 |
| Богослов. Ru | Архимандрит Георгий (Капсанис) | 29.09.2008 |
Недавно Папа Римский назначил епископом и апостольским экзархом для немногочисленных афинских униатов рукоположенного 24 мая 2008 г. во епископа Каркавийского униатского клирика, г-на Димитрия Салахаса, профессора Римского Института Восточных Исследований и члена Смешанной богословской комиссии диалога между православными и католиками. Для афинской униатской общины это событие, видимо, судя по произнесенной речи г-на Салахаса, произнесенной им в день рукоположения, и сообщения, размещенного на их интернет-сайте, имеет очень важное значение. Но для православных этот факт может быть охарактеризован как печальный и вызывающий, поскольку снова возвращает к жизни проблему Унии, в очередной раз обнаруживает намерения Ватикана в отношении Православия и показывает, сколь опасна для Православия перспектива так называемых богословских диалогов. Это достаточно убедительно доказывают следующие факты.
1. Экклесиология униатских общин идентична экклесиологии, на которой утверждалась Уния XVI в. Это подтверждают слова еп. Димитрия Салахаса, прозвучавшие на его рукоположении.
В начале он говорит: «Наша община составляет малую часть Кафолических Церквей на Востоке». И это — правда: все униатские общины вышли из недр Православных Восточных Церквей и стали «кафолическими», поскольку приняли папский примат и папские догматы. Они называют себя «Кафолическими Церквями на Востоке», потому что верят, что общение с Папой сделало их «кафолическими», полными церквами, гарантируя им кафоличность, в то время как прочие Восточные Церкви, не имеющие общения с Папой (Православные Церкви и антихалкидонские, монофизитские и несторианские церкви, которые не присоединились к Унии), «кафолическими» не являются. Они, как говорит о них II Ватиканский Собор, суть «частные или поместные Церкви, между которыми первое место занимают Патриархальные Церкви» (Указ об экуменизме, 14).
Далее в слове на рукоположение находим следующее: «Мы стремимся к единству, а не к Унии. II Ватиканский Собор напоминает нам, что действующие правовые нормы Кафолических Церквей на Востоке были установлены „до времени“, т. е. до того момента, когда Католическая и Православная Церкви восстановят друг с другом полное общение (Распоряжение о Восточных Церквях, N30) по образцу древней неразделенной Церкви первого тысячелетия». Тогда мы можем задаться вопросом: чем отличается «стремление к единству» от стремления к Унии? Не было ли стремление к Унии с экклесиологической точки зрения совершенно идентичным стремлению к единству (псевдоединству), т. е. не имело ли оно своей целью достижение церковного общения, при условии, впрочем, признания папского авторитета и догматов, провозглашенных на папских соборах в Лионе, Ферраре-Флоренции, Триденте и пр. Может быть, «стремление к единству» II Ватиканского Собора и папоцентристского экуменизма предполагает упразднение догматов, принятых тринадцатью «вселенскими» соборами папизма? И, наконец, как без отвержения всех этих чуждых учений (ересей) богословский диалог достигнет единства, не став «униатским», при том что до сего дня не смогли добиться упразднения ни одного из этих законоположений?
Еп. Салахас уверяет православных: «Греческий Кафолический Экзархат (имеется в виду возглавляемая им униатская община Ахарнон — ред.) категорически отвергает и будет отвергать всякую прозелитическую деятельность, — и добавляет: — но я прошу их (православных — ред.) не отказывать нам в праве на существование». Он уверенно и явно отвергает отвратительные методы прошлого, и хочется верить, что он искренен, когда просит дать им право на существование как свободно определяющейся общине. Тем не менее надо ясно осознавать, что мы, православные, хотя и не имеем ничего против права каждой общины на самоопределение, однако подчеркиваем, что существование униатских церквей является осязаемым доказательством того, что Уния существует и, следовательно, любая деятельность Ватикана, подтверждающая их существование, является утверждением Унии, вне зависимости от того, осуществляется незаконный прозелитизм или нет. Уния — это прежде всего экклесиологическая проблема, и она нас интересует больше всего как таковая. Следовательно, поскольку Ватикан подтверждает существование Унии, закрепляя за униатскими церквами право существовать в их настоящем экклесиологическом устроении, богословский диалог со стороны Ватикана может иметь в перспективе не восстановление единства Церквей «по образцу древней неразделенной Церкви первого тысячелетия», но восстановление Унии!
