Письмо мусульманскому другу

Мой мусульманский друг!

Наталия Нарочницкая

Отчего ты не бережешь колодец, из которого пили поколения твоих предков? Пили и утоляли жажду своей духовной свободы — той самой свободы совести, которая была бы им недоступна в «цивилизованной» Европе, где пылали костры инквизиции и где принцип Аугсбургского религиозного мира «cujus regio ejus religio» («чья страна — того и вера») предписывал подданным принимать веру своего правителя.

Именно в православной России, ценящей прежде всех иных свобод «свободу не плоти, но духа», такое насилие над духовной свободой, свободой совести было неслыханным. Отчего же тех предков твоих, мой исламский друг, не смущали православные кресты на кремлевских соборах и чин помазания на царство православного царя, когда они стремились и просились именно в русское православное государство? Да-да, сколько бы ни повторяли сегодня перекодированную в либеральные клише ленинскую большевистскую интерпретацию русской истории и сказки о «тюрьме народов», документы говорят сами за себя: и казахские жузы, и кавказские народы, ныне натравливаемые на русских да и друг на друга, просились в Россию.

Ты думаешь, мой мусульманский друг, что они предпочли бы другое, некое абстрактное «общечеловеческое государство»? Смею полагать, мой мусульманский друг, что твои предки были не меньшими мусульманами, чем ты, дитя XX века. И именно потому что они были истинно верующими, они отшатнулись бы от такой нигилистической пародии на богоданный мир, в котором мнящие себя свободными индивиды, на самом деле порабощены плотью и гордыней.

Может, ты возразишь мне и напомнишь, что не только добровольно шли в Россию, а были и покоренные силой? Соглашусь: и это было. Во времена великой смуты в начале XVII столетия живы были еще татарские старейшины, которые помнили покорение Казани Иоанном Грозным. В эти годы, когда Русское государство практически перестало существовать, твои предки вполне могли провозгласить суверенитет и отложиться от Московского царства. Но они собрали людей, деньги и послали на помощь Минину и Пожарскому, и участвовали в восстановлении законной русской власти. Задумайся и о том, что в сознании поколений твоих предков, инаковерных по отношению к власти, но искренне верных ее граждан, законной эта власть становилась только при коронации, под звон колоколов и освященная Церковью! Сегодня же ты, мой мусульманский друг, решился посетовать на то, что «символом этого праздника в России стал звон православного колокола и икона Казанской Божьей Матери»! Не предал ли ты тем самым своих предков, которые не только добровольно, но и осознанно и сопричастно присягали избранному народами России православному царю? Их колокольный звон не смущал! Отчего таким мудрым был твой предок?

Да от того, что именно в православном царстве, в отличие от Европы, было чувство вселенского единства. Именно в нем каждый мог молиться по своей вере, но принадлежность к целому была общей ценностью.

Русский народ был уверен в себе как в искателе истины, но сознавал, что не приблизит его к истине принуждение других отрекаться от своих. Он был уживчивым и терпимым, и в нем был изначально куда больший универсализм, чем у западного человека. Русские искренне верили: Слово Божье и Истина обращены ко всем, и этого достаточно.

Не смущали православные кресты и твоих более близких к нашему времени пра-пра-прадедов, с которыми мы вместе били Наполеона. После чего благодарный русский православный самодержец за их верность и братство по оружию, за кровь, пролитую за Отечество, благословил построить мечеть в Москве, во «граде сорока сороков». Или те пращуры твои для тебя не пример? Может, они были не достаточными мусульманами для тебя, воспитанного в советское безбожное время и соблазненного ложью построения единого безнационального и безрелигиозного глобального сверхобщества?

Что же ты, мой мусульманский друг, так забывчив, что не помнишь, как вместе мы отражали неприятельские полки в Первую мировую войну, как вместе крушили Гитлера? Разве мало среди твоих отцов и дедов героев, которых чтит вся Россия?

Ты, мой мусульманский друг, изменяешь самому себе, когда вдруг повторяешь ложь современного соблазна: будто многонациональное и многоконфессиональное государство должно строиться на безнациональной и безрелигиозной основе. История не знает успехов такого опыта. Трещит по всем швам доктрина чисто гражданской нации во Франции, начинают убивать друг друга в благополучной Голландии.

