 |
| Радонеж | Протоиерей Максим Козлов | 22.11.2005 |
— Добрый вечер, дорогие радиослушатели. Сегодня мы бы хотели поговорить о ставшей столь популярной теме в последнее время — о патриотизме. В последнее время часто говорят о нехватке национальной идеи в нашей стране и долгое время, оставаясь бездейственной, аполитичной, наша молодежь, вообще наше общество не проявляло никакой активности. А вот в последнее время можно наблюдать активизацию в нашем обществе, создается очень много новых молодежных патриотических движений и вообще все чаще, даже в СМИ, обращаются к этому вопросу. Отец Максим, хотелось бы услышать ваше мнение по очень простому вопросу, а что значит вот этот термин — патриотизм.
— Действительно, слово это слышим мы так часто в последнее время и сама по себе частотность его употребления естественна. Но говорить на эту тему очень сложно, потому что любовь к Родине, как и всякая другая любовь — это тема интимная. А потому и сложная для публичного освещения, если подходить к ней без пошлости. Но концепция патриотизма, принимаемая или не принимаемая в обществе, является еще и очень важным проявлением той структуры ценностей, которой общество руководствуется. И поэтому разговор о том, надо ли заниматься воспитанием патриотизма, если надо то какого и как — это очень серьезный разговор, равно разговор — преодолело ли наше общество то противопоставление патриотов и демократов, которое возникло у нас в начале 90-х годов. Ложное ли это противопоставление, а может быть вовсе неложное и, может быть как раз напротив, патриотизм как система ценностей реально и глубоко противостоит либеральной системе отрицания абсолютных ценностей как таковых. Что мы подразумеваем под патриотизмом: исключительно прославление своего прошлого и настоящего, или же он требует тяжелого и болезненного осуждения пороков и преступлений, которые были в том числе и в нашем национальном развитии. Что может и что должно делать государство для воспитания патриотизма среди своих граждан. Но и как в конце концов понимать тех, кто живет в России, тех, кого стали называть россиянами — это единство этническое, языковое, религиозное или политическое? Вот я думаю, что для меня несомненно, что на сегодня, по крайней мере, во внецерковном обществе, а в определенной мере и среди нас, как православных христиан, как членов современного российского общества в значительной мере существует кризис патриотизма, кризис фундаментальных ценностей. Ведь собственно даже, если в обществе задается вопрос нужен ли патриотизм — это знак определенного рода болезни, это знак несостоятельности или кризиса.
-Современный человек, как правило, сейчас близок к состоянию космополита.
-Я в этом отношении может быть более оптимистичен по отношению к российскому обществу. И если западное общество последние четыре-пять десятилетий стремительно развивалось именно в направлении во многом повторяющем парадигмы, которые были у большевиков 20-х годов…
— Такой современный интернационализм.
— Да, современный интернационал, современный позитивистский интернационал, который также целиком исходит из приоритета материалистических ценностей и относительности истины. Они исходят из того, что если человека одеть, накормить и сунуть ему 10 000 долларов, то дальше с ним можно делать все, что угодно. И ни религия, ни нация, ни культура, ни традиция не будут для него в конечном итоге ничего значить. Вот такое внутреннее очень глубокое пренебрежение в человеке человеческим свойственно было и большевикам 20-х первой половины 30-х годов, и в значительной мере идеологам современного западного либерального сознания.
Почему же патриотизм нужен? Я думаю, что для православного сознания этот вопрос требует ответа только по отношению к внешнему миру. Если мы будем опираться на совокупность Священного Писания и Священного Предания, этот вопрос не стоит. Патриотизм нужен, потому что нужно ориентироваться в этом мире, потому что человек не может существовать без правил, без нормы, без закона, а источником этого внутреннего окончательного закона, абсолютного закона является Творец. В Священном Писании сказаны всем нам известные слова: «Чти отца твоего и мать твою». И это ведь прямая аналогия. На самом деле, нужно чтить отца не просто потому что, вот такая этика, а потому, что человек который не может чтить своего отца, человек, который не может чтить свою мать, у него вся жизнь будет неправильной, изломанной, кризисной, нет фундамента, на котором он должен строить жизнь как образ и подобие Божие. Человек, который не испытывает чувства патриотизма, который не чувствует приобщения к своей стране, к ее истории, он будет в неправильном, ложном положении, не будет ориентиров. Жизнь его будет терять смысл, все будет становиться бессмысленным. И доказательством, увы, может служить наша страна на сегодня, которая является одним из лидеров по числу самоубийств. У нас при всей нынешней ситуации самоубийств больше, чем убийств. Происходит это все последние 15 лет. И люди уходят из жизни не потому, что им не на что жить, как это иной раз пытаются примитивно объяснить. Как будто, в послевоенные годы жить было легче, в голод 46-го года — большинству населения — русским крестьянам. Да, нет же, что трудно жить — это еще не самая страшная проблема. Значительно хуже, когда незачем жить, когда жизнь теряет смысл. Утрата ценностей, утрата патриотизма ведет к самым негативным последствиям. Это тот совершенно необходимый ориентир, без которого нельзя обойтись.
