Путевождь духовный

28 ноября день памяти преподобного Паисия Величковского

В первом издании русского «Добротолюбия», переведенного и подготовленного прп. Паисием, в предисловии было сказано, что эта книга является путеводителем для тех, кто совершает путь в духовных областях. Как и в обычных путеводителях в ней есть предупреждение об опасных или обманчивых тропинках и приглашение к благодатной цели всего путешествия. Писавший это, на опыте познал перипетии духовного пути, житие его подтверждает, что не только в книжной письменности, но и по жизни он был путевождем для многих учеников. Плоды его учительства обильно пожинала русская церковь на протяжении двух веков — прежде всего в лице оптинских старцев (здесь было живое преемство: духовные наставники прп. старца Льва Оптинского были непосредственными учениками прп. Паисия), а также и в сонме всех подвижников «умного делания», восстановителем которого был прп. Паисий.

Житие прп. Паисия настолько неординарно и подробно зафиксировано его учениками, что даже в советское время позволило молдавскому писателю Иону Друцэ написать на его основе роман «Белая церковь», — в 1980-е годы это, пожалуй, был единственный легко доступный источник сведений о Преподобном. Прп. Паисий всегда оставался для молдаван национальным героем. Добавим, что и в наше время после того, как старец был канонизирован Русской Православной Церковью, его почитание еще более увеличилось. А те монастыри, в которых он подвизался — Драгомирна (теперь Румыния) и Нямец являются самыми населенными на земле бывшей Молдовлахии (в Нямеце подвизается 400 человек монахов — большая редкость для современных мужских монастырей).

Обратимся к житию того, кому мы все обязаны воздавать почитание, как духовному просветителю.

Родился будущий прп. Паисий в Полтаве 21 декабря 1722 года в семье потомственных священнослужителей Величковских. С детства в Петре (такое имя было дано ему при крещении) проявилась любовь книжному научению, — из всех одиннадцати детей семейства только ему она была присуща. Потому родители отдали его на обучение в одно из лучших учебных заведений того времени — Киево-Могилянскую Академию, которая в восемнадцатом столетии переживала период своего расцвета.

Но как не сильна была жажда знаний (это качество будет свойственно прп. Паисию до конца дней), жажда монашеского подвига оказалась сильнее — не закончив курса обучения, юноша становится послушником в одном из монастырей города Чернигова. Но здесь, с первых же месяцев своего иноческого пути он встретил то, что сделало его на многие годы странником и искателем подлинного «духовного бисера», — отсутствие христианского духа, преобладание формы, человекоугодничества вместо евангельской любви. Многие годы скитался Петр, а потом Платон (такое имя он получил в монашеском постриге) из обители в обитель, разыскивая духовного наставления. Теперь мы уже можем сказать, что духовная жажда, которая томила его, была послана от Бога, — именно эта неуспокоенность, духовная пытливость сделали в конце концов прп. Паисия восстановителем прерванной духовной традиции.

После скитаний по монастырям Украины и Молдавии, в 1746 году отец Платон принимает решение отправиться на Афон. Первые четыре года, проведенные им на благословенной афонской земле, оказались самыми тяжелыми в его жизни — бесы как будто хотели прогнать его из того места, где ему суждено было обрести то, что он так самоотверженно искал на протяжении долгих лет. Об этом времени написал сам прп. Паисий так: «Когда я пришел на Святую гору из моего православного отечества, я находился в такой нищете, что не мог уплатить три гроша долга пришедшим со мной братиям. При моей телесной немощи я поддерживал мое бедственное существование одними подаяниями. И, если бы только святые отцы славянского племени, находившиеся на Святой горе, не помогали мне, я никак не смог бы здесь существовать. Много раз зимою ходил я босиком и без рубашки, и такое мое существование продолжалось до четырех лет. Когда мне приходилось или от лавры, или от Хиландаря доползти до бедной моей кельи с подаяниями или из лесу принести дрова или сделать какое-нибудь другое тяжелое дело, тогда я по два или три дня лежал, как расслабленный».

