Над Россией звучит медный тон речи, или Как разрушают русский язык

Можем ли мы сегодня с гордостью сказать, что по-прежнему являемся носителями могучего русского языка?

С величайшим огорчением необходимо признать, что наше общество с треском провалилось на экзамене по «свободе слова». Вместо интеллектуализации и совершенствования родного языкалингвистический плюрализм в последние 15 лет достигтаких высот, которые не могли присниться даже в страшном сне нашим предкам. Сегодня наша речь объединилав диалоге и «бомжей», и пьяных грузчиков, и студентов, и чиновников, и женщин, и школьников одним стилем — площадным. С телеэкранов, со страниц газет и журналов мы слышим и читаем бранные слова. И это стало нормой общения на всех социальных ступенях русского общества.

У многих граждан России сегодняшняя речь — это речь эмоциональных жестов и не более того, так как в ней отсутствуют понятия, суждения, не говоря уже об умозаключениях. Чтобы убедиться в этом, достаточно послушать несколько выступлений наших депутатов: «Время предоставляется не для того, чтобы мотать Конституцию и президента» и т. п.

Обратимся к истории русского языка.

Наши языковеды И. Усачев (1699г.) и Ф. Прокопович (1707 г.) считали, что Разум, как категория вечная и неизменная, определяет все основные элементы языка. И разделяли всю речь на три стиля: высокий, средний и простой. Причем уровень простого стиля высок, он обладает своей изящностью, хотя и не такой явной, как средний стиль. В нем темами являются сельхозработы, обсуждение бытовых, повседневных дел.

Впервые И. Усачев и Ф. Прокопович выделяют еще один элемент русской речи — это вульгарную речь, которую они выводят за пределы простого, среднего и возвышенного стиля, как речь антисоциальную и неразумную…Из глубины веков мы слышим грозное предупреждение о неразумности и опасности использования вульгарной речи.

М.В. Ломоносов в «Кратком руководстве к красноречию» (1748 г.) к презренным словам относит грубые, вульгарные, нецензурные, жаргонные и называет этот стиль площадным.
Зададимся вопросом: какие духовные ценности может выразить площадной стиль? Можно ли описать научное открытие, провести экскурсию по Эрмитажу, используя нецензурные слова? Или написать текст Конституции? Или же объясниться в любви? Или убаюкать малыша перед сном?

В среднем стиле излагаются: письма к высшим чиновникам; речи по поводу спортивных, военных и других побед, на дне рождения, в день свадьбы; похвальные речи знаменитым людям; в выступлениях на политические, общественные и уголовные темы. Отличают средний стиль от простого наличие в нем метафор, эпитетов, сравнений.

И, наконец, возвышенный стиль. Этот стиль используется как в описании великих подвигов, воспевании грандиозных успехов (полет Ю. Гагарина в космос, Победа в ВОВ), выражении любви к Родине, так и в описании гибели государств или же народов, трагического исхода событий (гибель подводной лодки «Курск», уничтожение иракского народа). Т. е. в темы возвышенного стиля входят повествования о тех ситуациях, которые вызывают общенародное чувство боли или радости. В возвышенном стиле используются гиперболы, олицетворения, аллегории.

До 1917 г. русское общество овладевало сложнейшей наукой — наукой выражать свои мысли о предметном мире, о воображаемом мире, пользуясь законами речи и, в частности, теорией трех стилей. На протяжении сотен лет русские языковеды воздвигли бессмертный памятник русского витийства, русского стиля. В конце 19 в. произошло становление границ русского литературного языка, осознание его единых норм и неизменности трех стилей. Русский народ усваивал навык: как в пределах определенного стиля наилучшим образом выразить мысль и чувство, постоянно памятуя о тех этических, логических, психологических, языковых нормах, за пределами которых речь теряет свою основную функцию — разумность.

Можно предположить, что благодаря освоению науки о речи 19 век породил блестящую плеяду поэтов, писателей, философов, ученых, общественных и государственных деятелей…

Ревниво оберегал точно сказанное слово и простой русский народ — жители деревни и небольших «расейских» городков. Речь простого русича держалась на прочной связи интеллекта и чувства. Его язык был насыщен метафорами, сравнениями, олицетворениями. В ней не было места вульгарным, грубым, нецензурным словам. Свое мышление и уста русский народ не осквернял… Русичи мышление рассматривали не как примитивное отражение действительности, а как мышление, способное вести научный поиск: узнавать мир через метафоризацию предметов.

