно Гоголь работал над книгой в начале 1845 года, когда гостил у графа Александра Петровича Толстого в Париже. Об этом времени он писал поэту Николаю Языкову: «Жил внутренно, как в монастыре, и в прибавку к тому, не пропустил почти ни одной обедни в нашей церкви» (из письма от 12 февраля (н. ст.) 1845 года). Такому образу жизни соответствует и характер его занятий: он принимается за изучение греческого языка, чтобы читать в подлиннике чинопоследования Божественной Литургии. При этом Гоголь пользовался книгами из библиотеки настоятеля русской посольской церкви в Париже протоиерея Димитрия Вершинского, бывшего профессора Петербургской Духовной академии, знатока святоотеческой письменности. В ту пору он работал над своим главным сочинением — «Месяцесловом Православно-Кафолической Восточной Церкви» — одним из первых научных трудов по литургике.
В богословских занятиях Гоголю помогал отставной учитель-эллинист Федор Николаевич Беляев, хорошо знавший церковнославянский язык и латынь. Он жил с 1841 года за границей в качестве наставника в одном из русских семейств. В память этой совместной работы Гоголь подарил ему греческий «Евхологион» (сборник молитв для церковного богослужения), изданный в Риме в 1754 году, с надписью: «Сия книга дарится Федору Николаевичу Беляеву, в знак дружбы и в наказание за неприятие Василия Великого, от Гоголя. Париж. Февраль 26, год 1845». В свою очередь Беляев собственноручно списал в тетрадку небольшого формата греческий текст Литургии святителя Василия Великого с параллельным латинским переводом и на последней странице сделал дарственную надпись славянской вязью: «Николаю Васильевичу Гоголю, в знак памяти, любви и почтения от Феодора Беляева. Париж. Марта 16 дня 1845 года».
Почти ежедневные посещения церковных служб создавали у Гоголя высокое духовное настроение. В связи с этим он писал 24 февраля (н. ст.) 1845 года Александре Осиповне Смирновой, что «был сподоблен Богом и среди глупейших минут душевного состояния вкусить небесные и сладкие минуты».
Обратившись к церковному слову, Гоголь стремился привлечь к нему и других. Так, тот же Беляев писал ему 20 марта (н. ст.) 1845 года: «…Благодарю вас тысячекратно за то, что вы меня натолкнули на мысль обратить внимание на наши православные священнодействия, которые возвышают мысль, услаждают сердце, умиляют душу и проч. и проч. Без вас я бы не был деятельным в подобном чтении, а, имея его только в виду, все бы откладывал, по моему обыкновению, в дальний ящик».
Однако стремление к постижению сокровенного смысла Божественной Литургии возникло у Гоголя не в это время, а гораздо раньше. Осенью 1842 года он писал матери из Гастейна: «…Есть много тайн во глубине души нашей, которых еще не открыл человек и которые могут подарить ему чудные блаженства. Если вы почувствуете, что слово ваше нашло доступ к сердцу страждущего душою, тогда идите с ним прямо в церковь и выслушайте Божественную Литургию. Как прохладный лес среди палящих степей, тогда примет его молитва под сень свою».
Эта вера во всеразрешающую силу литургической молитвы вызревала у Гоголя постепенно и после нескольких лет заграничных странствий и душевных тревог вылилась в желание передать другим накопленный опыт.
Одним из главных пособий в работе над книгой служило Гоголю неоднократно переиздававшееся «Историческое, догматическое и таинственное изъяснение на Литургию…» Ивана Дмитревского. В Предисловии Гоголь упоминает также сочинения святых патриархов Константинопольских Германа и Иеремии, святителя Николая Кавасилы (митрополита Солунского), блаженного Симеона (архиепископа Фессалоникийского), а также Старую и Новую Скрижаль.
Скрижаль — толкование Литургии и других церковных служб, составленное греческим иеромонахом Нафанаилом, переведенное на русский язык Арсением Греком и помещенное патриархом Никоном в предисловии к новоисправленному Служебнику. Новая Скрижаль — выдержавшая несколько изданий книга преосвященного Вениамина (Румовского-Краснопевкова): «Новая Скрижаль, или Объяснение о Церкви, о Литургии и о всех службах и утварях церковных».
