 |
| Русский вестник | Анатолий Яковенко | 26.09.2008 |
Быти стуку и грому великому
На речке Непрядве…
Задонщина
В первые осенние дни накануне 627-й годовщины Куликовской битвы мне довелось вновь побывать на этом нашем священном поле.
И здесь после утренней службы и громкого поминального звона колоколов меня потянуло вдруг к Непрядве. А уж от неё я поднялся по крутому обрыву к селу Монастырщина, расположившемуся вдоль всё того же довольно высокого берега, и где вскоре наткнулся на одну пожилую женщину.
Она стояла совсем рядом с забором и с таким пристальным любопытством глядела на меня, что я вынужден был тут же непроизвольно остановиться перед ней.
- Вы кого-то ищете? — обронила она с каким-то еще большим участием.
- Да как бы вам сказать, — помедлил я с ответом. — Поглядеть захотелось… на Непрядву, на Дон. Где-то тут должен быть и крест поставлен возле переправы.
- Так как же, — подхватила с готовностью женщина. — За огородом вон… да только его поставили не на том месте.
- Как не на том?
- Тут же был мыс, — продолжала женщина. — И он разделял обе реки… Это потом уж его размыло. И мы на нём сено даже косили, стог ставили на лугу, а зимой перевозили на санях.
В эту минуту к нам подступил и появившийся внезапно во дворе хозяин.
- Я вплавь добирался, — сбивая на лоб шапку и словно вторя своей словоохотливой жене, вмешался он в наш разговор.
И тут же вызвался проводить меня к кресту, а затем и туда, где у самых кустарников Непрядва делала небольшой изгиб и устремлялась уже в более быстрый широкий Дон.
- Она ведь искривленная, — начал он показывать там на всё русло Непрядвы. — Её и зовут Шат Иванович, а Дон — Дон Иванович. И дальше к мосту вода бьёт родниковая. С иконами ходили к нему… и переправу наводили тут же. Как раз у этого вот старого места их слияния.
Затем Михаил Сергов (так переиначил он в шутку своё отчество) обсказал и про то, как весной вся низина за Непрядвой и Доном заливается полой водой. И по ней плавают и громоздятся почти до самых Татинок огромные куски льда. А летом же тут высаживали капусту, огурцы, помидоры, лук, морковь. «Больше двух тысяч домов у нас было когда-то здесь! И тридцать семь семей даже перевезли в соседнюю деревню, где было повольнее и где у каждого мог быть свой огород». Деревня эта называлась Монастырщенские Выселки. А на том пяточке, где мы стояли и вели разговор, брали камень для дорог. И он вдруг как-то поспешно и с некоторой напористостью указал на впадину, где было вскрыто на метровой глубине целое захоронение.
- Сохранились ещё скелеты, — продолжал он. — Лежали то влево, то вправо… руки, головы отрублены, одни туловища лишь по всей яме.
Я будто бы окаменел поначалу. Ведь вокруг этих самых оставшихся после битвы останков наших воинов было столько споров. Ибо кое-кому вдруг захотелось убедиться — тут ли было это сражение? Вот и начали искать всякие подтверждения, а на самом деле стремиться исказить всю нашу историю, чтобы вызвать разные сомнения и кривотолки.
- И куда же подевались эти кости?- вырвалось у меня через некоторое время.
- Куда-то увезли, — бросил совсем по-простецки Михаил Сергов. — Но я пас здесь неподалёку коров и видел их своими глазами. И могу подтвердить кому хошь! Да и по народу говорят, что на этой круче ещё немало можно сыскать наших захороненных ратников.
И он кивнул на соседний огород, где чуть повыше от него хорошо виделся обложенный кирпичом дом и несколько таких же невысоких потемневших пристроек.
- Старики здесь живут, — добавил он через некоторое время. — Лабзины… картошку садят на нём, а как тока помрут, тогда можно будет и на этом месте начать копать.
По дороге назад он поведал мне и о многом ещё из своей жизни. Как приезжал верхом на лошади (ведь он был тогда конюхом в соседнем Оболешеве) на свидание к будущей жене, как в войну под Орлом погибли все пятеро его дядьёв и как после развала колхозов у них тут вообще пошла одна свистопляска.
- Ёшка корень! — бросал он в сердцах через несколько шагов. — Без работы всех оставили… и как тут не запьешь! Половина мужиков перемёрла уж от всякого зелья… мне моя Зинаида и говорит: «Ты вот тоже затравишь себя раньше времени, а кто же внукам сено будет косить?» Так вроде бы остепенился и с тех пор даже по праздникам обхожусь без всяких гулянок.
Ну, а дальше уж мы заехали ещё на родину святой Матрёнушки в Себино, где, по уверениям местного батюшки, находился штаб Дмитрия Донского перед началом Куликовской битвы.
И где будто он решился переправляться через Непрядву только после ещё одного благословения Сергия Радонежского.
А потом уж до самой Москвы у меня не выходили из головы и другие картины. Все эти затерявшиеся в оврагах Нижние и Верхние Дубки, Смолки, Мечи. Что так или иначе напоминали обо всей этой переломной битве на Куликовом поле. И делали её особенно дорогой нам и незабываемой во всей нашей истории.
Как, впрочем, и эти вот двое старожилов с Непрядвы. Так упорно и так ревностно сохраняющих в отличие от разных ученых умников и хулителей все столь бесценные здешние рубежи и свидетельства.