Вернемся, однако, к сегодняшнему состоянию русского языка 21 века. Очевидно, что господство площадного антистиля речи свидетельствует об утере постулируемых столетиями межстилевых границ и отражает переход самосознания российского народа за кризисную черту, за которой у сознания исчезает его главная характеристика — его рациональность. Не может у свободного народа его разумом руководить «презренный раб»! Но именно жаргонная и площадная речь господствуют сейчас.

Все смято, уничтожено. На одном языке пишут книги и выступают в парламенте, ссорятся и объясняются в любви.

Таким образом, наш язык болен — это очевидно. Возможно, в этом отражение следующей проблемы: мышление русского сообщества, как необходимый инструмент мира, исчерпало себя — мир представляется познанным по основным направлениям человеческой деятельности, и в этот, может быть, переходный период Разум, что называется «от нечего делать», не создавая новых умственных конструкций, «пробуксовывает» и выбрасывает при «этих холостых оборотах» речевые «отходы» — площадный и жаргонный антистили, лишенные какого бы то ни было смысла…

В таком случае, излишней тревоги нынешнее состояние языка вызывать не должно. Просто потребуется некоторое время для нахождения разумного поля деятельности и народ вернется к образной метафоричной речи, очистив мысли и фразы от неразумных слов. Хорошо если это так.

Но… Но настораживает молчание специалистов в области русского язына. Не бьют тревогу кафедры русского языка при институтах и университетах. Безмолвствуют институт Русского языка при РАН и Пушкинский Дом. Как воды в рот набрали депутаты Госдумы и члены правительства. На их глазах уничтожается национальное достояние народа — язык, а все вышеперечисленные учреждения молчат! Хотя они превосходно сведущи в том, что язык является государствообразующим элементом, исчезнет язык — распадется и государство…

В школах русский язык практически заканчивают изучать уже в 9-м классе. В старших (10 и 11-м классах) дают знания о русском языке по одному часу в неделю. Вдумайтесь, при ужасающем состоянии родной речи ее изучают всего лишь один раз в неделю! В то же время английский язык во многих школах учат по 5−6 часов в неделю. Выпускники школ по-прежнему лишены возможности черпать мудрость из сокровищницы русского языка и русской литературы, так как в вузах продолжают изучать иностранный язык, но русский язык и русская литература не включены в программы (кроме специальных кафедр).

И все это при полном молчании со стороны министерства образования!

Любопытно, что еще один удар опошления русский язык получил с совершенно неожиданной стороны. Это наши театры. Наши драматические театры считались всегда негласными кафедрами русского языка: трудно было найти в нашей стране еще такие же учреждения, со сцены которых не звучало бы в высшей степени благозвучное, чистое, мудрое русское слово. Сегодня в спектаклях не только МХАТ, но и в других театрах в зрителя летят разъедающие душу жаргонные и нецензурные слова.

И опять молчание, теперь уже со стороны министерства культуры.

Само собой возникает вопрос ко всем тем, кто по долгу службы обязан на корню пресекать любые попытки уничтожения русского языка: «Вы что, или сговорились между собой „играть в молчанку“, или не понимаете надвигающейся катастрофы? Катастрофы исчезновения русского (славянского) языка, который по последним лингвистическим исследованиям является тем протоязыком, от которого произошли другие языки народов мира?».

Складывается впечатление, что жернова русской истории вращают чужие руки.

Кстати говоря, наши политики проделали еще один фокус: в среде естественного русского языка создали свой замкнутый язык, понятный только узкому кругу людей. Назовем его политическим русским арго. Почему выделили «русским»? Потому что в других странах политического арго нет. Там правительство и народ общаются на одном, понятном для всех языке. Язык же наших политиков перенасыщен такими терминами как «конструктивизм», «плюрализм», «ваучеризация», «индексация», «ипотека», «проект», «шоу», «спикер» и т. п. Без словаря не поймешь!

Вот и получается, что в России власть и народ говорят на разных языках в прямом и переносном смыслах.

Но в таком случае, если правительство отгородилось от народа непреодолимым языковым барьером (да не только им одним), то, по-видимому, может быть и оправдана жизнь площадного и жаргонного антистилей?!

Дело в том, что когда человек бранится нецензурными или жаргонным словами, то это свидетельствует о том, что его психическое состояние находится на грани срыва. Исчерпав весь запас литературных слов для убеждения вора не отнимать у него деньги, квартиру и т. п. и услышав от вора предложение проголосовать за него как за депутата в Госдуму, у нашего человека возникает внутреннее эмоциональное напряжение высшего накала: «Вор, меня же обокравший, рвется еще и во власть?! Он что, меня дураком считает?!» И тогда Иван или Марья «обкладывают» его, вора, семиярусным матом.