— Отец Максим, в таком случае понимаете нельзя вырывать патриотизм, это вытекает из ваших слов, из религиозного контекста. Потому что, если мы просто начнем вдруг сейчас воспитывать патриотизм в нашем обществе, то согласитесь, что это будет несколько искусственным, да, нельзя, просто не на чем построить идею любви к Родине…. Да, мы сейчас будем любить Россию такой, какая она есть и прочее. Вот что я хочу сказать, что обращение к истокам, да, оно еще же подразумевает возвращение как бы к религиозным истокам, к вере прежде всего.
— Да, мы с вами вместе вещаем в эфире православной радиостанции, хотя надеемся, что слушают нас и те люди, которые только подходят к ограде церковной. Мы, безусловно, им засвидетельствуем, что подлинный патриотизм, здоровый патриотизм должен быть с религиозной основой. Наверно, полезно дать определение этому понятию. Ведь в нашем языке существуют разные обозначения патриотизма. Говорят о госпатриотизме как прославлении власти, говорят об имперском патриотизме. Я думаю, что с подлинным религиозным патриотизмом — это имеет связи косвенные или даже никаких связей. Бывает национал-патриотизм, прославление своей нации. Вещь довольно сложная, и я бы не сказал, что нужно однозначно это каким-то образом отвергать. Впрочем, как невозможно заниматься и однозначно его апологией. Бывает коммунопатриотизм, когда прославляется прежняя, вполне чуждая православному сознанию идеология. Это в конечном итоге все неполно… Что же такое патриотизм? В нашей стране существовало и столетиями сохранялось представление о почвенническом патриотизме. То есть патриотизме, который означает особые чувства, особые переживания за свою страну, за свою веру, за свою историю, за свою культуру, за свой язык, за своих соотечественников. Конечно, патриотизм предполагает уважение ко всем странам и народам, иначе он переходит на этнический животный уровень. Но особые чувства, особые переживания за свой народ, за свою историю, за свой язык и так далее. А теперь мы должны вспомнить, что все, то, что мы можем полюбить в русском народе и в нашей истории — все это достойное, светлое, великое, ясное, все это воспитано, выковано, взращено святым православием, взращено христианством. Вся наша история до христианства абсолютно запредельна. Сколько бы академик Рыбаков не раскопал черепков языческих славян, что бы мы там не говорили о том, что у них там существовал определенный уровень культуры, цивилизованности… государственного строя и прочее. По отношению к более, чем тысячелетней истории России — это абсолютно зазеркальный, запредельный мир. Все, что мы можем любить воспитано православием. Это для верующего человека явяляется неотъемлемой базой его патриотических убеждений.
— Отец Максим, а вот в СССР то, что называлось любовью к Родине, можно считать настоящим истинным патриотизмом? Ведь на самом деле формальные признаки давнишней этой любви к Родине они были. Мы все в школе учили гимн, мы знали его наизусть. Мы болели за наших спортсменов, мы болели за Гагарина, который полетел первым в космос. И действительно испытывали, если можно употребить в хорошем смысле, гордость за свою страну, когда видели нашего русского человека, впервые попавшего, полетевшего в космос. Да и нельзя, разве что-то было негативное в этих чувствах наших русских людей, хотя эти чувства не были, наверное, все-таки основаны на православии. Вот о чем мы говорили до этого.
