 |
| Завтра | Дмитрий Андреев, Вадим Прозоров | 19.09.2008 |
До сих пор главная интрига путинско-медведевского геополитического куража продолжает сводиться общественным мнением и экспертократией преимущественно к проблеме пределов субъектности российского руководства в войне с Грузией, и главное — в признании независимости Абхазии и Южной Осетии. Или даже прямо к цене вопроса: что российская власть пообещала Америке за предоставленную возможность (в подобных рассуждениях как бы само собой подразумевается, что вся публичная риторика официальных лиц США — это благотворительность в пользу бедных) поиграть в великую державу. Свободу рук в отношении Ирана? Или — страшно подумать! — что-то там со Стабфондом. А может, просто своим «империализмом» помогли накачать рейтинг кандидата от партии «друга Джорджа»?
«НОВЫЙ ПУТИН» И «НОВЫЙ МЕДВЕДЕВ» ПРОТИВ «СТАРОЙ ЭЛИТЫ»
Варианты такого размена можно перечислять и далее, причем многие из аналогичных версий будут выглядеть весьма и весьма правдоподобными. Но посмотрим на феномены «нового Путина» и «нового Медведева» с несколько иной стороны, для чего позволим себе одно предположение: а не была ли вся грузинская кампания с последующей перекройкой политической карты Кавказа событием, что называется, для внутреннего употребления? Точнее, событием, с помощью которого власть принялась ловко и стремительно — то есть в совершенно несвойственной для нее ритмике и стилистике, словно ждала этого момента и давно к нему готовилась — переформатировать свои взаимоотношения с элитой?
С чего это вдруг? Почему раньше власть вполне довольствовалась ролью нанятого управляющего, худо-бедно согласовывавшего подчас трудно сочетаемые интересы различных группировок элиты, а теперь вдруг взбрыкнула и стала грезить какими-то идеальными смыслами, органически чуждыми — прибегнем к определению Суркова — «оффшорной аристократии»? Да просто потому, что роль нанятого управляющего оказалась уже отыгранной до конца: нанятого управляющего, хотя бы и замыкающего на себя определенный консенсус интересов, можно и уволить. Или нанять ему в пару другого управляющего, и при этом начать всячески стравливать обоих друг с другом, а то и вовсе учинить полиархию (модное нынче словечко в экспертном сообществе — словечко, как-то незаметно начавшее заменять собой другое популярное еще весной и в начале лета определение «диархия»). Помнится, не прошло еще и ритуальных ста дней с момента инаугурации нового президента, а уже противостояние ориентирующихся соответственно на Путина и на Медведева центров сил стало реальностью. А что было бы дальше!
И тут — вторжение Грузии в Южную Осетию. Оффшорно мотивированной элите (ОМЭ) (данное понятие представляется все же более адекватным, чем приведенный выше термин Суркова: оно охватывает гораздо более широкий круг персон, для которых «оффшорность» — отнюдь не всегда данность, но непременно — самое святое, ради которого невозможно остановиться ни перед чем) любой конфликт с Западом просто органически противопоказан. А признание независимости Абхазии и Южной Осетии — это даже уже не просто конфликт, а откровенная конфронтация, по сравнению с которой мюнхенская речь полуторагодичной давности — ничто, очередная блажь очередного «кремлевского мечтателя», которая ровным счетом ничего не значит. Кстати, обращает на себя внимание та торопливость, с которой власть сделала ситуацию с признанием Абхазии и Южной Осетии необратимой, — точно опасалась в случае затяжки не удержаться, сломаться, уступить в который уж раз назойливому хору «вразумителей».
И расчет власти оказался верным. Вот всего лишь несколько событий, произошедших после 26 августа. Событий, вроде бы относящихся к совершенно разным сферам общественной жизни и потому не сопоставимых друг с другом. Но при этом, с точки зрения стороннего наблюдателя, довольно однозначно укладывающихся в единый смысловой ряд.
