«Я русский архиерей»

— Владыка Александр был сама строгость и дисциплина. Ничто не могло поколебать его спокойствия во время службы, хотя накладки случались разные. Зато последующий разбор ошибок мог закончиться не только выговором, но и наказанием. Владыка мог простить священнику личные недостатки, но жестко спрашивал за нерадение, затрагивающее интересы Церкви. Прошедший многолетнюю школу послушания в Лавре, он требовал такого же полного отказа от своеволия и от нас. Архиерей не раз подчеркивал, что послушание — это основа жизни Церкви, приучал подчиненных к ответственности. С его приходом саратовский клир впервые за многие годы почувствовал, что такое церковная дисциплина. Несмотря на кажущуюся простоту речи, Владыка Александр был очень эрудирован. Большие знания и ревностное отношение к своему архипастырскому служению помогали ему находить достойное решение самых непростых проблем. Зачастую, удивляя всех, он шел, казалось бы, против очевидного здравого смысла, но в конечном итоге оказывался прав. С высоты архиерейской кафедры ему было дано видеть куда больше.

Диакон Роман Карпов, клирик храма в честь преподобного Серафима Саровского:

— Мне кажется, возглавляя Саратовскую епархию, Владыка Александр всегда душою оставался в Троице Сергиевой Лавре. И это понятно. Он пришел в нее семинаристом, стал ректором Московской Духовной Академии, архиепископом. Владыка часто вспоминал и о том умиротворении, которое Лавра ему дарила, и о тех многочисленных трудностях, которые необходимо было преодолевать в годы советской власти, чтобы содержать Духовную школу.

Не удивительно, что он любил и Саратовскую Духовную семинарию, много сделал для ее развития, часто служил в Архиерейском храме в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали», являющимся одновременно и семинарским храмом. Учение было смыслом его жизни. Планка его требований к будущим пастырям была высока. Он любил повторять: «У семинаристов две дороги — в библиотеку и в храм». Владыка Александр обладал тем, что именуют архиерейской харизмой. Он видел человека насквозь. Решение о том, как себя вести в той или иной ситуации, кого поставить на то или иное место, он принимал безошибочно.

Владыка был патриотом России. Будучи иподиаконом, я не раз слышал из его уст: «Я русский архиерей». О том, что под этим подразумевалось, я думаю, можно судить и по его интересу к личности Патриарха Никона. Вслед за ним архиепископ Александр повторял, что духовная власть — это солнце, а светская власть — луна. По его мнению, только такой порядок отношений мог принести в государственные дела гармонию.

Михаил Орлов, преподаватель СГУ, заместитель руководителя отдела религиозного образования и катехизации Саратовской епархии:

— Впервые я увидел Владыку Александра 25 августа 1995 года, когда, прибыв на Саратовскую кафедру, он служил благодарственный молебен в Свято-Троицком соборе вместе с немногочисленным тогда саратовским духовенством. Поразила мысль, прозвучавшая в его приветственном слове: православные христиане должны помнить, что легких времен не бывает. Нам еще предстоит в этом убедиться. Сам он, безусловно, был убежден, что мир враждебен христианину, враждебен человеку. Время противостояния государства и Церкви научило его держать оборону, научило удерживать то, что было получено с великим трудом. Вспоминая светлый, но вместе и трагический (по самому характеру тех времен) период своего ректорства в Московской Духовной академии, Владыка рассказывал о таком эпизоде, дающем представление о характере отношений государства и Церкви. Владыка возведен в сан архиепископа. Уполномоченный по делам религий пригласил его к себе. После приличествующих поздравлений за чаем предложил высокому гостю попросить себе подарок. «Он думал, я буду испрашивать себе машину, — рассказывал архиерей, — а я предложил увеличить набор в Академию на двадцать человек. Уполномоченный чуть не выронил чашку». Прибыв на Волгу, Владыка с трудом шел на диалог и с саратовскими властями. Впрочем, это проистекало и в силу чуткости, ранимости его натуры. Он крайне мало говорил о себе, но скупые фразы архиерея свидетельствовали о его убежденности в том, что человек в этом мире чрезвычайно одинок. Только Бог способен избавить его от одиночества. Из чего следовал вывод: самые счастливые люди — монахи. К монашеству Владыка Александр относился с большим почтением. Блестящий администратор, в решении вопросов епархиальной жизни он опирался на нормы церковного права, том которых всегда лежал у него на столе. Свою задачу управляющего Саратовской епархией Владыка формулировал просто: знать о том, что происходит в епархии. А центром епархиальной жизни для него, конечно, являлась семинария. Время ректорства Владыки в Московской Духовной академии называлось его учениками «золотым веком» московской духовной школы. Одно то, что он не побоялся тогда активно привлекать к учебному процессу светскую профессуру, говорит уже о многом. Насколько Владыка был внимателен к людям, настолько же он был внимателен и к службе. Поражало, как он читал канон Андрея Критского во время Великого поста: каждое слово не просто четко и красиво звучало, оно переживалось. Так же читалось им и Евангелие. В Евангелии от Иоанна есть такие слова: Я есмь Путь и Истина и Жизнь (14, 6). Я думаю, Архиепископ Александр нашел свой путь.

Протоиерей Димитрий Полохов, проректор Саратовской Духовной семинарии по учебной работе:

— Владыка Александр был сильной личностью. Редкий госруководитель федерального уровня мог бы сравниться с его мощным административным талантом. Мудрый человек, он не раз удивлял окружающих своим даром проницательности, умением предугадать будущие события. До того как архиепископ Александр возглавил Саратовскую епархию, дисциплина в нашей Духовной семинарии образцовой явно не являлась. С его приходом семинарский уклад претерпел разительные изменения, был приведен в соответствие с традицией. Однако за внешней формой строгого распорядка, выверенного, к примеру, вплоть до нюансов ведения совета семинарии, за подчеркнутым уважением к должностям стояла не прихоть. Через внешнюю форму воспитывались дисциплина и послушание. Плоды трудов Владыки, добивающегося того, что бы семинаристы осознали высоту своего пастырского призвания, мы ощущаем до сих пор. Думаю, покойному архиерею мы во многом обязаны и тому уважению, с каким относятся к священникам саратовские чиновники. Духовенство он никогда в обиду не давал и сам ни на какие компромиссы с властью, сомнительные с точки зрения нравственности и противоречащие интересам Церкви, не шел.

Записал Владислав Боровицкий

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/03person/47.html