В этом случае нецензурная речь является всего лишь самозащитой. Это тот НЗ русской души, который используется в предельно критических ситуациях, как ответ на вопиющую несправедливость. Нецензурщина в этот момент — это те последние камни, которые человек бросает во врага со стены своей души, чтобы отстоять свой дух и свою волю.

Ну, а поскольку нецензурной речью пропитан весь социум, то с неизбежностью вытекает следующий вывод: в России на всех ступенях власти хозяйничают воры.

Тут уж не до речевого этикета.

В наше время пренебрежение этикетной речью оборачивается обострением отношений, потерей симпатий, расстройством деловых контактов. Вспомним некоторые моменты из поведения депутата Госдумы В. Жириновский в интервью журналистам позволяет себе перед всем миром оскорблять председателя партии «Родина» О. Рогозина: «Рогозин разъел себе морду, это даже не морда, а харя. Слишком жирный стал, пусть поголодает, ему на пользу». Да за такое унижение А. Пушкин и на дуэль не стал бы вызовать, а тут же на месте заколол бы. Здесь не речевой этикет присутствует, а в чистом виде площадный антистиль, или вместо этикетных формул просьбы один депутат «вьезжает» кулаком между глаз другому. Вот и вся культура речи, поведения. Сила есть — ума не надо.

Незнание законов речевого этикета, неумение определить ситуацию по принципу официальная-неофициальная, скудный словарный запас — не освобождают никого, подчеркиваю, никого от ответственности перед обществом и в первую очередь — перед детьми. Ведь это им придется принимать эстафету речевой культуры от нас, старших, мудрых, говорящих в пределах нормы (это они, дети, так хорошо думают о нас). А какой уровень языка мы передаем нашим потомкам? Всем вам необходимо помнить о грозной силе слов. Вот что мы читаем в труде русского ученого-историка, филолога О.М. Гусева «Магия русского имени». «Таинственные сгустки космической невидимой праматерии провоцируют вибрации микрополей нежнейших мозговых клеток человека на резонансный отклик» (Как вы уже догадываетесь, — наши мысли откликаются на божественное). О.М. Гусев продолжает: «Это и есть взаимодействие абсолютного Разума и человеческого сознания.» Далее автор отмечает в своей книге: «в нашей дохристианской древности таких слов не было.»

Дорогие русичи, теперь вы понимаете, какой отклик мы находим у Божественного Разума, запуская в окружающее пространство иностранные, нецензурные и другие лишенные смысла слова?

И еще необходимо отметить одну необыкновенно горькую утрату в русском языке — это его мелодику. Ведь еще 80−90 лет тому назад голос в фразе плавно повышался в ее середине и понижался в конце. Два собеседника в этот момент творили музыку языка и более того — двое беседующих отлично понимали, какой тон речи надобно использовать в данной теме: золотой, серебряный, медный, бархатный или благоговейный. Я предложу читателям рассмотреть всего два контрастных по своей сути тона — благоговейный и медный. Благоговейный тон используется в теме, к сюжету которого испытываешь трепетное, нежное отношение, в этом тоне голос как бы слегка касается слов, мы говорим или пишем в благоговейном тоне сердцем. Ситуации для этого тона следующие: объяснение в любви. Т. е. любовь ко всему, перед чем человек готов встать на колени и сложить свое сердце к основанию любимого предмета.

А теперь обратимся к характеристике медного тона. Голос в медном тоне звучит глухо, темно, мрачно. В нем слышны стонущие мрачные ноты, а также ноты ужаса, слез и отчаяния… Ситуации медного тона следующие: гибель людей, животных, дорогих сердцу предметов; безвыходные ситуации, падение в пропасть, плен, тюрьма, рабство; гибель народов или государств.

К сожалению, сюжеты современной русской псевдолитературы, телефильмы переполнены звучанием медного тона. Бесконечные убийства, пытки, истязания. Герои испытывают ужас и отчаяние. Речь наполнена мелодикой истерического, леденящего душу страха. И как легко все эти сюжеты «искусства» материализовались в реальность российской жизни… Отчаяние, ужас, страх, безысходность звучат в голосе большинства российского народа, над пространством России завис медный тон речи.

Кто позволил себе поднять руку на самое драгоценное, что есть у нашего общества, — на русский язык? И почему только национал-патриотические общества бьют тревогу о больном состоянии русского языка?

Ольга Дубовская, языковед

Газета «НОВЫЙ ПЕТЕРБУРГЪ», N46(757), 10.11.2005 г.