Уже на следующий день в газете «Вашингтон пост» была высказана мысль о необходимости противостояния России с помощью технологий soft power. В частности, развернув кампанию по проверке американскими правоохранительными органами заграничных счетов и осуществленных за пределами РФ сделок российской элиты, дабы она, почувствовав угрозу своим интересам, стала требовать отказа от конфронтации с Западом вплоть до «отстранения Путина от роли серого кардинала». Между прочим, обращает на себя внимание тот факт, что данный материал из «Вашингтон пост» был широко разрекламирован в наших СМИ. Воистину, если бы этой публикации не было, то ее следовало бы придумать и, не скупясь, оплатить, ибо трудно вообразить более эффективную черную метку российской ОМЭ, чем сценарий, нарисованный в «Вашингтон пост». Хотя можно сказать и иначе: американская газета рисует не столько страшилку для российской элиты, сколько предлагает ей руководство к действию — все будет зависеть от того, в чьих руках окажется стратегическая инициатива. А 5 сентября и в «Нью-Йорк таймс» было указано на возможность в качестве ответа Москве надавить на российское бизнес-сообщество в Европе. Газета помянула традиционный список имен самых крупных нуворишей и виновато заметила, что Западу, скорее всего, будет не по плечу поприжать их. Но ведь есть богачи и помельче, и их несопоставимо больше, нежели олигархов. Испугать такую массовку из нескольких сотен непоследних во власти и бизнесе людей — значит создать для власти опасного и готового идти до конца в отстаивании своих интересов врага. Характерный информационно-манипулятивный прием: одно авторитетное СМИ «наезжает», другое авторитетное СМИ опасливо «отступает», в итоге образуется игровая площадка с неким диапазоном программирования возможного поведения объекта.
29 августа теперь уже российская газета «РБК daily» огласила содержание документа, подготовленного Минкомсвязи и предполагающего фундаментальное изменение информационной политики, проводимой отечественными СМИ, а именно — разворот от пропаганды потребительских ценностей к пропаганде ценностей «социально ответственного, заинтересованного, активного стиля жизни». То есть культ удовольствий, которым эпатирует ОМЭ и который она активно насаждает в подконтрольных ей СМИ, фактически объявляется вне закона. Вот и еще одна черная метка. И хотя документ, ясное дело, готовился уже давно, эта утечка оказалась очень своевременной. Только вот бороться с культом потребительства чиновники от информполитики предполагают по старинке: силами самих СМИ, которые должны сами же осознать значимость поставленной задачи и перестроиться на новый лад. И уже только после этого рассчитывать на господдержку. Наивное предложение волку сначала отказаться есть зайцев, чтобы потом получить паек «Педигри». Да, смешно, нелепо, топорно, но все же очевиден какой-то драйв власти замахнуться на то, что на протяжении более чем полутора десятилетий считалось чем-то само собой разумеющимся.
В тот же самый день, 29 августа, точно в унисон утечке из концепции Минкомсвязи, Путин в интервью германскому телеканалу «АРД» бросил свой нашумевший афоризм об однозначности предпочтения при выборе «между колбасой и жизнью»: «Мы выбираем жизнь». Разумеется, «колбаса» в данном случае — фигуральный образ. Дорогая вилла на Лазурном берегу — чем не «колбаса»? В связи с этим как не вспомнить появившееся в разгар активной фазы «операции по принуждению к миру» Грузии известие о намерении олигарха-гедониста Прохорова купить самую дорогую виллу в мире, расположенную возле Монте-Карло. И неважно, что пресс-служба Прохорова опровергла эту информацию — запомнился-то именно ряд образов: сам Прохоров, вилла «Леопольда», картинка войны в Южной Осетии. А месяцем раньше таким же виртуальным покупателем «Леопольды» оказался и Абрамович, также опровергнувший подобный слух. Понятно, что в объектив ньюсмейкеров попадают (интересно, а с чьей подачи?) прежде всего именно одиозные представители ОМЭ. Что, кстати, заставляет других — не столь одиозных, по крайней мере в соответствии со сложившимися стереотипами, — представителей ОМЭ четче осознавать свою солидарность друг с другом. Воевать — так воевать, и лучше переоценивать возможности противника, чем пренебрежительно их недооценивать.
Видимо, к походу против ОМЭ власть готовилась заранее, всерьез и основательно. (В связи с этим вспоминаются слова, неоднократно произносившиеся Путиным еще на исходе его второго срока о том, что он после ухода с президентского поста станет гораздо более свободным и решительным в противодействии разным негативным тенденциям в нашей стране.) Иначе как объяснить, что совещание в Горках 23 июля, на котором Медведев заявил о необходимости выработки «целостной системы воспроизводства и обновления профессиональной элиты», привело к созданию соответствующей комиссии кадрового резерва при президенте РФ в очень знаковый момент — 26 августа. Новая — решительная и не оглядывающаяся на Запад в отстаивании собственных интересов — власть строит новую, уже явно выходящую за нынешние географические границы, Россию совместно с новой — специально для этой цели отобранной элитой. Сильный и красивый ход. Во всяком случае — в задумке и исполнении. О перспективах, разумеется, говорить пока рано.