Внимательно следил Гоголь и за новейшими изданиями. В его письмах этой поры упоминаются «Беседы на Божественную Литургию» протоиерея Василия Нордова (1844), издававшаяся в Париже «Теологическая энциклопедия» и другие книги. Следует, однако, иметь в виду, что названные сочинения по литургике служили Гоголю в качестве пособий. «Размышления о Божественной Литургии», в которых органично сочетаются богословская и художественная (в основном — стилистическая) стороны, представляют собой совершенно оригинальное произведение и один из лучших образцов русской духовной прозы. Далеко не все современники писателя понимали это. Приведем тем более ценное свидетельство, переданное доктором Алексеем Терентьевичем Тарасенковым, наблюдавшим Гоголя во время его предсмертной болезни. «Одному из моих знакомых, — пишет он в своих записках, — перечитавшему почти все духовные назидательные сочинения, Гоголь прочел эту „Литургию“, и, по уверению этого знакомого, никакая книга не производила на него такого впечатления: „Это сочинение Гоголя нельзя и сравнивать ни с каким другим сочинением того же рода: по силе слова оно превосходит все подобные сочинения, написанные на разных языках“». Мемуарист, несомненно, разумеет здесь графа Толстого, в доме которого жил последние годы Гоголь.
В книге воплощен и личный духовный опыт Гоголя. «…Для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, — писал он в „Заключении“, — необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье: она нечувствительно (то есть незаметно, исподволь. — В. В.) строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату».
В этих размышлениях Гоголя о смысле и значении православной Литургии выражена основа его миросозерцания, которая полностью соотносится с учением святых отцов.
В последние годы своей жизни Гоголь трудился над окончательной редакцией произведения, судьба которой остается неизвестной. Рукопись дошла до нас в фрагментах, созданных и переписанных в разное время. После смерти Гоголя книга была обнаружена вместе с уцелевшими главами второго тома «Мертвых душ». Весной 1852 года граф Толстой, перечисляя в письме к сестре, графине Софье Петровне Апраксиной, оставшиеся после Гоголя бумаги, извещал, что среди них имеется неполная рукопись «Объяснения Литургии», которое Гоголь никому, кроме него, не читал и предполагал издать без имени автора.
Доктор Тарасенков сообщает, по-видимому, со слов графа Толстого, что незадолго до смерти Гоголь «окончательно отделал и тщательно переписал свое заветное сочинение, которое было обрабатываемо им в продолжение почти 20-ти лет; наконец, после многих переделок, переписок, он остался им доволен, собирался печатать, придумал для него формат книги: маленький, в осьмушку, который очень любил, хотел сделать это сочинение народным, пустить в продажу по дешевой цене и без своего имени, единственно ради научения и пользы всех сословий. Это сочинение названо Литургиею».
Замечание о том, что книга создавалась в течение двадцати лет, вызывает, естественно, сомнение. Никакими сведениями на этот счет мы не располагаем. По всей видимости, сообщение Тарасенкова является отголоском каких-то разговоров Гоголя с графом Толстым о том, что о предмете своей последней книги писатель размышлял с молодых лет. Школьный приятель Гоголя Василий Игнатьевич Любич-Романович вспоминал, что тот в церкви «молитвы слушал со вниманием, иногда даже повторял их нараспев, как бы служа сам себе отдельную Литургию…» А однажды Гоголь, «недовольный пением дьячков, зашел на клирос и стал подпевать обедню, ясно произнося слова молитв, но священник, услышавший незнакомый ему голос, выглянул из алтаря и, увидев Николая Васильевича, велел ему удалиться…»
Отзвуки размышлений Гоголя о Литургии мы находим в его статье «Жизнь», датированной им самим 1831 годом. Примечательно, что Оптинский старец Варсонофий истоки религиозности последних лет жизни Гоголя усматривал в его раннем творчестве. «Гоголя называли помешанным, — говорил он. — За что? — За тот духовный перелом, который в нем произошел и после которого Гоголь твердо и неуклонно пошел по пути богоугождения, богослужения. Как же это случилось? В душе Гоголя, насколько мы можем судить по сохранившимся его письмам, а еще больше по сохранившимся рассказам об его устных беседах, всегда жила неудовлетворенность жизнью, хотелось ему лучшей жизни, а найти ее он не мог. „Бедному сыну пустыни снился сон…“ — Так начинается одна из статей Гоголя („Жизнь“. — В. В.)… и сам он, и все человечество представлялось ему в образе этого бедного сына пустыни. Это состояние человечества изображено и в Псалтири, там народ Божий, алча и жаждая, блуждал в пустыне, ища Града обительного, и не находил. Так и все мы алчем и жаждем этого Града обительного, и ищем его, и блуждаем в пустыне».
