 |
| Новые Известия | Анастасия Ширинская, Оксана Семенова | 18.11.2005 |
На этой неделе исполнилось 85 лет с того момента, как из Севастополя и четырех других портов Крымского полуострова вышли в море, чтобы покинуть родной берег навсегда, последние корабли легендарной черноморской эскадры. 15 ноября 1920 года — день, считающийся началом русской белой эмиграции. С остатками врангелевской армии бежали от революции 150 тыс. офицеров с женами и детьми. Многие из них осели в Тунисе — в порту Бизерта. Анастасия ШИРИНСКАЯ из Бизерты — последняя русская, пережившая трагический исход и гибель Российского императорского флота. Сегодня она остается единственной хранительницей сотен русских могил на самом севере Африки, в Тунисе.
Здесь совсем не тунисский пейзаж. Прибрежные скалы, склоны потухшего вулкана, буйство красок, разреженный морской воздух. Это не хорошо знакомые российским туристам Сус и Хаммамет. Это — Бизерта. В прошлом — настоящая пиратская бухта, где хозяйничали финикийцы. Потом — один из крупнейших портов Средиземноморья. Здесь климат, как на Французской Ривьере, до которой по морю всего несколько часов пути. Только в отличие от фешенебельных Канн и Ниццы туристов здесь почти нет. Русских тем более.
«Мадам Ширински? Руссо? — уставился на меня хозяин сувенирной лавки. — Ее вилла совсем близко, за углом, улица Пьера Кюри».
В Бизерте Анастасию Ширинскую знают все. А местные жители любят шутить, что в Тунисе две достопримечательности — это Карфаген и пожилая русская мадам.
Вилла Анастасии Ширинской оказалась скромным домиком из светлого камня. На окнах — плотные жалюзи, спасающие от полуденной африканской жары. А внутри — небольшой кусок совсем другой страны и другой эпохи. На книжных полках среди французских романов — воспоминания маршала Жукова и матрешки от Валентины Терешковой. Стены дома увешаны пожелтевшими фотографиями. Государь Николай II. Корабли эскадры. Портреты благородных господ офицеров и изысканных дам. На кухне энергичная бабуля в пестром мавританском одеянии разливает по кружкам прохладный квас и, предлагая нажарить настоящих русских оладушков, с изысканным прононсом и непривычной нежностью говорит о России: «Мы, русские в Тунисе, уходили под землю, в могилу уходили, но никогда не теряли надежду вновь увидеть родину. Об этом мечтали все, но вот довелось только мне одной».
Фиалки для русских моряков
Они мотались по морю многие месяцы. 33 корабля легендарного Черноморского флота, переименованного в Русскую эскадру. Крым, Италия, Константинополь… Жители портовых городов сочувствовали беженцам и бросали с гондол в воду скромные букетики фиалок. Но официально ни в одном государстве так и не захотели принять русских моряков. Только Франция позволила им бросить якорь в своей африканской колонии — в порту Бизерта. Здесь согласились приютить остатки армии барона Врангеля — 6 тыс. человек. Кораблям в бухте было тесно — они стояли, плотно прижавшись бортами, между палубами были переброшены мостики. Каждое утро поднимался Андреевский флаг. Моряки говорили, что это военно-морская Венеция или последняя стоянка тех, кто остался верен своему императору. Здесь был настоящий русский городок на воде — морской корпус для гардемаринов на крейсере «Генерал Корнилов», православная церковь и школа для девочек на броненосце «Георгий Победоносец», редакция журнала «Морской сборник» на подводной лодке «Утка», ремонтные мастерские на «Кронштадте». На сушу сходить было запрещено — французы обнесли корабли желтыми буйками и поставили на карантин. Так продолжалось четыре года.Когда Франция признала СССР, моряки превратились в иммигрантов. Корабли же в обмен на царские долги должны были вернуться в Россию. По иронии судьбы, советскую комиссию, приехавшую за ними в Бизерту, возглавлял бывший главком красного флота Евгений Беренс. А его младший брат — контр-адмирал Михаил Беренс — командовал тунисской эскадрой. Братья так и не встретились — ни тогда, ни потом. Общение с белогвардейцами было строжайше запрещено большевистскими инструкциями. На судах тщетно искали сокровища южного фронта, оцениваемые в 150 млн. послевоенных франков. Но передача эскадры и возвращение кредитов так и не состоялись. А гордость русского флота пошла на лом.