Итак, налицо «новый Путин», «новый Медведев», воля к власти как совершенно новый феномен отечественной политической культуры постсоветского времени. Да еще плюс ко всему этому колоссальная, буквально зашкаливающая общественная поддержка действий России в войне с Грузией и после нее. Без пяти минут национальный консенсус. Но надолго ли? Всерьез ли все это? Хватит ли у Белого дома и у Кремля сил сломить страшного монстра — современную российскую ОМЭ? Вот вопросы куда более значимые, чем гадание по поводу размена по интересам между Москвой и Вашингтоном в связи с ситуацией в Южной Осетии.
КОАЛИЦИЯ РЕВЕРСА
В самое ближайшее время надо ожидать ответных действий против власти со стороны ОМЭ. Каких именно? Прежде чем ответить на этот вопрос, перечислим силы, которые либо входят в ОМЭ, либо по тем или иным причинам выступят на ее стороне в составе широкой коалиции реверса (КР), попытающейся отыграть ситуацию назад, к положению дел до 26 августа.
Список участников КР открывает сообщество коррумпированного чиновничества. В обыденной обстановке, когда нет давления из-за рубежа или такое давление в пределах допустимого, когда система откатов чуть ли не закладывается в госбюджетные проплаты, данная сила достаточно инертна и некреативна. Однако симптомы международной изоляции России или попытки такой изоляции, равно как и всевозможные санкции со стороны Запада — мобилизуют эту силу (во всяком случае, какую-то ее часть) на сопротивление (преимущественно пассивное) власти и саботаж сигналов, спускаемых сверху вниз по административной вертикали.
Наиболее эффективный сегмент КР — это олигархат с его империями (от топ-менеджеров и до секретарш) с соответствующими субкультурами и вышколенной лояльностью разнокалиберным боссам. В настоящее время власть питает иллюзии, что олигархическая фронда была раз и навсегда нейтрализована в 2003 году, а те ее субъекты, которые сохранили свой бизнес в России, находятся под страхом «бархатной реприватизации» и потому разобщены и вынуждены искать поддержки со стороны власти в разборках друг с другом. В настоящий момент вероятность возрождения олигархической солидарности перед лицом власти велика как никогда.
Массовая опора КР — средний и мелкий посреднический бизнес, пытающийся представлять себя «новой Россией» и задавать стиль жизни для так называемого среднего класса, то есть более-менее обеспеченных слоев населения. Именно эта среда будет больше всех шуметь по поводу «неоправданных издержек», которые придется понести «простому человеку» из-за упрямства власти и ее нежелания идти на компромисс с «цивилизованным миром». Причем о таких «издержках» (затруднениях с визами, барьерах для ведения бизнеса за рубежом и др.) станут кричать в любом случае, даже если для этого не будет никаких оснований.
Идеологом КР захочет стать интеллигенция. В каком-то смысле для власти подобное идеологическое лидерство будет и хорошо — она уже научилась иметь дело с многовековыми претендентами на роль властителей дум. Но опять-таки это опыт, приобретенный в мирное время, да к тому же еще в ситуации, когда предложение на рынке интеллектуальных услуг значительно превышало спрос и у власти имелся широкий выбор. В то же время в кризисные моменты интеллигенции до сих пор всегда удавалось переигрывать власть и задавать оценочные установки, считающиеся непременными индикаторами культурности, образованности, цивилизованности, интеллектуализма.
Есть все основания полагать, что в КР окажется и молодежь, недовольная труднодоступностью или даже недоступностью популярного высшего образования и потому не рассчитывающая на статусный рост в будущем. И хотя КР станет тащить страну вовсе не в будущее, а в прошлое, это противостояние власти молодежь станет воспринимать по-своему — как некое окно возможностей, неизбежно открывающееся при любых социальных встрясках. Власть же в свою очередь может задействовать управляемые пассионарные массовые молодежные движения с соответствующей селигерской подготовкой, дабы они подали остальной части молодежи пример ответственного гражданского поведения. Однако шансы перехода «управляемых пассионариев» в стан противника чрезвычайно велики — хотя бы потому, что там на первый взгляд гораздо больше пассионарности.