Подобную неудовлетворенность жизнью, присущую многим людям непонятную тоску, преподобный Варсонофий пояснял следующим образом: «Есть предание, что раньше, чем человеку родиться в мир, душа его видит те небесные красоты и, вселившись в тело земного человека, продолжает тосковать по этим красотам… И эта тоска по Боге — удел большинства людей».
Таким образом, сообщение доктора Тарасенкова следует, видимо, понимать в том смысле, что замысел будущей книги вырастал в сознании Гоголя почти двадцать лет, то есть с того самого момента, как он вступил на писательское поприще.
16 мая 1852 года Степан Петрович Шевырев, занимавшийся разбором гоголевских бумаг, прочел «Объяснение на Литургию» на вечере у попечителя Московского учебного округа Владимира Ивановича Назимова. Это было первое обнародование новонайденного произведения Гоголя.
В июне 1852 года, накануне своего отъезда в Васильевку, Шевырев писал Анне Васильевне Гоголь, сестре писателя: «Когда я в первый раз читал его Размышления о Литургии, мне казалось, душа его носилась около меня, светлая, небесная, та, которая на земле много страдала, любила глубоко, хотя и не высказывала этой любви, молилась пламенно, и в пламени самой чистой молитвы покинула бренное, изнемогшее тело».
Возвращаясь с родины Гоголя, куда он ездил навестить родных покойного, Шевырев заезжал в Оптину Пустынь, где прочел гоголевское «Объяснение…» насельникам монастыря. Оптинские иноки, хорошо помнившие Гоголя, нашли это сочинение «запечатленным цельностию духа и особенным лирическим взглядом на предмет».
История публикации книги весьма драматична. Она пострадала от цензуры больше, чем любое другое произведение Гоголя. Сначала рукопись находилась у Шевырева, готовившего к печати сочинения Гоголя, оставшиеся после его смерти. Затем — у святителя Филарета, митрополита Московского, который намеревался исправить ее. В 1856 году земляк и приятель Гоголя Осип Максимович Бодянский отправил рукопись в Петербургскую Духовную цензуру. Цензурный комитет нашел, что в книге Гоголя «при множестве прекрасных мыслей встречается немало объяснений обрядов богослужения произвольных и даже неправильных; есть даже выражения, противные учению Православной Церкви. Посему и размышления эти не могут быть одобрены в настоящем их виде».
После вмешательства графа Толстого, назначенного 20 сентября 1856 года обер-прокурором Святейшего Синода, книгу удалось издать, но в исправленном виде: цензуровавший рукопись архимандрит Кирилл исключил несколько мест (до сорока и более строк), прибавил от себя отдельные слова и фразы, заменяя кое-где литературные обороты Гоголя церковнославянскими. В таком виде книга была издана П. А. Кулишом в 1857 году под названием «Размышления о Божественной Литургии» и неоднократно переиздавалась, в том числе иждивением Афонского Русского Пантелеимонова монастыря (1910).
По подлинным рукописям Гоголя книга была впервые издана академиком Н. С. Тихонравовым в 1889 году в четвертом томе 10-го издания Сочинений Гоголя. Рукопись, по которой печатались «Размышления…», не имеет названия; оно дано было Шевыревым.
«Размышления о Божественной Литургии» ныне едва ли не наиболее часто переиздаваемое произведение Гоголя. Одно из зарубежных изданий вышло в Копенгагене в 1991 году с предисловием преосвященного Марка, архиепископа Берлинского и Германского. «Труд Н. В. Гоголя, — говорится в нем, — для нас представляет великую ценность потому, что он исходит не из-под пера профессионального богослова, а простого верующего. Этим гоголевские „Размышления…“ будут способствовать современному человеку, не имеющему никакого молитвенно-литургического опыта, не говоря уже о духовном образовании, вникнуть в смысл вечно новой Божественной Литургии. Кто прочтет настоящую книжечку внимательно, тот, мы уверены, сможет почувствовать глубину духовного света, изливающегося непосредственно из Источника Света, из Вечной Премудрости, из Непрестающей Любви, Самой Пресвятой Троицы, которая открывается нам в Божественной Литургии».
О том, что Гоголь успешно справился со своей задачей ознакомления молодых людей со смыслом православного богослужения и очередностью его действий, говорит тот факт, что Императрица мученица Александра Феодоровна в целях объяснения Цесаревичу Алексию обедни читала вместе с ним «Размышления о Божественной Литургии» Гоголя.