«24 октября 1924 года Андреевский стяг Черноморского флота был для наших отцов спущен навсегда, — вспоминает Анастасия Александровна. — По условиям Версальского договора ни одна страна не могла взять себе русские корабли. Миноносец „Жаркий“ уходил в доки одним из последних. Им командовал мой отец, Александр Манштейн. Разрешили забрать все, что нам дорого. Но отец посчитал это мародерством. Мебель красного дерева, дорогая фарфоровая посуда — все пошло под нож. С собой папа взял только корабельную икону Спасителя, семейные фотографии и рукопись мемуаров моего предка — сына губернатора Ревеля Христофора-Германа Манштейна».
Березы в Сахаре
Немец Манштейн прославился в России тем, что арестовал всемогущего конюха Бирона — фаворита императрицы Анны Иоанновны. Но новая императрица, дочь Петрова Елизавета, снова приблизила Бирона, а Христофор-Герман впал в немилость и уехал в Пруссию служить королю Фридриху II. В исторической науке Манштейн остался со своими «Записками о России», которые до сих пор штудируют студенты. В своем труде он рассказывал об эпохе Петра Великого, о бесконечных войнах против турок, шведов и татар, в которых принимал участие сам. Еще один предок Анастасии Ширинской — генерал Александр Насветевич, флигель-адъютант Александра II. Он обучал фехтованию будущего императора Александра III. Ему единственному было дозволено стать личным фотографом венценосной семьи. А его сына крестил сам царь.«У всей моей родни были большие семьи, много детей, — говорит Анастасия Александровна. — Вы знаете, я не могу понять, почему сейчас русские женщины так мало рожают. Говорят, что трудно. А моим родителям было легко? Нас было пятеро сестер. Кира, я, Ольга, Александра, Мария. Мирную сытую жизнь в нашем богатом имении на Украине застала я одна. Люша, как мы звали Ольгу, родилась в апреле 17-го, когда уже правил этот шут Керенский. Через год на свет появилась Шура. Машенька вообще родилась на корабле, когда мы были нищими беженцами, без всяких надежд на будущее. Целый год я оставалась для нее всем — няней, мамой, гувернанткой. А потом в Бизерте началась эпидемия, и все русские младенцы поумирали от дизентерии. Папа сам строгал Машеньке деревянный гробик».
Дороги в Тунисе строили римские рабы и русские аристократы. Иммигранты хватались за любую работу. Выпускницы Смольного, бывшие белоручки, стали белошвейками. Боевые офицеры — батраками на фермах, землемерами, рыболовами, официантами. Несмотря на прошлые заслуги, русских гардемаринов запрещали брать на суда — ни французы, ни арабы не хотели конкуренции. И поэтому нашим морякам оставался один путь — в Сахару. И только на рассвете, в пять утра, где-то вдалеке виделся им до боли знакомый образ — русская березка. Но это был лишь мираж.
«Мы жили прошлым, более реальным, чем удручающее настоящее, — рассказывает Анастасия Александровна. — Престарелый генерал Завалишин просил место сторожа или садовника. Генерал Попов мечтал стать механиком. Алмазов, который когда-то готовил докторскую диссертацию по международному праву в Париже, искал работу писаря. Контр-адмирал Старк был шофером такси. Достоинство, с которым они переносили неблагодарную работу, было лишено горечи, и наше доверие к жизни осталось нетронутым».
Последний адрес адмирала
В Бизерте семья Манштейн ютилась в маленькой Сицилии — итальянском райончике на окраине. В крошечном домишке, где не было ничего, кроме железных кроватей и груды чужого грязного белья. Его с утра до ночи стирала мама. Она говорила маленькой Насте, что ей не стыдно мыть чужую посуду, чтобы прокормить свою семью. Ей было стыдно, если бы ей сделали замечание, что она ее плохо моет.«Отец, не мысливший жизни без моря, уходил на берег и стругал там рамки для фотографий, — рассказывает Анастасия Александровна. — Но выгодно продавать свои работы он так и не научился. Он был немножко другим — он пах морем. А я, несмышленый ребенок, тоже часами сидела на песчаном мысе и кричала в морскую даль: „Я люблю тебя, Россия!“ Я считала, что на этом мысе я ближе к родине — хоть на несколько метров…»
Большинство русских иммигрантов в Тунисе, не выдержав безработицы и нищеты, еще в конце 30-х годов приняли французское подданство и уехали в Париж и Канны. Остались под палящим африканским солнцем лишь несколько офицеров с семьями. Они не захотели присягать новой родине.