Нельзя исключать присоединения к КР и представителей силовых структур, причем с самой разной мотивацией. От «идейных» («власть хочет в очередной раз замотать решение социальных проблем человека в погонах — для этого ей и нужна новая конфронтация с Западом»; «лучше бы не танки передвигали, а оснащали армию высокоточным оружием») до «безыдейных» — не рассчитывающих после дембеля стать ни рейдерами, ни даже сотрудниками ЧОПов. Из-за длящейся на протяжении нескольких последних лет борьбы группировок внутри чекистского сообщества какая-то часть спецслужбистской элиты также окажется в КР.
В КР попадет (или будет «записан» без спроса — автоматом, в силу своей корпоративной принадлежности к империям олигархата или предприятиям посреднического бизнеса) и «офисный планктон». Может сложиться впечатление, что подобное приобретение вряд ли пойдет на пользу КР: «офисный планктон» — общность совсем юная, неоформленная, социально дезориентированная, обычно воспринимающая свой статус лишь как нечто временное. Но вместе с тем «офисный планктон» — это грамотные, неплохо образованные молодые люди, представляющие собой удобный материал для разного рода «оранжевых» массовок.
КР по определению поддержат и СМИ — за редким исключением цеховых маргиналов или откровенных официозов. И это станет закономерным результатом той медийной политики, которая проводилась при Путине. Жонглирование контрольными пакетами акций, попытки приручения со стороны «правильных» корпораций и естественных монополий, введение в советы директоров медийных предприятий «нужных» людей — все это не только не привело к созданию мощного провластного информационного пула, но сделало фигу в кармане непременным атрибутом любого представителя этого цеха, этаким элементом профессионального кодекса чести.
Помимо социально-профессиональных критериев, в соответствии с которыми будет происходить сборка КР, необходимо также выделить и критерий политический, или точнее, партийно-политический (при всей условности употребления понятия «политическая партия» применительно к сегодняшней России). И здесь можно назвать еще две силы, которым просто уготованы места в КР.
Первая сила — это молодое, динамично развивающееся движение этнических радикалов, выступающих за трансформацию России в то или иное подобие пресловутой «республики Русь», очищенной от «чуждого популяционного балласта». Инвестиции в восстановление Южной Осетии, а также бюджетные вложения в обе признанные Россией территории в случае запуска процедуры их вхождения в состав РФ вызовут очередную волну риторики таких «русистов» об эксплуатации русского ядра инонациональной и инокультурной периферией. В обстановке очевидного дефицита яркой дееспособной идеологии «русизм» имеет все шансы стать смысловым интегратором КР. Степень же авантюризма выдвигаемых «русистами» лозунгов КР будет регулировать в зависимости от конъюнктуры момента.
Вторая сила — это. «Единая Россия», несмотря на то, что ее фактическими лидерами являются Путин и Медведев. На самом деле здесь нет ничего парадоксального. ЕР создавалась в совершенно иной ситуации — под обеспечение преемственности политики «старого Путина» посредством «старого Медведева». И при всей кажущейся выдрессированности ее партийных рядов ЕР как структура исключительно охранительная и ретроспективно ориентированная в критический момент между лояльностью премьеру и президенту и лояльностью собственным корпоративным интересам предпочтет именно последнее. В этом смысле симптоматичными представляются слова лидера думских «единороссов» Грызлова, сказанные им после смерти Солженицына (и что примечательно — на фоне войны в Южной Осетии), о том, что скончавшийся писатель — идеологический фундамент «Единой России». То есть идеология партии власти — это «сбережение народа». Фантастический подарок для КР! Двусмысленная установка, обрекающая на стагнацию (никакой мобилизации, никакой конфронтации с Западом — это противоречит установке на «сбережение народа»!). А также соответствующая инфраструктурная упаковка в виде принявшей на вооружение идеологию «сбережения народа» самой мощной и укорененной в административном аппарате партийно-политической структуры — плоти от плоти коррумпированного чиновничества. Круг членов КР замкнулся. Разве что забыли еще упомянуть Запад, который непременно будет всячески опекать КР.