— Тут, обращаясь к этой теме, я бы еще такого аспекта коснулся. Прежде чем говорить о чувствах наших соотечественников, да и собственно нас всех, людей старшего поколения, кто значительную или большую часть своей жизни прожил при советской власти, одну оговорку очень важно сделать. Никакого права на выражение патриотического сознания те, кто являются по идеологии коммунистами, не имеют, хоть бы они называли себя патриотами. Немецкие национал-социалисты имеют больше право называть себя сионистами, чем коммунисты в Советском Союзе патриотами. Потому что нацисты уничтожили несколько миллионов семитов, а коммунисты несут ответственность за уничтожение десятков миллионов наших соотечественников. Цифра эта, к сожалению, окончательно не названа. Но несомненно, что в Советском Союзе от собственной власти погибло граждан больше, чем в Великой Отечественной войне. И я считаю принципиально важно сделать эту оговорку. Коммунистическая идеология не имеет права на какую-то причастность к российскому патриотизму. Это — фальшь, обман и попытка играть на тех струнах души русского человека, которые действительно являются для всех для нас важными и родными.
Конечно же, просуществовать семь десятилетий на одних ложных ориентирах, на одном негативном искажении и попрании государство просто бы не могло. И, начавшись с того, что все 20-е годы и начало 30-х годов оно сочеталось с идеологией, в которой слово патриот было ругательным, не просто ругательным, оно могло вести к уголовному наказанию, заключению в лагеря и тюрьмы, потом, когда внешняя угроза стала очевидной, а идеология интернационализма показала свою абсолютную тупиковость, исходя из необходимости выживания системы, определенного рода элементы традиционного российского строя были включены в строительство советского государства. И здесь была переориентация на то, что стало называться теперь советским патриотизмом, стала выходить газета «Советский патриот» и термин «советский патриотизм» стал вполне позитивным. Но он был идеологически абсолютно ущербным. Потому, что он подразумевал, что советский человек может и должен гордиться только тем, что произошло в нашей стране после 1917 года. А до 1917 года — тем, на что укажет партия и правительство.
— А вообще, можно ли чем-то гордиться в своей стране?
-В данном случае термин «гордиться» мы употребили в разговорном, а не в аскетическом смысле слова. Да, конечно, если говорить по отношению к духовной жизни христианина, то гордость, это один из смертных грехов, и ни к чему прилепляться гордостью христианин не должен. Но здесь мы, понимаем термин «гордиться» — как относиться к чему-то славному, к чему-то достойному похвалы, к чему-то великому, по отношению к чему я ощущаю себя причастным. В таком смысле. Часто, когда говорят о гордости за Родину, употребляется этот термин, и я бы не стал его пугаться во всех контекстах. Может быть, публицист-христианин или писатель-христианин его не должен употреблять, но, будучи употребленным в светской словесности, он не должен вызывать у нас такого безусловного отторжения. Но и в этом есть милость Божия к человеческому роду: одно — замысел власти, другое — то, что живым прорастало в душах людей. Власть думала дать усеченную, обескровленную, обессмысленную реплику патриотизма, но в сознании людей прорастала память об Александре Невском, о Куликовской битве, о Суворове, о том, что связывало нас с историческим Российским государством. Прорастало то, что вот это моя Родина, за которую, какие бы там ни были власти, я должен идти умирать, потому что война идет и потому что если я не пойду, то придет враг, при котором не будет жизни моим родителям, моим детям, моим братьям и сестрам. Льюис в своих письмах точно пишет: война сама по себе греховна, сама по себе страшна, но во время войны поднимаются многие лучшие духовные качества людей. И можно сказать, что не советская власть, но попущенная Богом Великая Отечественная война, вопреки ложной, безбожной человеконенавистнической, идеологии, пробудила в душах миллионов тех, кого называли советскими людьми, ростки настоящего патриотизма. Того, который, пусть на уровне не вполне сознательном, соединял их со всеми прежде жившими поколениями наших соотечественников. И огульно отвергнуть, сказать, что каким-то образом люди, погибавшие за Родину, даже если иные из них говорили «За Родину, за Сталина», люди, ковавшие ее ядерный щит, не причастны к тому, что мы называем Россией, Родиной с большой буквы, мы совершенно не вправе. Это было бы глубочайшим заблуждением.
— Отец Максим, а чем отличается национализм от патриотизма?