Не только внешние физические тяготы пришлось пережить подвижнику на Афоне, но тяжелейшую внутреннюю борьбу. Эта борьба превратила его из одинокого подвижника в наставника иночествующих, — уже на Афоне вокруг прп. Паисия собрался первый круг его учеников. В 1758 году, на тридцать шестом году жизни отец Паисий был рукоположен во священника и стал настоятелем Ильинского скита. В это время прп. Паисий начинает усиленно изучать святоотеческое предание (так как опытного духовника даже на Афоне он так и не нашел). Вот как об этом вспоминал сам подвижник: «Когда я еще жил на Святой горе Афонской, то, зная хорошо из учения и заповедей богоносных отцов наших, что руководителю братии не следует наставлять и учить по своему единоличному разуму и рассуждению, но нужно держаться истинного и правильно смысла Божественного писания, как учат Божественные отцы, вселенские учители, а так же учители и наставники монашеской жизни, просвещенные благодатию Святого Духа, зная при том и свое малоумие, и боясь, как бу вследствие моего неискусства я и сам не упал бы, как слепец в яму, и других туда не ввергнул бы, я и решил принять за неколебимое основание всякого истинного и правильного наставления Божественное Писание Ветхого и Нового Заветов и истинное толкование благодатию Святого Духа, то есть учение Богоносных отцов наших, вселенских учителей… Все это я принял как руководство для себя и для братии, чтобы и я сам и братия, живущие со мной не отступили ни в чем от здравого и чистого соборного разума Святой Православной Церкви…

Книги я переписывал или покупал за деньги… Мы смотрели на святоотеческие книги, писанные славянским языком, как на небесное сокровище, свыше нам от Бога посланное». Однако, вскоре обнаружилось, что в славянских переводах отцов содержится множество ошибок. С этого момента начался титанический труд прп. Паисия, которому он посвятил всю свою жизнь до самой кончины. О трудностях этого труда мы можем так же судить по собственноручным воспоминаниям старца: «И стал я своею рукою списывать книгу святого Исихия, пресвитера Иерусалимского и святого Федора Синаита и святого Федора Эдесского с четырех списков, надеясь, согласовав эти списки, найти в них какой-либо грамматический смысл. Но весь мой труд оказался напрасным, потому что и в полученном мною соединении четырех списков я не мог найти смысла. Книгу святого Исаака Сирина я в течение шести недель день и ночь исправлял по другому списку, который, как мне было сказано, во всем был сходен с греческим подлинником, но и этот мой труд пропал даром. Со временем я понял, что свою лучшую книгу я испортил, исправляя ее худшей».

После этих печальных опытов преподобный понял, что нужно разыскивать подлинные греческие книги свв. Отцов и с них делать новые переводы. Но это оказалось не таким уж простым делом. Прп. Паисий посетил почти все греческие монастыри на Афоне в поиске подлинных книг об «умном делании», но насельники этих обителей не только ничего не знали о таких книгах, но даже имен их составителей не слыхивали.

Обретение искомого духовного сокровища произошло чудесным образом. Скитаясь из монастыря в монастырь, преподобный однажды был застигнут в пути грозой, и скрылся от дождя в малом, неприметном скиту святого Василия Великого, в котором поселились греческие монахи, выходцы из Малой Азии, из Кесарии Капподокийской. Здесь на подоконнике той келлии, где он нашел временный приют, прп. Паисий обнаружил стопку книг, рассматривая которую, он с великой радостью духовной обнаружил, что это именно, то что он так много лет усердно разыскивал. С драгоценной ношей он вернулся в свой Ильинский скит, и началась кропотливая работа по переводу святоотеческих трудов с греческого языка на славянский.