2. Ватикан поддерживает Унию
Несмотря на то что Ватикан лицемерно «осуждает» Унию как метод соединения Церквей (Баламандское соглашение, § 1), он подтверждает ее тем, что признает существование униатских общин (§ 31), всячески усиливая их присутствие и деятельность на канонических территориях Православных Церквей. Поэтому мы спрашиваем себя: до каких пор мы, православные, будем продолжать богословский диалог, терпя это чудовищно ненормальное положение вещей? Католики (не считая достойных похвалы исключений, когда они, в отличие от Ватикана, не согласны с Унией) непоследовательно осуждают Унию как метод прошлого и, в то же время, признают униатские общины. Как возможно осуждение Унии и одновременная поддержка униатских общин, которые делают Унию реальностью на сцене современной истории?
Прошлая неприглядная деятельность папской Унии известна. Напомним, что, используя политическую и военную беспомощность Восточной империи после тяжелого венецианского владычества, паписты заложили первое основание Унии, подчинив православных греков решениям папского Лионского собора (1274) при императоре Михаиле Палеологе и патриархе Иоанне Векке. Вторым серьезным основанием стало известное тираническое требование Папы Евгения IV, чтобы находившиеся в затруднительном положении восточные христиане полностью подчинились Ферраро-Флорентийскому собору (1439). Кроме того, со времени Брестского собора (1596) иезуиты делали Унию великим искушением для православной Восточной Церкви подобными по своему коварству методами. Уния стоила жизни Патриарху Кириллу Лукарису, привела к низложению многих патриархов, отторжению из недр Церкви великих общин на Украине, в Трансильвании, Далматии, Антиохии и вызвала жестокие гонения на православных в этих и других областях, контролировавшихся турками.
В тот же исторический период организуемая папами униатская пропаганда развивается в два этапа: сначала как деятельность отдела папской курии Propaganda Fidei (Пропаганда Веры), а затем в виде строительства школ (главенствующее место среди них занимает Коллегий св. Афанасия в Риме), руководимых папскими миссионерами с целью не столько обращения в Унию отдельных лиц, сколько изменения всего мировоззрения православных при помощи латинофильской деятельности многих выпускников таких школ.
Но и в наше время Ватикан неприкрыто поддерживает и всячески усиливает Унию. С самого начала богословского диалога православных с католиками униаты входят в состав Смешанной Богословской Комиссии, невзирая на громкие и постоянные протесты III Всеправославного Совещания. Папа Иоанн Павел II сделал решительный вклад в процесс выживания Унии в Восточной Европе. Баламандское соглашение (1993), не говоря о прочих его серьезнейших богословских несуразицах, признает и оправдывает существование униатских церквей, причем под ним стоят подписи некоторых представителей православных Церквей.
Папа Иоанн Павел II в своем доверительном письме к католическому сопредседателю диалога, кардиналу Эдварду Кассиди, отвергает позицию, выраженную Смешанной Богословской Комиссией в Балтиморе (2000) по отношению к униатам, и таким образом заводит диалог в полный тупик. В этом письме он пишет следующее: «Следует (на совещании в Балтиморе — ред.) дать понять православным, что Восточные Кафолические (подразумевается — униатские — ред.) Церкви пользуются у Римской Церкви таким же признанием, как и всякая другая Церковь, состоящая с ней в общении». Этим Папа вызвал справедливое возмущение и самоустранение высокопреосвященнейшего архиепископа Австралийского Стилиана. Папа Бенедикт? VI, следующий той же политике, благословляет Униатскую Украинскую Церковь, во время посещения Фанари в ноябре 2006 г. в его ближайшем окружении униатский епископ, более того, в Ефесе Понтифик заявляет, что «лучшим, по его мнению, способом достижения единства в Церкви является Уния», а теперь посылает нового апостольского экзарха в Афины!
