 |
| Православие и современность | Протоиерей Дионисий Абрамов | 12.12.2005 |
— Что представляет из себя собрание благочиния?
— Во-первых, официальная часть. Она примерно одна и та же. Ведь задачи перед нами ставит Владыка. И они год от года в своей основе не меняются. Обсуждаем проблемы устройства воскресных школ, проблемы взаимоотношения с епархиальным центром: складом, юридическим отделом, семинарией, газетой. К сожалению, пока редко какой батюшка поддается увещаниям написать заметку в «Православную веру».
Причем принципиально важно проводить собрания на разных приходах. Ведь почти у каждого настоятеля есть то, чему могут поучиться другие. Приехали к одному. «Вот, — говорю, — посмотрите, как замечательно здесь сделана ограда. Хорошо бы всем, отцы, так делать ограждение». К другому приехали. «Посмотрите, отцы, как активно работает воскресная школа. К такому уровню преподавания всем стремиться надо». В третьем месте показываю на прекрасно сделанные киоты. Наглядный пример — великая сила.
— Но ведь приобретение хороших киотов, как и прочих качественно изготовленных вещей, требует немалых затрат.
— Верно. Но порой огромные деньги тратятся ни на что. Речь идет не о миллиардах. Для иного сельского прихода и десять тысяч — сумма большая. А на что они уходят?.. Я считаю так: ты лучше купи одну вещь, но хорошую. В храмах Петровска, Ртищева, Аркадака мы до сих пор служим на серебряных евхаристических наборах, которые оставили нам наши предшественники.
Хотя бы аналойную икону можно сделать в хорошем стиле? А ведь иной раз приезжаешь на престольный праздник и видишь бумажную храмовую икону. Как же так, это икона святого, в честь которого воздвигнута церковь! Хотя начинать надо даже не с этого, а с устройства алтаря, его центра — престола. Любой священник может позволить себе престол из нормального сухого дерева по епархиальному чертежу.
— Не делают?
— В двух-трех храмах пришлось убрать из алтаря какие-то кухонные столы, выполнявшие роль престолов. В одном небедном приходе я обнаружил вместо хоругви что-то… Через месяц приход обзавелся нормальными хоругвями. Значит, их можно было купить и прежде.
Даже не знаю, стоит ли выносить все это на мирской суд?
— А почему бы и нет. Может, миряне будут ревностнее относиться к убранству своих храмов. Требовательнее.
— Требовательность мирян — это положительный фактор. Ведь что получается: с приходом Владыки Лонгина епархиальный склад начал активно распространять духовную литературу. Люди начали читать, стали сравнивать, появились вопросы, требования. Подходят и говорят: «Батюшка, я взял книгу о крещении. Там пишут, что надо креститься только с полным погружением. Почему же меня крестили иначе?». Подобные вопросы в последнее время звучат все чаще. И мне это нравится.
— Насколько сильно порядок, заведенный в Вашем благочинии, отличается от жизни прочих наших благочиний?
— Смотря в чем. К сожалению, по всей епархии ситуация примерно одинакова: слаба вера в народе, недостает хороших пастырей, хороших храмов, воскресных школ. Правда, здесь нужна большая оговорка: в последнее время многое меняется в лучшую сторону. Но те примеры церковно-приходской жизни, которые я видел на моей родине в Твери, Костроме, Тирасполе и Бендерах, где мне довелось служить, Одессе, Киеве, Кишиневе, которые я не однажды посещал, — все они, конечно, контрастируют с положением дел в Саратовском Поволжье. Разве можно сравнить наш Петровск, допустим, с небольшим городком Каменец-Подольском. При всех расколах, существующих на Украине, в этом городке еще недавно существовало девять канонических храмов Московской Патриархии, а у нас только два.
— Но украинцы в массе своей более религиозны, чем россияне.
— Хорошо. Давайте возьмем соседний Воронеж. В нем, если мне не изменяет память, храмов раза в три больше, чем в Саратове. Более четырех десятков — это точно.