Или ты отказываешься признать то, что уже доказала история: именно сложносоставное образование прочно лишь на государствообразующем стрежне, а не на космополитическом начале, которое, каким бы привлекательным ни казалось, неизбежно его разрушит. Зачем сеешь ветер, мой мусульманский друг?

Осмелюсь посоветовать тебе: не слушай коварного шепота расстриг, вероотступников, экзальтированных богословствующих дам или вчерашних диссидентов и завсегдатаев модных эзотерических кружков, куда они плавно перекочевали с комсомольских учеб. Для них, в отличие от твоих истинно верующих предков, ислам — либо политический инструмент разрушения и провокации, либо материал для их интеллигентских умствований и экзерсисов. Им не дороги традиция, мир и гармония богоданного многообразного мира. Их кредо, как и в средние века, «solve — coagula» (алхимический принцип «растворяй и сгущай»), то есть расточай, распыляй все истинно живое и твори свое сатанинское как вызов Тому, Кто сотворил мир и нас. Да только зло не сущностно, оно не способно ни к творению, ни к творчеству.

Дерзну и просветить тебя, мой мусульманский друг. Светское государство — это не атеистическое государство. Отделение церкви от государства всего лишь означает невмешательство Церкви в житейские дела и попечения, в назначение министров и распределение расходов. В светском государстве любой гражданин равен перед законом, но это означает лишь то, что дворник и профессор; православный, мусульманин и атеист; мужчина и женщина; русский, татарин и немец за одно и то же правонарушение будет судим одинаково. Но светское государство никогда не означало отрицание веры и традиции.

Понятие «светское государство» не означает атеистическое и богоборческое, оно не означает ценностного и национального нигилизма.

Во многих странах, славящихся своей отделенностью церкви от государства (Дания, Италия, Греция, Финляндия и др.), недвусмысленно отмечены традиционные, стоявшие у истоков государственности религии, по отношению к которым государство считает своим долгом принять особые обязательства. Напомню тебе, мой мусульманский друг, что в Великобритании, колыбели европейской демократии, полный титул монарха включает символ «хранитель Веры», а церемония коронации — клятву верности догмату англиканской церкви.

Ты, мой мусульманский друг, жалуешься, что иконы и православные символы становятся покровителями воинства — что же, тебе ближе человек с ружьем без нравственных ориентиров? Ты, мой мусульманский друг, призываешь к политкорректности. Разве политкорректность в том, чтобы презирать, отказываться признавать то, что составляет духовный стержень и освящает высшими целями и ценностями жизнь большинства соотечественников? Но ведь такое должно было бы и тебя самого оскорбить. Ведь только тот, кто ценит и любит свое наследие, способен с почитанием и уважением относиться к подобным чувствам других.

Бойся, мой мусульманский друг не тех, кто, как ты, осмелился глумливо обронить о наших руководителях: «демонстративно, с комсомольским задором кладет кресты», — а тех, кто хочет их срывать. В какие бы демократические одежды они ни рядились, они и есть насильники духа, насаждающие тоталитарными методами нигилизм — вот суть их свободы, свободы от всяких ценностей. Они приемлют только такую свободу совести, где нет никаких понятий о совести. Ибо понятие греха и добродетели, добра и зла — а значит, нравственного содержания поступка — можно изначально получить только из Веры.

А вот нам, русским, нравится лидер, который не скрывает своей веры и приверженности традиции своего народа. Не афиширует ее, как делали иные еще десять лет назад, но и не скрывает.

К тому же, не обольстись ложными оценками, подсказанными теми, кто хочет вражды и смерти. Или ты, рассчитываешь на то, что в сегодняшней мировой конъюнктуре «мировая закулиса» будет оказывать давление только на нас, русских? Россия и русский народ — это слишком большая величина — не хорони его прежде времени. Придет день, он восстанет из тлена и возьмет назад свои права. «Нет народа с таким тяжким историческим бременем и с такой мощью духовною, как наш. — Писал Иван Ильин в письме к Ивану Шмелеву. — Не смеет никто судить временно павшего под крестом мученика; зато мы выстрадали себе дар — незримо возрождаться в зримом умирании — да славится в нас Воскресение Христово».