3. Экуменическая терпимость к Унии с точки зрения экклесиологии крайне проблематична
Якобы для того чтобы богословский диалог не пресекся, со стороны некоторых православных Предстоятелей и богословов делались и делаются неприемлемые уступки. Смелые и глубоко православные речи Константинопольских патриархов, в которых они обличали проклятую Унию (классическим текстом стало строгое Окружное Послание против Унии приснопамятного Патриарха Иоакима ???), перестали быть слышны на фоне небогословского «диалога любви» Патриарха Афинагора. Соборные суждения и послания патриархов Востока против Унии канули в Лету церковной истории как полемическая письменность, которая якобы не приличествует сегодняшним временам «примирения»!
И перед православной совестью встает вопрос: на каких богословских основаниях утверждается эта экуменическая терпимость к Унии? Что поменялось в экклесиологии и богословии униатских церквей, что их епископы и клирики должны быть теперь с радостью у нас принимаемы? Когда униаты показали, что изменяются экклесиологически, либо становясь полностью католиками, либо возвращаясь в лоно Восточной Церкви? Каким образом их право существовать в качестве отдельных общин освобождает их от необходимости определиться в экклесиологическом отношении? Или православные экклесиологические критерии уже не существуют?
Несомненно, единственно возможным объяснением этой экуменической терпимости к Унии является соскальзывание к некой неизвестной доселе экклесиологии, восстающей на экклесиологию Православной Церкви и согласующейся с обмирщенным сознанием нашего времени.
4. Ватикан использует богословский диалог как средство соблазнения православных и изменения их церковного сознания
В то время как Уния поддерживается Ватиканом, а униаты пользуются признанием Предстоятелей православных Церквей, богословский диалог продолжается, а обсуждение трудной проблемы Унии откладывается на будущее (Совещание в Белграде, 2006). Сознание православных притупляется, а проблема перемещается из области экклесиологии в область социологии. Кристально чистая православная экклесиология каждый день сдает свои позиции и уступает место мутной и исполненной синкретизма экклесиологии «братских церквей». Экуменически настроенные православные богословы готовы поддержать новаторские воззрения на богословские вопросы, твердые и однозначные ответы на которые уже несколько веков назад были даны святыми Отцами, не оставившими места никаким сомнениям. Характерными примерами таких воззрений, помимо прочего, являются: переименование ереси «Филиокве» в «иной богословский подход, не затрагивающий сущности догмата»; называние догматических, нравственных и литургических искажений католичества «законным многообразием», представление папского примата власти первенством в служении и др.
Кроме этого, со стороны средств массовой информации благочестивый православный народ настойчиво призывается к «примирению» и забрасывается идиллическими картинами «взаимного признания», в результате чего притупляется его православное сознание, которое ранее всегда служило мощной преградой на пути властолюбивых устремлений папизма. Во имя богословского диалога совершаются непозволительные с точки зрения священных канонов совместные молитвы и богослужебные действа, вплоть до неприемлемого целования на православной Божественной литургии и «благословления» православной паствы от лица Папы. Венцом же канонических преступлений стало в мае, в неделю Самарянки, неожиданное евхаристическое общение румынского епископа Ваната г-на Николая с румынскими униатами. Это событие вызвало сильнейший протест румынских монахов в Румынии и на Святой Горе, которые обратились к иерархии Румынской Церкви, а также беспокойство всех православных по поводу целей, которые могло преследовать это скандальное действие.
Наконец, при помощи таких текстов (полных намеренных неясностей и богословских софизмов), как текст Совещания в Равенне (2007), богословский диалог между православными и католиками постепенно движется к признанию папского примата униатского типа. В этом отношении характерно интервью кардинала Вальтера Каспера, председателя Папского совета по содействию христианскому единству, которое комментируется французским журналом S.O.P.: «„На Западе мы имели развитие, которое закончилось II Ватиканским Собором, утвердившим примат власти и непогрешимость Папы, развитие, которое православные никогда не принимали. Необходима дискуссия, как нам истолковать эти различные развития, произошедшие на основании первого тысячелетия“. Помимо этого, по словам Каспера, нужно подумать, как будет функционировать примат Рима в условиях, когда уже очевидно существование „двух кодексов канонического права“ внутри Католической Церкви: „один для латинской Церкви, а другой для восточных Церквей, находящихся в полном общении с Римом“. „Соответственно этим двум кодексам примат действует одним образом в латинской Церкви и другим — в Восточных Церквах. Мы не хотим навязывать православным порядок, принятый сегодня в латинской Церкви. В случае восстановления полного общения должен быть найден некий новый тип примата для Православных Церквей“, — прибавил он».