«Среди них были мои родители и контр-адмирал Михаил Беренс, — вспоминает Анастасия Александровна. — Ах, как мы вальсировали с Беренсом на палубе „Георгия Победоносца“ в 23-м году. Мне было всего одиннадцать. Помню как сейчас — это был бал по случаю свадьбы одного молодого гардемарина. Взрослые танцевали старое танго „Под знойным небом Аргентины“, а я скромно стояла в углу и вдруг увидела рядом Беренса. „Хочешь сделать со мной тур вальса?“ — галантно поклонился он. Бедный Михаил Александрович, блестящий герой Порт-Артура…»
Михаил Беренс умер в полном забвении в 1943 году. Его похоронили на европейском кладбище Боржель в столице Туниса. Во время войны город был оккупирован немцами, и поэтому могила адмирала сразу же потерялась. А потом тунисские власти решили уничтожить прежние захоронения и построить на их месте олимпийский стадион. Анастасия Александровна не могла допустить, чтобы кости Беренса попали под экскаватор. Она кинулась в архивы искать старые планы кладбища с фамилиями погребенных. И, что самое удивительное, нашла. Могила номер 8, русский квартал, 13, — таков последний адрес адмирала. Его останки Анастасия Ширинская перевезла на русское кладбище в Бизерте.
Возвращение в Россию
Анастасия Ширинская — самая известная учительница математики в Тунисе. Ее так и называют — мадам учительница. Бывшие ученики, приходившие к ней домой за частными уроками, стали большими людьми. Сплошь министры, олигархи и даже нынешний мэр Парижа — Бертран Делано.«Вообще-то я мечтала писать детские сказки, но должна была вдалбливать алгебру в головы школяров, чтобы заработать на хлеб», — говорит Анастасия Александровна.
Вместе с мужем (Сервер Ширинский — прямой потомок старинного татарского рода) она воспитала троих детей. В Тунисе с матерью остался только сын Сергей — ему уже далеко за 60. Дочери Татьяна и Тамара давно во Франции. Мать настояла, чтобы они уехали и стали физиками. «Только точные науки могут спасти от нищеты», — убеждена Анастасия Александровна. Зато два ее внука, Жорж и Стефан, настоящие французы. Они совсем не говорят по-русски, но все равно обожают свою русскую бабку. Степа — архитектор, живет в Ницце. Жорж работал у голливудского режиссера Спилберга, а сейчас рисует мультфильмы у Диснея. Внуки показали мадам учительнице мир: Мадагаскар, леса Амазонки. Они привезли ее и в Россию.
Семьдесят с лишним лет Анастасия Ширинская не имела права покидать пределы Туниса без специального разрешения. И только в 1999 году она снова получила российское гражданство и навестила свое бывшее родовое имение на Дону.
…Вместо старой барской усадьбы — школа. Стекольная фабрика, принадлежавшая еще ее бабке, работает до сих пор.
«Вы будете претендовать на завод?» — интересовались местные начальники.
«Зачем? Мне ничего не надо», — ответила мадам Ширинская.
Благодаря Анастасии Ширинской Тунис — единственная страна в Северной Африке, где до сих пор действуют храмы русской православной церкви. Храм Александра Невского в Бизерте строили бывшие черноморцы в середине прошлого века в память о своей погибшей эскадре. Сегодня сюда приезжают венчаться петербургские моряки.
Голубые купола. Радостный перезвон колоколов, заглушаемый зычным пением муллы из соседней мечети. Ключи от храма только у мадам Ширинской. Мы прощаемся с ней на этом русском клочке африканской земли. По обычаю трижды целуемся. Она говорит, что очень счастлива. Дождалась — на русских кораблях снова поднимается Андреевский флаг…
Дочь Деникина успела побывать на родине
Вчера в парижском пригороде Версаль на 87-м году жизни скончалась Марина Деникина-Грей — дочь белогвардейского генерала Антона Деникина. Совсем недавно, в октябре, она приезжала в Москву на церемонию перезахоронения праха отца и матери в Донском монастыре. Как она тогда говорила, не случись этого, вряд ли бы она решилась на дальнее и волнующее путешествие.Завершилась еще одна удивительная судьба первой волны русской эмиграции. В 1920 году г-жа Деникина покинула Россию совсем еще ребенком и вместе с родителями осела во Франции. Выйдя замуж за историка Жана-Франсуа Кьяппа, приобрела титул графини. Работала на телевидении, затем писала книги под псевдонимом Марина Грей. Большинство ее трудов посвящено русской истории ХХ века. Среди них — «Мой отец — генерал Деникин», «Расследование об убийстве Романовых», «Генерал умирает в полночь», «Распутин». Как и Анастасия Ширинская, Марина Деникина-Грей всю жизнь мечтала вновь обрести Родину. Ее мечта сбылась — в июне 2005 года президент Владимир Путин возвратил ей российское гражданство. Паспорт РФ был ей вручен в торжественной обстановке в нашем посольстве в Париже. Марина Антоновна потом признавалась в интервью «Новым Известиям» (которое стало для нее едва ли не последним), что этот день — самый счастливый в ее жизни. «Главное — теперь я знаю, что умру русской. Я русской в душе была всегда», — сказала она.