— Здесь очень важно не поддаться на современное употребление терминов. Потому что могут иные называть себя патриотами, но при этом быть этническими националистами. Иные движения или люди в российской истории могли и могут называть себя националистами, но при этом будет такая любовь к народу, к нации, к стране, в которой с точки зрения христианской не будет ничего неприемлемого. Поэтому я бы различия проводил не по самим терминам, а по сути того, что в них вкладывается. С христианской точки зрения оправдано и не может быть никоим образом отменено- это любовь, поставление выше самого себя всего того, что взращено в нашем народе духом Христовой веры. Ведь мы не превозносясь ни над полинезийцами, ни над жителями Бенина, ни над еще кем бы то ни было не только можем, но и должны любить русскую культуру, русскую литературу, словесность, историю нашей страны, потому что на недоведомых нам путях промысла Божия наш народ Господь избрал на большей части его исторического пути пребывать в ограде Православной Церкви. И создать ту цивилизацию, которую мы можем назвать православной цивилизацией. Это не значит, что цивилизация полинезийцев какая-то уже вторичная. расовой Мы не лучше полинезийцев. Но Господь нас выбрал для того, чтобы мы пришли в ограду Православной Церкви. И не любить этого всего богатства, всей милости Божией, которая в этом проявляется, мы не имеем права. Неправильное начинается, если мы скажем — я лучше. Я лучше по факту сопричастности. Моя страна лучше. Я избран. В этом будет, если угодно, дух, в самом худшем смысле слова, иудейского законничества, ложного мессианства. Признание только за одной нацией или за совокупностью наций, или только за одной страной, или только за одной империей прерогативы на усвоение евангельского благовестия, что принципиально противоположно самым основам православного христианства.
— Отец Максим, тогда у меня такой провокационный вопрос: а мусульманин может быть патриотом?
— Несомненно. Я думаю сейчас это полезно напомнить, при всех нынешних кризисах между христианским, а на западе постхристианским миром и исламом.
Мы должны помнить, что есть истинная религия, богооткровенная религия — христианство. И есть в христианстве не замутненная никакими еретическими заблуждениями истинная церковь — это православная. Но говоря так, мы ведь не утверждаем, что остальные религии вовсе лишены боговедения, что в них нет пусть остаточного, усеченного, искаженного понимания Истины. Но при всем том, несомненно, превосходящего любое позитивистское, атеистическое сознание. И там есть устремленность к вечным ценностям, к пониманию того, что жизнь за пределами земного бытия важнее, чем земное бытие. Поэтому, и нехристианские народы, мусульманские, буддийские на Дальнем Востоке нашей страны, они также вошли, начиная, по крайней мере, с 16−17 века, а затем в период Российской Империи, как естественная составляющая часть России. Даже — болезненный и трудный — эпизод Кавказской войны 19 столетия как поучительно завершился по отношению к жесточайшему врагу Российской державы Шамилю, который столько десятилетий воевал против Российского государства, а потом был поражен великодушием белого царя, как он его называл. Это ли не поучительная не только победа русского оружия, но и победа духа православия по отношению к куда как дальше стоящему, по нашему глубокому убеждению, от божественной истины мусульманству. Поэтому мусульмане воевали во время войны 1812 года. Мусульмане участвовали и в других войнах российского государства, во время первой мировой войны. И забывать это, при всех нынешних кризисах, значило бы не видеть трезво историю Российского государства.
— У нас звонок есть в студии. Давайте послушаем вопрос.
— Добрый вечер. У меня вопрос к Максиму Козлову. В СМИ появилось сообщение, что вчера состоялась ваша беседа с представителями телеканала «Спас», в которой вы посетовали, что на канале имеет место выступление Александра Дугина, которое неприемлемо с точки зрения социальной концепции Русской православной церкви. Скажите, пожалуйста, это Ваша личная точка зрения или это позиция Русской православной церкви по отношению к старообрядцам. Потому что, я насколько знаю, существует комиссия по взаимодействию со старообрядными приходами и старообрядцами, и эта комиссия взаимодействует со старообрядцами. Как в связи с этим можно расценивать ваш такой демарш по отношению к позиции Дугина? Спасибо
— Отношение к мировоззрению Александра Дугина никак не связано с телеканалом «Спас», прекращение выпуска на нем программы «ИТД» — совсем другая история. Но, впрочем, коли речь об этом зашла, то для того, чтобы не быть голословным, я позволю себе кое-что процитировать. С одной стороны, с точки зрения вероучительной, а с другой — с точки зрения общественно-политической. Итак, чтобы те, кто нас только сейчас начали слушать, не перепугались слишком, я сейчас цитирую, как он сам себя характеризует, кандидата философских наук, философа, единоверца Александра Дугина, основателя идейного течения неоевразийства. И вот что нам говорит Александр Дугин:
«В религиозной сфере евразийская теория неизбежно приводит к утверждению того, что подлинным православием, наследующим непрерывную традицию Московской Руси, является русское старообрядчество, древняя православная церковь. Ровно в такой степени, в какой антинациональная монархия Романовых — это говорится о нашем в том числе царе-страстотерпце — привела Россию к катастрофе 20 века, никонианство — это говорится о святом православии, о русской православной церкви — подчиненное, обмирщвленное, послушное, казенное православие привело русских к атеизму, к сектантству, обескровив истинную веру, бросило народ в объятия агностицизма, бытового материализма и ереси. Западная сущность псевдомонархического послепетровского государства точно отражалась в синодальном никонианском православии. Именно к старообрядчеству, как к подлинному аутентичному русскому православию, логично обратиться старообрядцам. Возрождение евразийства в наше время, новое обращение к вечным, надвременным сакральным идеалам Московской Руси и Святой Руси требует от нас мужественного столкновения с этой проблемой. Евразийство не может не сопровождаться религиозным обращением к старой вере, к древлему православию. Но отрицание ханжеского, слабосильного, лицемерного, конформистского, обескровленного и вяло распадающегося „православия“ никонианского типа не должно отбрасывать русских в лживые объятия ереси и темных атлантистских сект. И в этом смысле спасением является обращение к древлеправославной традиции… Евразийство будет до конца логичным только в том случае, если оно будет основываться на возврате к старообрядчеству, к древней истинно русской церкви, подлинному православию». Я считаю это утверждение абсолютно неприемлемым с точки зрения православного учения о церкви. Да, наша церковь, Русская православная церковь Московского патриархата еще и в синодальную эпоху открывала братские объятия соблазняющимся обрядами меньшим братьям. Да, конечно, уже в синодальную эпоху возникла практика единоверия, то есть для немощных, тяготеющих к преувеличению обрядовой составляющей веры было разрешено, как разрешено и сейчас — таких приходов есть около 20 — служить по дониконовским книгам. Два раза петь алилуйя, креститься двоеперстно, петь тропарь на пасху «Христос Воскресе из мертвых смертью на смерть наступи», ходить в другую сторону во время крестного хода вокруг храма, и прочее, и прочее, и прочее… Да, в духе желания восстановить единство русского верующего народа и Поместный Собор 1917−18 года, и Поместный Собор 1971 года, и юбилейный архиерейский Собор 2000 года принимали различные решения, вплоть до снятия клятв московских соборов середины 17 века, свидетельствующие о том, что с нашей стороны нет никакого препятствия, никакой нелюбви по отношению к старообрядцам, для того, чтобы они вернулись, даже и с сохранением своих обрядов, в ограду матери-церкви. Но это никак не может означать, что Русская православная церковь признавала или когда-либо признает, что истина, истинная церковность на протяжении всех этих столетий хранилась в старообрядческом расколе. Что русская церковь, грузинская церковь, греческая церковь, кипрская церковь, александрийская церковь, антиохийская церковь, иерусалимская церковь, все другие поместные православные церкви, являющие в своей совокупности вселенскую церковь Христову, были отпавшие группы раскольников, а старообрядцы были-де хранителями Христовой истины. Это экклезиалогически, то есть с точки зрения учения о церкви, абсолютно неприемлемый вывод. И проявление любви и снисхождения, проявление признания того, что на историческом пути по отношению к старообрядцам со стороны Российского государства — эпохи были такие — часто действовали методами жесткими, а то и жестокими, и что ныне мы никоим образом не оправдываем и не признаем правомочности подобного решения религиозной дискуссии, никоим образом не означает признания правоты старообрядчества в каком бы то ни было отношении.
Теперь, что касается взглядов Александра Гельевича Дугина в общественно-политической области. Ибо он позиционирует себя как человек, претендующий на возрождение подлинно патриотического сознания. Это евразийский союз, евразийский союз молодежи…
— Кстати, они провели 4 ноября, в праздник памяти Казанской иконы Божьей матери, в светский день Примирения и согласия, марш правых сил, Это событие было освещено в очень многих СМИ, и очень многие газеты, начиная от «Известий» и «Коммерсант» и прочие наши СМИ выразили свое опасение в том, что в России появляется некая тенденция вовлечения молодежи в неофашистские организации.