Неужели ты не видишь, мой дорогой мусульманский друг, что те, кто призывает снимать кресты сегодня, — это те, кто срывал кресты в 1917-м. Но они глумились и над исламом, и, мой мусульманский друг, не думай, что они твои союзники — это очень ненадежные попутчики, столь же недобросовестные, как неблагодарные. Им нужно одно — ослабление российской государственности, и они понимают, что восстановление ее духовного стержня — православия — укрепляет эту государственность, вновь делает из «народонаселения» нацию, способную продолжать себя в истории.

Неужели тебе ближе те, кто не верит в Суд Божий и удерживается от мерзости и преступления лишь из-за угрозы уголовного наказания? Тебе ближе тот, кто проповедует отказ от всякого целомудрия, от ценности семьи, от чувства долга и чести как от архаических понятий? Получается, что тебе ближе тот, кто не верит в Бога, кто считает себя, а не Бога мерилом всех вещей? Тебе милее те, кто не различает греха, кто утверждает, что Россия — из-за веры своей неудачница мировой истории, и тот, кто славит содомитов и транссексуалов как апофеоз свободы? Мне трудно поверить, мой мусульманский друг, что это близко исламу.

Во время моей восьмилетней работы в секретариате ООН в Нью-Йорке моими лучшими друзьями стали коллеги с исламского Ближнего Востока. И вместе с Мажидом из Ливана и Самией из Египта, которая носила хиджаб, мы обсуждали арабскую поэзию времен Халифата, а также Достоевского и Шолохова. Всего этого окружавшие нас коллеги-американцы не читали никогда, и мы вместе иронизировали над плоским сознанием и пустотой тех, кто держал себя по отношению к нам менторами. И вместе с Самией я отказалась даже взять в руки «Сатанинские стихи» Салмана Ружди, оскорбительную для мусульман книгу, которую пытались нам всучить оказавшиеся совсем неполиткорректными коллеги-демократы. На прощание я подарила своей исламской подруге зеленую шелковую шаль, а она мне напекла дивной пахлавы, вкус которой я помню до сих пор — так он был наполнен любовью и пониманием. Есть могущественные силы в мире, которые мечтали бы использовать ислам против России и Россию против ислама, но в интересах ли это ислама и России? Зачем же ты, мой мусульманский друг, поддерживаешь тех, кому доставляет удовольствие оскорблять Россию и русских?

Именно эти силы и подстрекают тебя, мой мусульманский друг, ибо они хотят ослабления России, понимая, что для этого надо изъять под видом демократии духовный стержень государствообразующего народа — тот стержень, что создал Россию и, среди прочего, обеспечил мирное и конструктивное содружество народов, их уникальное взаимодействие и сотворчество. Или тебе это не дорого?

Демократия, мой мусульманский друг, действительно, ценная вещь: она оптимальна в обществе, где утрачен единый религиозно-философский идеал. Она позволяет сосуществовать разным мировоззрениям и религиям. Демократия защищает права меньшинства. Но никогда и ни при какой демократии меньшинству не дозволено безнаказанно оскорблять то, что дорого большинству!

Можно задать тебе, мой мусульманский друг, неудобный вопрос? Неужели тебе, верующему мусульманину, не претит поддержка твоих некорректных призывов со стороны атеистов и противников всего национального и духовного? В их проекте мирового одномерного безрелигиозного сверхобщества есть лишь одна ценность, одинаково чуждая и мне, и тебе, — благоустроенная несопричастность ко вселенской борьбе добра и зла, полное отсутствие всякого нравственного целеполагания жизни и истории, отсутствие всяких ценностей и целей бытия за пределами земной жизни. Это и есть философия конца истории, в которой нет места не только православной России, но и ни одной из великих духовных и национально-культурных традиций человечества. Не лучше ли объединить наши усилия ради продолжения истории?

Наталия Нарочницкая
Президент Фонда исторической перспективы,
Депутат Государственной Думы

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/51 220 214 749