— В чем же, на Ваш взгляд, кроется причина такого положения дел?
— В первую очередь, по моему мнению, священнослужителям надо пенять на себя самих, а не ссылаться на окраинное положение губернии с ее вольными нравами, на старообрядческие корни. Если у батюшки действительно есть желание, чтобы у него на приходе все было хорошо, он сможет этого добиться.
Каждый священник должен с большой строгостью к себе относиться. Получение им священного сана — это не есть его заслуга, это — милость Божия. Надо понимать, что сан дается не для того, чтобы гордиться собой. Сан дается, чтобы служить Богу, Его Церкви и народу. Надо любить священническое призвание. И проявляться это чувство должно во всем. Например, в любви к духовному платью. Надо не стесняться его лишний раз надевать. А у нас в епархиальных учреждениях появляются батюшки в штанах и наскоро накинутых рясах. Моя нынешняя повседневная одежда — подрясник, пальто, скуфья. Так и хожу на службу по главной улице Петровска. Машины у меня нет. Люди идут, здороваются, видят, что священник среди них.
— То есть ношение духовной одежды — это своеобразный вид проповеди?
— Я считаю, да. Мне нравятся слова митрополита Кирилла: «Мы должны свидетельствовать в мире о Православии». Только свидетельств этих у нас становится все меньше. Увидеть священнослужителя на улицах российских городов, к сожалению, можно редко. Почему-то мусульманские женщины хиджабы носить не стесняются.
К слову, о светской одежде. Культура ее ношения священником тоже должна существовать. Зимой, понятно, она должна быть темного цвета, летом — светлого. Но порой наши батюшки надевают какие-то немыслимые свитера, кроссовки, спортивные штаны, сандалии на босую ногу.
— Вы понуждаете духовенство своего благочиния следовать церковному этикету? Какова их реакция?
— Одни прислушиваются, некоторые решительно противятся.
— Что, помимо воспитательных функций, входит в обязанности благочинного?
— Многое объясняет первоначальное название этой должности — «поповский староста». Благочинный — это полномочный представитель Архиерея на вверенной ему территории. В этом качестве он, конечно, должен помогать священнослужителям во взаимоотношениях с местными властями. Благочинный может попросить Архиерея повлиять на того или иного районного руководителя. Так, к сожалению, зачастую и происходит.
— А какие возможности влияния на представителей власти есть у Вас?
— В каждом случае приходится думать. Взять ситуацию в Аткарске. Два года назад в городе был поставлен крест на том месте, где должен строиться будущий храм. Это центр города, рядом мини-рынок. Судя по всему, никому поступаться частью такой ценной территории не хотелось. От прежних пользователей ее не освобождали. И тогда на престольный праздник храма — день памяти Петра и Павла — пришлось пойти на экстремальный шаг: провести праздничное богослужение фактически на краю рынка. Но таким образом мы не только напомнили, что это место нужно Церкви. Думаю, когда рядом с тобой молятся двести человек, десятки твоих земляков причащаются, это может заставить приехавшего на рынок человека задуматься. Если люди видят, что батюшка не один, а с общиной, они вполне могут спросить себя, почему же я не с ними, почему я не знаю, кто такие Петр и Павел?
— Надо полагать, событие получилось запоминающимся?
— Во всяком случае, после него участок стали оформлять, а стоящее по соседству двухэтажное здание гостиницы, которое приход частично уже использовал, районный совет нам передал полностью. Произошедшее еще раз убеждает нас в одной нехитрой истине: современному священнику невозможно сидеть дома с матушкой, даже если у него есть спонсоры, и ждать, когда начнется забивка свай фундамента будущего храма. С первого дня своего появления на приходе надо формировать общину. Изголодавшемуся человеку не нужен торт, ему достаточно кусочка хлеба. Надо ставить любой вагончик, просить комнату в любом соседнем здании и приступать к службам. Иначе никто не озаботится возведением новой церкви. Для кого строить-то? Для батюшки? Иное дело, когда в приспособленном под храм помещении народу явно тесно…
Но то в городах. В селах зачастую приходится думать не столько о строительстве храмов, сколько просить местную администрацию помочь священнику, который, дай Бог ему терпения, там живет. Где-то уголька требуется подбросить, где-то дров. Благочинный должен вникать не только в то, хорошо ли его клирик знает порядок служения всенощного бдения, но и то, какая у него матушка, болеют ли дети. От этого во многом зависит порядок на приходе.