СЦЕНАРИЙ РЕВЕРСА
Уже сегодня можно реконструировать наиболее вероятный сценарий «операции по принуждению к миру» с Западом. Есть все основания полагать, что КР начнет его реализовывать в самое ближайшее время, еще даже толком не инвентаризировав свои ряды и ресурсный потенциал.
Пусковым моментом становится подведение итогов августовских событий перед новым политическим сезоном. Экспертократия и СМИ вбрасывают четыре мнения. «Оптимисты» бравурно фиксируют: Медведев прошел «боевое крещение», и теперь он — полноценный лидер нации, показавший себя с самых лучших сторон в ходе войны и после нее. «Пессимисты» аккуратно возражают им в том духе, что тандем Путин—Медведев, конечно, выдержал испытание кризисной ситуацией, но непропорционально высокая роль премьера, равно как явно вторичные и интерпретаторские действия президента, свидетельствуют об институциональном несовершенстве отечественного политикума. Надо бы что-то подрегулировать! «Прагматики» сбивают пафос «оптимистов» и волнение «пессимистов»: повоевали, поиграли в великую державу — и довольно. Инфляция растет, урожай плохой, впереди отопительный сезон. «Либералы» — в своем обычном духе: полная и окончательная победа путинских силовиков над всеми здоровыми силами, так надеявшимися на Медведева.
Постепенно «оптимисты» и «либералы» отходят на периферию дискуссии, уступая первенство «пессимистам» и «прагматикам». Главный итог такой перекройки информационно-медийного пространства будет заключаться в операционализации итогов войны и решения 26 августа. Иными словами, «пессимисты» и «прагматики» подвешивают вопросы «ну и что с того?» и «а что дальше?», которые приучают к мысли о необходимости формулирования новой повестки дня. Если запрос на новую повестку дня — причем запрос, исходящий не от власти и не в понимании власти, — удается вживить в общественное мнение (а данная акция имеет значительные шансы на успех, так как на ее исполнение будут брошены все имеющиеся в распоряжении КР медийные ресурсы), то можно будет считать, что КР одержала первую победу. На этой стадии противостояние аппаратно-экспертной обслуги Путина и Медведева — противостояние, которое практически сошло на нет во время войны, — возобновится с новой силой. Ведь обеим сторонам, дабы не утрачивать инициативу стратегического планирования, придется отвечать на навязанное со стороны КР формулирование новой повестки дня. А видение такой повестки у Белого дома и у Кремля — усилиями всё той же обслуги — будет неминуемо разниться.
Вот здесь-то и должна начаться «перевербовка» партии думского большинства. Конечно, как только «единороссы» почувствуют, что их партия — точнее, разумеется, ее думская верхушка — затевает собственную игру, независимую от Белого дома и от Кремля, их ряды станут редеть, и перебежчики будут поспешно присягать на верность уже напрямую Путину или Медведеву. Однако есть основания полагать, что подобное бегство не станет массовым, и оставшаяся на Охотном ряду фракция по-прежнему будет монополистом нижней палаты. (Можно ожидать, что позиции других фракций окажутся аналогичными: штучный выход из партии при сохранении большинством каждой фракции своих мандатов.) Причем монополистом, явственно осознающим собственную силу как легитимного политического субъекта, имеющего реальные шансы претендовать на роль коллективного третейского судьи в конфликте между Белым домом и Кремлем. Однако долго пребывать в столь неустойчивом и колеблющемся положении «единороссовская» Дума не сможет — ей придется склониться (консенсусно и институционально, в отличие от «перебежчиков») либо на одну, либо на другую сторону. И далее все будет зависеть от того, кому нижняя палата отдаст свое предпочтение.
Если Путину, то это фактически будет означать победу Белого дома: для роспуска Думы у Кремля не найдется достаточных оснований. Но так как в интересах КР ослабление обоих полюсов нынешней власти, то на этом дело не остановится. КР через Думу будет добиваться запуска процесса пересмотра Конституции с целью превращения России в парламентскую республику. Однако данный путь ослабления власти окажется слишком затянутым по времени, и к тому же нет никакой гарантии, что в ходе нового электорального цикла по уже новой Конституции удастся нейтрализовать Путина (правда, можно предположить и более радикальный сценарий отстранения/устранения нынешнего всемогущего премьера, о чем отдельно будет сказано ниже). А он вряд ли станет следовать в русле сценария КР после перехода Думы на его сторону. (Отдельный сюжет — поведение во всей этой ситуации Совфеда. Однако при условии нейтрализации харизматичного и неуправляемого спикера верхняя палата из-за своей региональной непрозрачности окажется еще более сговорчивой.)
