 |
| Нескучный сад | Андрей Зубов | 18.11.2005 |
СПРАВКА
Андрей Борисович Зубов — профессор кафедры философии МГИМО (У) МИД РФ, доктор исторических наук. Родился в Москве в 1952 году. В 1973 году окончил МГИМО. Кроме МГИМО преподает в Российском православном институте ап. Иоанна Богослова. Прихожанин и чтец в храме иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне и Рождества Богородицы в Крылатском (Москва).
Студенты МГИМО очень разные. Политика университета построена сейчас так, что сюда попадает несколько категорий людей, с совершенно разными интенциями. У нас примерно 40 процентов платных, 60 процентов бесплатных студентов. На платное отделение, как правило, идут дети богатых родителей. Эти дети далеко не всегда этакие «акулы». «Акулами» чаще бывают их родители. А среди детей — особенно почему-то среди девочек — довольно много людей, интересующихся проблемами более глубокими, уходящими за пределы карьеры и денег. Они видят по судьбе своих родителей, что карьера и деньги, высокие посты и богатства не приносят счастья. Беда только в том, что, как правило, люди, которые называют себя гордо «новой элитой», очень плохо образованны. Дети «новых русских» обычно очень плохо образованны не в смысле формально внешнем: они могут хорошо знать языки, учиться в западных колледжах. Но общее фундаментальное гуманитарное образование, которое делает человека интеллигентным, у них весьма слабое. Поэтому, даже если они тянутся к вере, вера им открывается в первую очередь как набор ритуальных форм, как нечто магическое, некий православный «нью-эйдж». И вот это перестроить в действительно глубокое и серьезное понимание тайн веры — одна из задач, которую я перед собой ставлю как преподаватель.
Вторая группа ребят — это намного лучше образованные дети мидовских чиновников и нашей собственной профессуры. Многие из них, как и родители, настроены или на служебную карьеру в МИДе или на работу в МГИМО. Среди этих детей много интересной, умной молодежи — поскольку и среди их родителей много сейчас интересных, умных и совсем не «зубастых». И это хорошая группа в целом.
Третья группа — это действительно ребята, которые поставили своей целью во что бы то ни стало сделать блестящую карьеру и всеми правдами и неправдами поступить в МГИМО. Вот это, пожалуй, наиболее «зубастая» часть. И среди них, особенно среди провинциальной молодежи, далеко не всегда интерес к духовной проблематике высок.
Но есть еще одна категория. Вы, наверное, знаете, что наш институт проводит общероссийский конкурс «Умники и умницы» по телевидению и ряд иных конкурсов. И в этих конкурсах, естественно, побеждает высокообразованная молодежь, интеллектуалы. Интересно, что среди этих «умников и умниц», которые без экзаменов поступают в институт и которые могут быть откуда угодно — из Петропавловска-Камчатского, Северобайкальска, Пятигорска, из самых отдаленных частей России, — немало очень тянущихся к вере. Они необязательно даже верующие. Но они открытые, любознательные и ищущие правды люди. Ищущие смысл жизни, смысл своей деятельности на всех факультетах, от экономического до журналистики. На моем курсе по истории религии непропорционально велик процент ребят, пришедших в институт благодаря этим конкурсам.
На мой курс ходят студенты всех курсов и всех факультетов. Это курс четырехсеместровый, двухлетний, он открылся в 2001 году, и сейчас как раз начинается третий набор. Тема курса — «сравнительная история религиозных идей». Это не какое-то прикрытие для, скажем, курса по христианству. Это действительно фундаментальный курс религиозных идей, который читается во многих европейских и американских университетах как обязательный. И он предполагает чтение лекций по истории богословской мысли — от палеолита до протестантизма. Иудаизм, христианство и ислам — это последняя четверть моего курса.
Я рассказываю довольно подробно о религии Древнего Востока, показываю, в каком духовном котле формировалась религия Израиля, показываю веру в Египте, Месопотамии, в Древнейшей Индии. Говорю о цивилизационных особенностях разных зон мира. Поскольку у нас Институт международных отношений, ребята будут работать в разных регионах, с людьми разных культур — и это знание им тоже важно.
Моя задача — передать определенные знания и при этом рассказывать честно то, во что сам веришь, что сам думаешь. Сам я воспринимаю научные знания через призму веры, соответственно, через эту призму я их и передаю ребятам. На моем курсе собирается молодежь не то чтобы уже пришедшая к вере, к Церкви, а молодежь, желающая понять себя в своих отношениях с Богом. Среди моих студентов есть и мусульмане. И очень хорошие ребята среди них. В конце курса те, кто хочет, сдают экзамен, и эта запись идет в диплом. Те, кто не потянет, могут не сдавать — они просто вольнослушатели.
На своем курсе я веду разговор о вере как о реальности отношений с реальным Богом. Показываю, сколь различны пути в этой реальности и какие там могут быть ошибки. Потому что в истории религии есть и история отпадений, история ошибок и заблуждений целых народов, и история обретений тоже. Это действительно целая сага. И вот об этом я и рассказываю. О различных попытках преодолеть слабости, которые мешают человеку обрести чистую веру. Какие это слабости? Это эгоцентризм, попытка сделать Бога только средством решения своих земных дел. Это постоянная опасность, которая стоит перед людьми.