— Вы определились в своих приоритетах? Какие проблемы Петровского и Ртищевского благочиний, на Ваш взгляд, требуют первостепенного решения?
— По каждому из пяти районов, входящих в два наших благочиния, с помощью соответствующих государственных органов мы сделали социальные паспорта. В них все сведения о районах: количество округов, населения, пенсионеров, учащихся школ, полных и неполных семей. Паспорт показывает, где надо открывать новые приходы. Если в том или ином многолюдном селе создать приход пока невозможно, это не повод для самоуспокоения. Я прошу священников не забывать о таких селах. Нет ничего невозможного в том, чтобы отслужить молебен в сельском клубе или библиотеке. Надо чаще общаться с людьми. Я этого при всей своей занятости делать не ленюсь. Завтра служу обедню и панихиду в Сосновоборском, в пятницу еду в Ножкино, в субботу — в Озерки. Это все села Петровского района.
— Расскажите о своем первом появлении в тех же Озерках.
— Для начала попросил руководство районного центра социального обслуживания населения, чтобы оно через своих сотрудников в Озерках оповестило людей о приезде батюшки. Условились собраться в фойе клуба. Захожу. В зале сидят человек пятьдесят. Ждут лекцию. Объясняю: «Священник не лектор, проповедь будет после службы. Давайте помолимся». Вышли в фойе, повесили икону, поставили столик и начали служить водосвятный молебен. Люди стали молиться, креститься. Оказалось, кто-то песнопения помнит. Потом была проповедь. Договорились о новой встрече. Тут же выяснилось, что живых надо крестить, усопших заочно отпевать. Теперь службы в Озерках идут регулярно. И каждый раз собираются 50−70 человек. В других селах приходит меньше. Но везде обязательно есть люди, которые ждут священников.
Сейчас в Петровске, Аткарске, Ртищеве количество богослужений заметно увеличилось. В Ртищеве они идут постоянно. И храм не пустует. А ведь не так давно меня убеждали: «Да кто же пойдет на Сергия Радонежского?». Ходят. Сегодня в это трудно поверить, но в некоторых городских храмах литургия не служилась даже в дни праздников в честь святого великомученика Пантелеимона, мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софьи, преподобного Серафима Саровского. Ясно, что певчих не хватает, ясно, что благолепие храма требует немалых жертв. Но тихими стопами нужно неуклонно двигаться к идеалу.
— Идеал всегда труднодостижим, а священники не святые.
— В том-то и особенность священнического служения, что свет православной веры должны нести в мир обычные смертные люди. Мы призваны показать красоту Православия, красоту церковных служб, как бы трудно это ни было. Хотя всегда ли это так сложно? Всегда ли мы искренни, ссылаясь на объективные трудности? Нет. Что мешает нам избавиться хотя бы от общих исповедей, кроме собственного нерадения? Ничего.
А взять моральные качества наших пастырей… Каждый ли может положа руку на сердце сказать, что он уважителен со старшими и внимателен к младшим? Но зачастую именно внимания ищут люди, переступая порог храма. Ведь порой они ждут от священника даже не какой-то реальной помощи. Намаявшись в нашем сложном мире, обойдя все мыслимые инстанции, где их и слушать не захотели, они ждут от батюшки всего лишь участия. Но всегда ли его находят? Терпение — вот что у многих из нас отсутствует. Терпение — вот что нам необходимо.
Увеличение приходов и упорядочение богослужебной деятельности — вот, пожалуй, наша наипервейшая задача. А уж после этого можно говорить об организации приходской жизни: воскресных школах, общих трапезах.
