 |
| Нескучный сад | Андрей Легошин | 14.12.2005 |
Андрей Данатович ЛЕГОШИН родился в 1962 году. Окончил Московский энергетический институт, специальность — радиоинженер. Занимался альпинизмом и туризмом. Был одним из первых внештатных спасателей Комиссии по чрезвычайным ситуациям Совмина СССР. В 1992 году начал работать в Государственном центральном аэромобильном спасательном отряде МЧС России («Центроспас»), стал начальником отряда. Участвовал в ликвидации последствий терактов, землетрясений, авиационных и техногенных катастроф и многих других чрезвычайных ситуаций в России и за рубежом. Руководил разработкой, освоением и внедрением новых спасательных технологий.
Заслуженный спасатель РФ, спасатель международного класса. Награжден государственными наградами. С 2003 года — заместитель начальника департамента управления в кризисных ситуациях МЧС России. Лауреат главной Всероссийской премии «Российский национальный Олимп» в номинации «Национальный герой».
— Любую ли катастрофу можно спрогнозировать? Например, теракт — можно?
— Можно дать долговременный прогноз почти для всего, кроме нападения марсиан. И теракт в принципе можно спрогнозировать, хотя именно терактами мы не занимаемся. Для спасателей ведь не так важно, отчего упал дом — от землетрясения или от взрыва, технология спасения одна. Но есть теория вероятности, оценка общественно-политической ситуации. Сейчас вероятность теракта выше, чем в 1980 году, и приблизительно такая же, как в 1917-м.
— Часто ли бывают случаи удачного прогнозирования и действий МЧС, когда удается минимизировать ущерб и избежать человеческих жертв?
— Да, мы принимаем для этого все меры. Например, в Москве количество пожаров за последний год снизилось. Это, с одной стороны, профилактические меры, а с другой — новые технологии тушения. Ни один дом сегодня не сдается без систем дымоудаления. Ни одно общественное здание — без пожарной сигнализации. Если ее нет — это нарушение. Инспекторы осматривают объекты, проверяются все гидранты, то есть люки, куда подходит водопровод. Пожарная машина везет максимум 10 тонн воды, этого недостаточно. Подключаются «рукава» с водой от люка — и пожар можно потушить.
— Если катастрофа произошла в регионе, что из необходимого оборудования и материалов обычно есть на местах, а что приходится привозить из центра?
— Как правило, есть все необходимое, но, если ЧС крупная, мы везем гуманитарную помощь, специальную технику, людей. В этом случае часто слышатся упреки в адрес местных властей: «Неразбериха, ничего не организовано». Но чего мы хотим? Случилась беда, с которой местное население не знает, как справиться. Возникает паника, хаос — и это естественно. Вот случился ночью большой пожар в жилом доме. Люди растеряны, они потеряли свое имущество, остались в одном одеяле. Кто-то погиб, кто-то пропал без вести. Здесь нужна срочная помощь профессионалов, которые знают, что надо делать. Мы берем на себя самую первую, критическую фазу: размещение людей, обеспечение водой, едой, одеждой, лекарствами. Необходимо также снять стресс. Этим занимается центр экстренной психологической помощи. Последнее время психологи работают с пострадавшими на всех крупных ЧС. Это очень важная работа, но она началась недавно.
Пресса обычно утрачивает интерес к ЧС через несколько дней, а работа по ликвидации последствий продолжается иногда не меньше года, как в Ленске или Краснодарском крае. Этим занимаются уже местные службы.
— А когда задача самих служб МЧС считается выполненной?
— Когда оказана экстренная помощь — население оправилось от шока, налажена доставка гуманитарных грузов, сориентировались местные власти. И все, кого можно было спасти, спасены. Обычно человек может жить под завалом плюс-минус семь суток. Это связано с обезвоживанием организма. В это время делается все, чтобы найти и спасти живых.
Например, в горные районы Пакистана, где недавно было землетрясение, невозможно было добраться по земле. Мы на вертолетах выбрасывали команды по пять спасателей (больше вертолет не возьмет). Этой небольшой группы достаточно на одну деревню, но, конечно, необходима помощь местных жителей. Мы выявляем неформальных лидеров, организовываем добровольных помощников. Когда они понимают, что надо делать, то сами подключаются, выполняют посильную, неопасную работу. К тому же они владеют ситуацией намного лучше, чем мы. Пускай их информация не совсем точная, но она помогает находить людей под завалами. Шин для переломов на всех пострадавших не хватает, зато есть заборы. Можно очистить их от гвоздей — и шины из досок готовы, затем обработать раны, успокоить пострадавших. И потом можно транспортировать.
— А как пятеро спасателей противостоят толпе местных жителей, которые хотят попасть на вертолете в больницу? Чужой язык, взвинченные люди, агрессия, сразу невозможно забрать всех пострадавших…
— Это особая методика. Противостоим физически и психологически, держим определенную дистанцию. Конечно, это нелегко. Толпа — единый организм, ее нельзя бояться — иначе сметет. Отступать некуда, сзади только вертолет, а людей надо эвакуировать. Каждый житель хочет спастись первым. Но соревнование в основном идет внутри самой толпы, а не против спасателей. Люди обычно понимают, что спасатели, которые окружают вертолет, заботятся в первую очередь об их безопасности: если вертолет будет перегружен, он может упасть — и все разобьются.