Поэтому, скорее всего, КР станет добиваться перехода Думы на сторону Кремля с последующим продавливанием отставки нынешнего кабинета. К тому же социально-экономическое положение страны уже в самом скором будущем породит соответствующие массовые ожидания. Неугомонный Кудрин будет время от времени раздражать население предложениями об экспериментах с пенсионным возрастом или какими-то другими инициативами. Невозмутимый Игнатьев станет по-прежнему авторитетно уверять премьера (а через соответствующую картинку на телеэкране — и все общество) в том, что отток капитала уменьшается и сохраняющаяся здесь тенденция «не сильно повлияет на макроэкономическую ситуацию» (что уже даже сегодня звучит смешно и выглядит как вопиющая некомпетентность в устах главы ЦБ). Вряд ли правительство Путина сможет остановить рост инфляции и должным образом подготовиться к новому отопительному сезону. А если и сможет, то кризисные явления в данных областях легко спровоцировать. Например, вызвать массовое раздражение общества сбоями в работе транспорта, обвинив во всем какого-нибудь очередного владельца-однофамильца или псевдородственника, дабы потом устроить направленный взрыв накопленного социального негатива. К тому же игра может пойти и по жесткому варианту, когда речь зайдет не о сбоях в поставках топлива, а о катастрофах. На этом фоне КР может начать раскрутку Якунина с прицелом на премьерство (вероятная риторика: «гарант надежности „железки“, а значит — серьезный фактор целостности страны», «патриот-государственник», «отброшенный из-за своей незамаранности кремлевскими кланами в гонке преемников»). В результате «путинское большинство» начнет стремительно сокращаться, и при соответствующей медийной подготовке вопрос об отставке нынешнего правительства может быть поставлен уже в декабре-январе. Отставка Путина автоматически приведет к ослаблению и медведевского Кремля. То есть программа КР окажется выполненной сполна: создадутся условия, благоприятные для рассмотрения конкретных вариантов реверса во внешней политике России, — в обмен на возвращение элите ее прежних оффшорных преимуществ.
Приведенный сценарий представляется базовым. Его можно сделать более или менее радикальным. Например, усилить алармистские настроения, нагнетая истерию с вероятностью военного переворота на стадии обострения социально-экономического положения в конце года («рельсовая война-2» и громкое разоблачение каких-либо кулуарных разговоров в среде армейского генералитета, однако без повторения «казуса Рохлина» из-за отсутствия кандидата на подобную роль). Вместе с тем шансы «переворота по-советски» — повторения в том или ином виде Пицунды-64 или Фороса-91 — крайне малы. Сила и неуязвимость КР — в исключительно легитимных действиях, превращающихся посредством массированной пиар-подготовки из теоретической вероятности в практическую неизбежность. Вот почему в предстоящей схватке за власть ставки на контроль над парламентом окажутся наиболее высокими. Правда, нельзя исключать и возможности совершенно нетипичного (во всяком случае — в обозримом прошлом) для нашей политической культуры сценария Далласа-63 (точнее, в приложении к объекту «заказа», Киева-11).. Однако оставим лавры политического детектива Эндрю Качинсу.
На сегодняшний день у власти имеется только лишь одна возможность избежать развития ситуации по сценарию КР: не теряя инициативы и не сбавляя темпов, продолжать начатое 26 августа собственное радикальное перерождение. И тем самым не давать возможности потенциальным членам КР просчитывать свои ходы прежним образом, когда любые неудобные для ОМЭ действия нанятого управляющего легко предугадывались и нейтрализовывались еще на начальных стадиях. При таком развитии ситуации власть обязана постоянно будоражить ОМЭ нетривиальными решениями. Маленькая победоносная война — отнюдь не конец большой политики, в первую очередь внутренней. Что власти нужно теперь, так это креативная атмосфера в стране, и в этом случае она легко сможет переиграть КР на ее же поле «сбережения народа». И тогда молодой креативный класс, не спешащий с чемоданами нефтедолларов вскочить в последний вагон на Запад, а раскрепощенный открывающимися перед ним перспективами, станет с энтузиазмом участвовать в разработке и исполнении серьезного содержательного проекта развития страны.