Достоин внимания, конечно, ответ на эти заявления русского епископа Иллариона Алфеева, как он приводится в комментариях того же журнала: «„О каком новом типе идет речь?“ — задается вопросом русский богослов и высказывает догадку, что, скорее всего, кардинал имеет в виду „тип, уже существующий в восточных Церквях, находящихся в общении с Римом“, т. е. Унию. „Иными словами, нам в очередной раз предлагается принять некое униатское видение примата римского епископа“, — считает епископ Илларион. „Если это шаг к разрешению ситуации, то я весьма опасаюсь, что такое ее разрешение не вдохновит православных, рассматривающих Унию как полное противоречие их пониманию экклесиологии и предательство Православия“. „В 1993 г. в Баламанде католики и православные пришли к заключению, что Уния не может стать способом соединения, и сейчас, пятнадцать лет спустя, председатель Папского совета по содействию христианскому единству призывает нас к принятию униатского видения римского примата, — добавил он, сделав заключение: — Мы не нуждаемся в новой Унии. Нам необходимо стратегическое сотрудничество, которое исключало бы всякий прозелитизм. Мы пока еще нуждаемся в продолжении богословского диалога, но не для того, чтобы православных сделать униатами, а для выявления экклесиологических моментов несогласия между католиками и православными“».
Весьма утешительно то, что православное сознание противится лицемерным истолкованиям примата власти. Первенство власти в Кафолической Церкви принадлежит Вселенскому Собору, о чем официально заявил в 1973 г. приснопамятный Патриарх Димитрий и что удачно комментирует профессор Евангел Феодору.
Хиротония нового униатского епископа в Афинах представляет собой еще один сильный и оскорбительный выпад Ватикана против Православия, а именно: против Элладской Церкви. Наблюдаемое в последние годы дружное противодействие Православной Церкви деятельности униатов (особенно памятно заявление Предстоятелей Святейших Православных Церквей) встретило типичный ответ Ватикана — открытую поддержку Унии. Следовательно, перед нами с новой силой встает вопрос: какой смысл имеет богословский диалог, если Уния приветствуется, благословляется и поддерживается Ватиканом?
Православные пастыри, имеющие в своем распоряжении тонкие догматические и экклесиологические критерии, понимают, что Православная Церковь подвергается осмеянию, а православная паства подвергается опасности, когда богословские диалоги проводятся при таких обстоятельствах. Благочестивый православный народ тоже проявляет обеспокоенность, когда начинает понимать, что после столетних контактов и почти тридцати лет проведения официальных диалогов не открывается перспектива обретения католиками православной веры и возвращения их в лоно общения с Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью, т. е. Православием, но преподносятся одни лишь уверения в «православности» католиков.
Очевидно, что благочестивый народ ни в коем случае не согласится с такой перспективой. Он терпит до времени, чтобы в Церкви не произошли преждевременные расколы, но не намерен принимать соборное подтверждение происходящего вопреки канонам. Тем более он не намерен терпеть уступки в догматических вопросах и их соборное узаконение. Незыблемыми критериями для него являются догматическое учение Вселенских Соборов и Святых Отцов и каноническое устроение Православной Церкви. Всякий раз, когда православные христиане видят посягательства на два эти столпа Православия, они скорбят, болеют сердцем и молят Господа сохранить Свою Церковь, показать Своих епископов стражами божественных догматов и священных канонов, молятся, чтобы не пришел такой момент, когда понадобится отлучение от церковного общения отвергающих «однажды преданную святым веру», потому что, по высказыванию Восточных патриархов, православный народ обладает особым сознанием: «…у нас ни Патриархи, ни Соборы никогда не могли привносить новое, потому что защитником веры всегда выступало само тело Церкви, т. е. сам народ, желающий, чтобы его религия оставалась во веки непреложной и согласной вере его Отцов».