— О подобных трапезах у нас как-то редко вспоминают.
— Трапезы играют немалую роль в сплочении общины. У нас во время больших праздников обязательно устраивается трапеза для народа. Столы накрываются прямо на улице или в помещении воскресной школы. Предвижу сетования: мол, нет денег. Не верю. Сделай одну-две такие трапезы, и потом люди будут сами нести кто картошку, кто морковь, кто банку помидоров. Объявятся и повара, и прочие помощники. Это же снежный ком. Не бывает так, что ты что-то сделал, а отклик не последовал. Он обязательно будет, только не надо отчаиваться. Надо уметь терпеть. Любой опытный батюшка вам это подтвердит.
Конечно, трапезы — не самая важная деталь общей картины церковно-приходской жизни. Куда важнее налаживание работы воскресных школ, которые, ко всему прочему, должны готовить нам будущих семинаристов. Духовенства в Саратовской епархии катастрофически не хватает. Это ощущают все. Нужны усилия и благочинных, и настоятелей по отбору достойных молодых людей, которых будет не стыдно направить в духовную школу. Но чтобы ребята прилепились к своей церкви, чтобы приход стал для них родным, нужны и вдохновенные службы, и братские трапезы, и образцово организованная работа воскресной школы.
— А что, на Ваш взгляд, можно назвать хорошей воскресной школой?
— Воскресной школе ни в коем случае нельзя уподобляться школе общеобразовательной. Нельзя уставших за неделю детей вновь сажать за парты и начинать: «Бог есть любовь!». Это большая ошибка многих наших школ. Ребенку нужно живое общение: совместные кружки, чаепития. При нашей Казанской церкви в Петровске детвора вырезает аппликации, рисует, кто-то клеит из спичек храмы. Обязательно нужны совместные поездки. Без них трудно сплотить и детей, и педагогический коллектив. Не обязательно ехать за тридевять земель. Можно провести воспитанников по храмам Саратова. Мы со своей школой недавно в Пензе побывали. Ездили в Санаксары и Дивеево. И хорошо бы в такую поездку взять несколько чужих детей. Многие из них потом становятся своими.
Я знаю примеры других епархий, где при храмах действуют спортивные кружки. По-моему, это хорошее начинание. Дети должны быть в церкви, жить в ее стенах. Надо стремиться к тому, чтобы их туда влекло.
— Но в связи с этим звучат резонные замечания: а не превратится ли храм в клуб по интересам? Не получим ли мы, вместо воцерковления мира, обмирщения Церкви?
— А для этого необходимо, чтобы воскресная школа участвовала в богослужении. Ошибка многих школ: в воскресенье после службы священник встречается с детьми, пришедшими из дома. А хорошо бы прежде завести их в храм. Надо, чтобы воскресная школа исповедовалась, причащалась, участвовала в богослужениях, учила церковно-славянский язык. Крайности не нужны. Не стоит перегружать еще не готовых к этому людей изучением богословских дисциплин, но не надо бросаться и в дельтопланеризм. Надо жить нормальной христианской жизнью. Она самодостаточна.
— Количество детей в воскресных школах Ваших благочиний увеличивается?
— Оно растет. Но оставляет желать лучшего. В самую большую нашу школу постоянно ходит 50−60 человек. Это слишком мало.
— Что же для Вас в таком случае является идеалом воскресной школы?
— Идеал для меня — это служение покойного ныне протоиерея Бориса Нечипорова, клирика Тверской епархии, настоятеля приходов в райцентре Конаково и селе Селихове. Он основал детский музыкальный центр «Новая Корчева», в котором занималось огромное количество детей. Центр включал в себя православный детский сад, хоры, спортивные кружки. «Новая Корчева» — это плотная жизнь друг с другом, когда каждый знает проблемы каждого, когда все исповедуются и причащаются. Невозможно было прийти в храм и просто уйти из него. Это была семья, большая православная семья.