— Давайте послушаем отрывки. Это называется «Катехизис члена евразийского союза молодежи», организации, созданной и возглавляемой Александром Дугиным. Цитата. Раздел, который называется «Твоя цель»:
«Мы союз господ, новых повелителей Евразии. Мы утвердим свою волю, суверенно, непоколебимо, безответно. Господство начинается с себя, потом переходит на ближних, потом на дальних, и так кругами, все шире и шире, пока не дойдет до морских границ континента. Мы евразийцы, и именно поэтому наша воля опрокидывает границы. Оно заведомо шире, чем отведено, позволено, отмерено, допущено. Поэтому наш символ — обратите внимание: не крест Христов, не крест Того, Кто принял страдания за человеческий род, Кто смиренно подчинился беззаконной власти для спасения всех людей, Того, кто не стал политическим вождем иудеев, как они хотели Его видеть… Конечно, не крест — символ евразийцев… Наш символ — звезда абсолютной экспансии, выплеск солнечной энергии во всех направлениях Мы — имперостроители новейшего типа и не согласны на меньшее, чем власть над миром, которую, как известно, может дать только контроль над евразийским материком. Мы усвоили урок геополитики и мы всерьез решились идти трудными и великими путями большого пространства. Мы — господа Земли, мы дети и внуки господ Земли».
Если кто-либо попытается доказать, что такого рода мировоззрение тождественно православному христианству буду очень признателен этому человеку.
Обращение, так сказать, к мужской составляющей будущих господ евразийского континента: «Пока мы не обретем победы — мы будем злыми. Добро следует проявлять только к побежденным и слабым». Это каким-то образом выводимо из православного христианства?
О вере. Интересно, как это и со старообрядчеством, кстати, соотносится? «Ты можешь верить, во что пожелаешь. Существует абсолютная истина. — Казалось бы, как правильно сказано. А дальше — великолепный переход: — Но не одна. Каждая традиция и религия зовет к далеким берегам. И правильно делает». В этом достоинство духа". Каким-то образом этот гиперэкуменизм выводим из православного христианства? Из христианства как такового? Решительно убежден, что нет.
При этом глубокое пренебрежение и презрение к народу. Раздел «Простые люди. Предыдущее поколение»: «Простые люди на нашей стороне, но рассчитывать на них не приходится. Предыдущее поколение, наши непосредственные предки провалили все, что могли. У них хорошая душа, но паралич воли и ума. Самих себя они способны только угробить. Спасение страны и созидание того, что они называют Россия-3 — это дело молодежи, это дело новых поколений. — Где здесь «чти отца твоего и матерь твою»? Что это, как не ленинско-коммунистическое, большевистское наследие, призыв отказаться от старшего поколения? В другом месте он говорит о том, что «мы должны — играет словами — отказаться от старого, для того, чтобы обратиться к древнему. Старое нас погубит, древнее спасет». Но это не более, чем игра словами. Ибо отказаться от старого — это прервать реальную связь поколений. Это тот же протестантствующий пафос, который призывает не принимать церковную историю, в том числе русского народа, так, как ее Господь нам ее дал. Можно сказать, что это идеология не нео-, а псевдоевразийства, (потому что князь Трубецкой и исторические евразийцы, к которым Дугин себя возводит, если говорить народным языком, в гробу переворачиваются, когда их имена не к месту употребляют). Псевдоевразийство типологически совпадает с теми направлениями и движениями, которые получили в итоге в Италии название фашизма, а в Германии — название национал-социализма. Я возьму сейчас только один аспект — отношение национал-социализма и фашизма к христианству. И тот и другой, создавая тоталитарное государство, тщились преодолеть разделение, вошедшее в жизнь народа с буржуазным обществом, воссоздать как бы некое всенародное единство. Идея та же была и у коммунистов, но только в значительно ослабленной форме. Они понимали, что нельзя исключить из этой концепции христианство, потому что противопоставить себя вовсе христианской церкви — значило всю эту идею воссоздания народного единства заведомо перечеркнуть. Но они столь же отчетливо понимали, что реальное христианство в новые тоталитарные концепции не вписываемо. Оно никогда не согласится видеть человека только участником волевого акта по созданию геополитического пространства. И поэтому в Италии и, в особенности, в Германии была предпринята сознательная и в определенной степени успешная попытка создания усеченного христианства. Такого, некоторые элементы которого были бы сохранены как национальная традиция. Зачем Дугину нужно старообрядчество? Именно как такая попытка.