Самое главное — показать ребятам реальную пульсацию Духа, показать им, что есть живой Бог, который постоянно находится в диалоге, в собеседовании с любым человеком. Показать, что в истории дышит Дух, что он обращается к человеку и что человечество живет и жило всегда именно в этом о твете, правильном или неправильном, или в затыкании ушей в отношении к Богу, — это и есть задача моего курса.
И вот что интересно. Когда мы вместе с нашим ректором Анатолием Васильевичем Торкуновым думали, как построить такой курс, мы решили, что он может быть только свободным. На него должны приходить только те, кто ищет. Курс поставили на пятницу, на последние пары — с четырех до полшестого вечера. Вообще-то это не самые удачные день и время, все хотят на дачу, да и вообще студенты перегружены (языковый институт, два-три языка, много предметов). Казалось бы, абсолютный проигрыш. Но на моей лекции бывает 50−70 человек. А всего через курс проходит где-то около 150 человек. Это не так много относительно почти пяти тысяч студентов, которые обучаются в МГИМО, но это то, что надо, это люди, которые действительно ищут.
Я думаю, что глубинное формирование личности человека идет лет до 30. Особенно активно — где-то лет до 25−27. Студенческий возраст — это самый благодатный возраст, возраст максимального впитывания. Когда уже, с одной стороны, человек достаточно образован, глубок и имеет некий жизненный опыт, в отличие от школьника-подростка, но, с другой стороны, он еще открыт, молод, гибок и еще не вставлен в жесткую рамку жизни, которая и ожесточает, и очень часто огрубляет человека.
Скажу по секрету: мне часто со студентами интереснее общаться, чем с моими сверстниками. Потому что зачастую сверстники — это люди уже со сложившейся судьбой, со сложившимся отношением, часто негативным или очень компромиссным, с Богом и с собственной совестью. С ними приходится говорить очень осторожно, чтобы ничем не обидеть. Они уже уверены, что их ничему не научишь. Обычно из такого состояния сна души выбивают только большие жизненные страдания, которые Бог посылает, чтобы человек опять к Нему обратился. А молодые люди — это еще не застывшая магма, еще без корки. И поэтому все, что у взрослых под семью печатями и что только великое страдание может опять вынести на поверхность, то у молодежи всегда на виду. С ними очень радостно, легко, потому что они ищут правду.
Студент, конечно же, во многом дитя. И он, в первую очередь, берет пример с отца и матери. Если родители действительно пытаются понять правду и служить другим, а не использовать беды общества для обеспечения собственного благополучия, тогда ребенку мой курс нужен только как информация, а всему нравственному он научится в доме. Поскольку таких семей сравнительно немного, то, к сожалению, очень часто приходится выполнять те функции, которые не берут на себя отцы и матери. То есть учить этой правде. Мы со студентами часто ездили вместе на юг, и они ездят ко мне на дачу, мы собираемся у меня дома. То есть вся моя семейная жизнь открыта для них. В этом смысле мы тоже живем одной большой семьей. При этом я не считаю себя этаким «пастырем молодежи». Я учу их истории религии. И я с ними вместе живу — своей жизнью. Если им такая форма общения не нужна, я никого не заставляю. А те, кому хорошо в таких отношениях, — те общаются. Это достаточно узкий круг.
Старинная задача учителя — это всегда, чему бы ты ни учил, даже инженерному делу, это всегда родить ученика к новой жизни в той области, в которой он хочет учиться. Это старинная средневековая система. Также строится и обучение монашеское. Также строится обучение в традиционной индийской системе брахмачарья и гуру. Есть не только профессиональное, но и духовное наставничество, и задача его — рождение ученика как цельной личности. И в какой-то степени эту функцию выполняют светские преподаватели, которые действительно становятся друзьями своих студентов и в некотором роде их наставниками.
У меня иногда спрашивают, стоит ли православному человеку поступать в МГИМО. Институт дает по нашим, современным, критериям (а у нас образование сейчас не на высшем уровне) очень неплохое образование — функциональное образование в области политики, экономики, журналистики, языков. И можно применить потом свои знания в соответствии с правдой Божией, стараться жить по Христу с этими знаниями, использовать их на пользу людям. Мы не должны всегда бояться, что мы попадем в среду, которая нас испортит. У нас есть Церковь, у нас есть Таинства, у нас есть духовник. Вот вам возможность держаться даже в самой агрессивной среде. И опыт недавнего прошлого, когда верующие люди оказывались в застенках, в ГУЛАГе, показывает, что верующий человек, если он действительно твердо стоял в вере, был светочем даже для уголовников, тем более для политических заключенных.
Наша кафедра социологии недавно провела опрос, который показал совершенно неожиданные вещи. Примерно от 83 до 87 процентов студентов МГИМО сказали, что они верующие (разных конфессий). И примерно 36−38 процентов сказали, что они посещают свое молитвенное собрание раз в месяц или чаще. Неплохие цифры.
Мне кажется, что сейчас возрождаются храмы не только как постройки, но возрождается и духовная жизнь. И сам факт того, что издается ваш журнал, говорит об этом возрождении. И в этот процесс каждый вкладывает свою маленькую лепту. У нас сейчас идет борьба за каждого человека, и тем более за каждого молодого человека, которому предстоит еще жить. И от того, как он построит свою жизнь, зависит будущее нашего общества, нашей страны и нашей Церкви.