— Что ж, у Вас высокая планка. Но прежде чем организация жизни церковной общины достигнет подобных высот, приход надо создать, зарегистрировать. А это тоже дело непростое. Тем не менее, насколько я знаю, в Петровском благочинии процесс создания новых приходов идет активно.
— Это не совсем так. Хотя бы потому, что для активного открытия приходов недостает священников, которые бы могли жить и служить в деревне. Даже в аткарском селе Ершовка, где в этом году учебное хозяйство «Муммовское» построило великолепный храм, своего священника пока нет. Каждую субботу в Ершовке служит клирик из Аткарска. Его ждут. При этом приход здесь до сих пор не зарегистрирован. Так тоже бывает.
Другим важным событием после «Муммовского» я считаю начало полноценной жизни во втором приходе Аткарска — Петропавловском. В той самой переданной нам гостинице сегодня оборудовано временное молитвенное помещение, идут регулярные службы, собирающие большое количество горожан. Совершаются крестины, венчания. Работа кипит.
— Новое благочиние — новые проблемы?
— Не без этого. Пока со всеми перезнакомишься, пока узнаешь, чем люди дышат, как относятся к Церкви — уходит масса дорогого времени. А все потому, что священники, за редким исключением, мало общались с представителями местных администраций, управлениями образования, другими госструктурами. Целина.
И тем не менее, это не повод для сокрушений. Знаете, почему? Убеждался и убеждаюсь — все происходит по воле Божией. Взять ту же Ершовку. Мы не рассчитывали в этом году построить в ней храм. А он стоит, да с золотыми куполами. Помогло удивительное стечение обстоятельств. Во-первых, большое желание директора учхоза «Муммовское» Дмитрия Васильевича Ворникова, во-вторых, помощь работников учхоза, их деятельное участие в строительстве, наконец, появление других, менее крупных жертвователей. Но все же за две недели до освящения храма ребром встал вопрос: где взять деньги на церковную утварь? Не было ни Чаши, ни семисвечника — ничего. И вдруг чудесным образом появились представители московского фонда в честь иконы Божией Матери «Неувядаемый цвет». Оказывается, дочка одного из попечителей этого фонда нынешним летом проходила практику в учхозе, который с советских времен является филиалом сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. Она рассказала родителям о строящемся храме. Фонд подарил нам всю необходимую утварь. Ну, как тут не быть оптимистом?
— Кому, на Ваш взгляд, приходится труднее: сельскому священнику или клирику городского храма?
— Сельскому священнику тяжелее всего. Он все время на виду. Ему нельзя затеряться, как в городе. Вся деревня знает, что у него в семье. Он должен, вынужден более строго к себе относиться, чем городской батюшка.
У сельского священника определенный круг прихожан. Это одни и те же люди. Захожане, которых немало в городских храмах, в деревенской церкви — гости редкие. Сельскому священнику приходится в большей степени быть приходским пастырем, отцом прихода, а не требоисполнителем.
И финансовое положение его тяжелей. Душа радуется, глядя на сохранившиеся в селе с лучших времен красавцы-храмы. Но попробуйте их содержать. Без преувеличения можно сказать: хороший сельский пастырь — это героическое послушание. Сельских батюшек надо особо отмечать. Тем более что в Саратовской епархии очень мало полноценных сельских приходов с общиной, священником, приходским жильем, отремонтированным храмом. В пяти наших районах постоянных священников имеют только три сельских прихода. Сегодня, как и в раннехристианские времена, Православие является религией городов.
А ведь сельский народ нуждается в окормлении больше, чем городской. В деревне тяжелее жить. Зачастую крестьяне больше обижены, обделены государственными благами, вынуждены за бесценок продавать продукты своего труда. Деревенская действительность начала XXI века крайне печальна и в силу своего духовного оскудения. Вера в Царствие Небесное подорвана, ее носители — наиболее трудолюбивая часть крестьянства — уничтожена в лагерях. От пропагандистских мифов о «светлом будущем» не осталось и следа. Можно представить, какую вселенскую покинутость ощущает сегодня деревенский человек. Отсюда цинизм, безверие, пьянство. Тем труднее приходится сельскому священнику.