У старца в это время появлялось все больше и больше помощников, но это создавало и определенные трудности, — Греция, и Афон в том числе, в то время находилась под властью турок, за проживание приходилось платить большую пошлину (по числу насельников скита). Потому после семнадцатилетнего подвижничества на Святой горе, прп. Паисий принял решение переселиться на свободные земли — в православную Молдовлахию.

Здесь старцу с учениками был предоставлен большой, расположенный в Карпатских горах, монастырь Драгомирна. Стоит заметить, что в Молдовлахии, как и на Афоне, ярко проявилась одна характерная особенность прп. Паисия — духовная глубина, аскетическое подвижничество соединялись в нем с житейской практичностью. Ведь монастырь, кроме всего прочего, это еще и большое хозяйство, которым нужно умело управлять, чтобы запасов продовольствия хватало на всех. Монастырь — это сложное человеческое сообщество, где соединены новоначальные с опытными монахами, где есть больница и школа и настоятель должен быть отцом для столь разных людей, что тоже требует житейской сметливости.

Жизнь в Драгомирне тем, кто побывал там во времена прп. Пасиия, представлялась земным раем. Великая сила и дар любви освящали монастырь. «Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас меня боялся, как грозного властелина, но хочу, чтобы вы любили меня как отца, подобно тому, как и я люблю вас, как детей моих духовных», — говорил братии прп. Паисий.

В 1768 году Молдовлахия попадает в военное положение — началась война между Турцией и Россией. Все военные годы монастырь принимал у себя многочисленных беженцев и милосердно служил им, предоставив им не только кров, но и пропитание. После заключения в 1774 году мирного соглашения, молдавская земля, на которой располагалась Драгомирна, должна была отойти под власть австрийцев. Прп. Паисию с братией опять пришлось сниматься места. Он переселился в Секульский монастырь, расположенный в глубине Карпатских гор. Монастырь был небольшим, а число учеников старца продолжало расти, что было причиной еще одного переселения — в Нямецкий монастырь.

Для Молдавии Нямецкий монастырь — это то же, что и Троице-Сергиева лавра для России. Он был очагом духовного просвещения в мирные времена и опорой и прибежищем народа в дни бедствий. Нямец стал последним земным прибежищем прп. Паисия Величковского. Здесь ему пришлось пережить не только дни духовной радости, но и дни скорби, что по учению святых отцов является свидетельством неложности пути подвижника. Скорбь пришла оттуда, откуда ее действие могло быть наиболее уязвляющим — от братии, от учеников. Жизнеописатель старца заметил по этому поводу: «…под конец жизни старца духовное наше жительство снизошло от первого Драгомирнского и Секульского, единодушного, мирного и любовного, всесовершенно вниз невозвратно». В среде братии начались разделения, пересуды, недовольство. Что и немудрено, ведь в монастыре в то время проживало уже около семисот монахов.

И опять, уже в самом конце жизни прп. Паисию пришлось пережить военные невзгоды — в 1790 году турки захватили Нямец, но к счастью ничего в монастыре не тронули. Опять сострадательный старец принимал беженцев, опять заботился о пропитании и крове тысяч людей. В этих заботах, при неопустительном занятии «умным деланием» и воспитанием учеников старец мирно отошел ко Господу 15 (28) ноября 1794 года, на 72 году жизни.

После его смерти многие ученики разошлись по монастырям Греции, Молдавии и России, и принесли в православные страны забытые вековые духовные традиции. Имена многих русских подвижников связаны с прп. Паисием, — все, кто жил «внутренним христианством» были учениками его учеников — от уже названных старцев Оптиной Пустыни до св. пр. Иоанна Кронштадтского и старца Алексея Мечева. И в наши дни прп. Паисий остается наставником честного иночества. Подготовленное им к изданию «Добротолюбие» и книга собственных изречений «Крины сельные» для каждого христианина — источник духовной мудрости.

Преподобный отче наш, Паисие, моли Бога о нас.