Помнится, в 1993 году я работал в городе Ткварчели. В результате войны между Грузией и Абхазией жители этого города оказались в блокаде. Мы доставляли им гуманитарную помощь, вывозили стариков, женщин и детей. Люди были очень возбуждены, толпа не успокаивалась ни днем ни ночью. Они лезли через забор, перекидывали вещи, передавали друг другу детей. Вспыхивали ссоры, доходило до рукопашных. Нам там нелегко приходилось. В давке старики, больные могли не выдержать дороги, их предупреждали, но все зря. Слава Богу, обошлось.
Приходилось и убегать от толпы, например в Индии. Мы по интонациям почувствовали, что толпа начинает возбуждаться. И пришлось принять единственно верное решение. Все спасатели — назад в машину и поехали. Двигались очень медленно, и толпа расступалась. А вообще, человеку, не имеющему специальных знаний, лучше всего в толпу не попадать. Это очень опасно. Вспомните хотя бы Ходынку или похороны Сталина, когда погибло много народу.
— А как люди реагируют на ЧС?
— Люди ведут себя по-разному, это зависит от их психологических свойств. Кто-то впадает в ступор, замыкается, при этом внешне остается спокойным. Другой теряет сознание или плачет. Третий испытывает агрессию к спасателю. Человеку необходимо выместить эмоции (не зря японцы придумали муляжи начальников, чтобы подчиненные могли их бить). Помню, в Каспийске один мужчина грозился: «Попробуйте только откопать меня, я вас всех переубиваю». Такой была его защитная реакция. Или случилась дорожная авария, машина всмятку, внутри зажат человек, руки-ноги поломаны. И он говорит спасателям: «Так, ребята, вы меня освободите, а дальше я сам поеду…» Наша задача — своим примером успокоить пострадавших, помочь им.
— Где люди психологически устойчивее — на Западе или на Востоке?
— Человеческая суть везде одна. Помните, «нищ и убог есмь аз»? Мы слабы, не можем противостоять ЧС, если специально не готовились для этого. Конечно, одни более стойкие, другие легче поддаются эмоциям. Но когда случается беда, всем приходится тяжело. На Западе больше развиты системы безопасности, страховки, чем на Востоке. А так особой разницы нет.
— Есть ли регионы, где налажено взаимодействие между Церковью и МЧС?
— На местном уровне — сплошь и рядом. Например, Соловки. Официальное соглашение у МЧС заключено с музеем, а не с Церковью, но мы получили благословение архимандрита на работу. Соловки — это оживленный туристический и паломнический перекресток. Людей перевозят по Северному морю, а оно не самое спокойное. Туристы и паломники идут в лес, ломают себе ноги, теряются, заболевают. Если случится пожар, то сгорит весь поселок, весь музей, потому что дома деревянные. Поэтому понадобилась помощь наших спасателей, местных сил не хватает.
Священники зачастую просят спасателей установить кресты на храмы, которые восстанавливаются, помочь с ремонтом.
Соловки еще и уникальный природный комплекс. Пожар размером 10 квадратных метров нанесет урон для соловецкого леса больше, чем 100 гектаров для сибирского, потому что там деревья растут на камнях, они потом не восстановятся. И мы разработали технологию тушения. Команда в 5 спасателей везет маленькие мотопомпы, ранцевые огнетушители на велосипедах — машина по огромным валунам просто не проедет — и ликвидирует возгорание в считанные секунды.
— Как вести себя в чрезвычайной ситуации? Скажем, если произошел взрыв в метро.
— Конечно, вести себя правильно нелегко, учитывая контузию, отсутствие света, страх, общую панику. Думаю, я бы тоже не сразу сориентировался. Но все равно нужно постараться сохранить хотя бы какое-то спокойствие. Проще говоря, досчитать до десяти. Самое страшное уже произошло, вы остались живы. Теперь есть три опасности: огонь, отсутствие воздуха и рваные кабели. Когда шок пройдет и включится разум, можно начинать действовать. Понятно, что хочется убежать. Но надо знать, в какую сторону. Не стоит лезть в окна поезда, не глядя. Если машинист жив, он сам откроет двери, как только обесточится тоннель. Но сначала лучше всего помочь раненым, если умеете оказывать первую помощь. Знаете, как американцы называют искусственное дыхание «рот в рот»? Поцелуй жизни.
Если не знаете, что делать, положитесь на тех, кто знает. Такие наверняка найдутся среди окружающих — врачи, военные, милиционеры или те же спасатели (когда произошел взрыв между станциями «Автозаводская» и «Павелецкая», в том поезде ехал наш «центроспасовец», он очень помог в ЧС).
— А что делать в случае пожара в здании?
— В первую очередь вызывайте на помощь нас, пожарных и спасателей, по единому номеру «01». Мы приедем максимально быстро. А пока можно запереться в ванной, заткнуть щели мокрыми полотенцами, а дверь поливать водой. Выйти на балкон хуже. Если балконная дверь осталась открытой, возникает тяга. А если и снизу пожар, в дыму можно задохнуться.
Можно попытаться выйти из помещения под сухим шерстяным одеялом. Шерсть не горит, но если ее намочить, пойдет горячий пар. Если лестница задымлена, может не хватить сил спуститься вниз. Но ни в коем случае нельзя пользоваться лифтом. Он встанет — и вы там останетесь.
Правил поведения в ЧС много, для каждого вида катастрофы они могут быть разными, но есть одно неписаное и, возможно, главное: нам нужно быть внимательней и добрей друг к другу. Я часто привожу такой пример. Пятнадцать человек переходило перекресток, одного сбила машина. И никто не видел — как. А ведь мы в ответе друг за друга.
Беседовала Елена МЕРКУЛОВА
http://www.nsad.ru/index.php?issue=18§ion=9999&article=348