— Не потому ли в сельских храмах так мало мужчин?
— Трудный вопрос. Я знаю случаи, когда люди обращались к священникам, прося донести до вышестоящих государственных чиновников свои беды: нужду в починке дорог, восстановлении связи. Видимо, на каком-то подсознательном уровне простой народ склонен видеть в священнослужителях представителей власти. Естественно, многолетнее безволие государственных институтов не может не разочаровать мужскую половину российского общества, особенно почти поголовно оставшихся без работы сельских мужиков. Этот скепсис переносится и на отношение к армии, и на отношение к Церкви. Наши мужчины считают религию женским делом. Мол, лучше поручить жене, она там все сделает, что надо. Хотя есть немало случаев, когда мужья препятствуют своим женам ходить в храм: «Что это ты там прописалась?».
Однако при этом я нигде не видел, чтобы сельчане злобились на батюшек. Все же в глубине души у крестьян живет уважение к вере и ее служителям.
— Суеверия живучи?
— Этим грешит вся Саратовская область. Но, знаете, в Молдавии суеверий не меньше. Однако они не мешают людям ходить в храмы. А здесь зачастую суеверия полностью подменяют любовь к Богу и к Церкви. Причем нередко этим увлекаются бабушки из числа комсомолок 30-х годов, которые в молодости сами жгли иконы. Какую только ерунду ни придумывают. Слышали, наверное, «откровение» о том, что человек, надевший чужой крестик, берет на себя грехи его прежнего владельца? При встречах больше всего вопросов звучит на подобные темы. Каждый раз терпеливо объясняем суть заблуждений, выступаем в районных газетах, на петровском телевидении. Но самый действенный способ борьбы с суеверием — это нормальное богослужение, а главное — проповедь. Только ведь звучит она не везде.
— Вы преподаете в Саратовской семинарии курс церковного права. Чему вы учите своих воспитанников?
— Элементарному. Например, кто рукополагает семинариста. Они должны знать, что если их рукоположит Епископ Саратовский и Вольский Лонгин, то до тех пор, пока Владыка не даст им отпускную, они не могут просто так уйти в другую епархию. Учу, кого, как и с кем венчать. Я стараюсь привязать свой курс к повседневной священнической жизни. Молодой священник должен понимать, что он делает, когда крестит взрослого человека. По сути, он принимает нового члена в Церковь. А это значит, что новообращенный должен пройти катехизацию. С ним надо обсудить хотя бы основы православной веры. Знает ли он, зачем крестится, действительно ли будет посещать храм? В первые века христианства надо было доказать свое право называться христианином перед лицом всей общины, пройти так называемое оглашение. Патриарх не первый год настаивает на возобновлении этой практики.
— Вы ее возобновили?
— Полного оглашения сейчас практически не делает никто. Для этого надо раз за разом беседовать с человеком, неоднократно приглашать его на службы. При этом он может присутствовать на них только до начала той части богослужения, которая называется литургией верных. Вместо этого я провожу обстоятельную беседу. Раньше был более снисходительным. Сегодня я в принципе могу отказать, если человек не готов жить по нормам Православной Церкви.
Но взрослые приходят креститься нечасто. Меня больше волнуют крестные детей. Церковное право, между прочим, подробно разъясняет, кто должен быть восприемником, какие обязанности на нем лежат. У нас же, как правило, в крестные приглашаются парочки, которые не только Символа веры не знают, но даже креститься не умеют. Приходится объяснять людям азы.
— Вас не смущает необходимость постоянно учить кого-то азам? За что ни возьмись, надо начинать сызнова. Не утомляет?
— Я не зря говорил о терпении. Без него священнику никак нельзя. Церковное право, кстати, подробно говорит о том, кто обладает, а кто нет пастырскими способностями. Так вот одним из показателей священнического дара является умение воцерковить свою семью. Вот уж где терпение нужно!
— Вы сумели?
— Я считаю, да.
Беседовал Владислав Боровицкий
http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/01church/94.html
