 |
| Фонд «Русская Цивилизация» | Петр Сафронов | 07.11.2005 |
Причины этого причудливого явления лежат во многих областях. Отчасти оно объясняется утратой или замусоливанием праздничного, торжественного смысла праздника. Непонимание того, что, собственно, празднуется, стало даже своего рода шиком. Как ни празднуй, всё равно завтра ничего не вспомнишь. То есть праздник стал нужен парадоксальным образом не для закрепления памяти, а наоборот, в качестве «законного» повода для впадение в забытье. Праздник в России, за единственным исключением Дня Победы, оказался нужен для того, чтобы забывать и забываться. Причем эту странную функцию праздник приобрёл, по всей видимости, не так уж давно. Вот, что, к примеру, говорит о слове «праздник» словарь Даля: «день, празднуемый по уставу церкви или же по случаю и в память события гражданского, государственного, или же по случаю, относящемуся до местности, до лица». Здесь, стало быть, выделяется три возможных категории праздников: церковные, государственные, местные или семейные. При чём во всех случаях празднование имеет вполне определённое и известное всем празднующим объяснение.
Праздничное времяпрепровождение тем и отличается от праздного, что в первом случае мы оказываемся в состоянии объяснить, зачем мы это делаем, и при этом такое объяснение помещает нас в состав некоторой вполне определённой общности: церковной, гражданской, локальной или родовой. Праздник, следовательно, является полезным и необходимым делом. В том случае, когда необходимость и неотменимость какого-либо праздника воспринимается как само собой разумеющаяся, такой праздник можно с уверенностью рассматривать в качестве неотъемлемого элемента национальной культуры. Применительно к российской культуре такого рода праздником является, безусловно, День Победы. Никто, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, не рискнёт оспорить его необходимость. Соответственно, непрекращающиеся разговоры о статусе Хэллоуина в рамках отечественной культуры убедительно свидетельствуют о том, что ему ещё очень и очень далеко до органичного включения (если оно вообще возможно) в её тело. Хэллоуин в России является на настоящий момент праздником праздным, то есть, попросту говоря, лишним поводом выпить и закусить. Праздность Хэллоуина, равно как и подобных ему в этом отношении празднований Дня святого Патрика и Дня святого Валентина, определяется его чуждостью традициям национальной культурной памяти, в которой не хранится ничего, что могло бы наполнить этот день подлинно живым, а не лицедейским и скоморошеским смыслом.
Все названные праздники имеют, безусловно, длительную и почтенную историю. Но только вот нам, живущим в России, эта история ничего не говорит. Очертим историю Хэллоуина. Она начинается от кельтского празднества в честь владыки мёртвых Самхэйна, отмечавшегося 1 ноября. Образ Самхэйна воспринимался как символическое отражение наступающей зимы. Время Самхэйна — это время сбросить груз забот и сует, накопившихся за лето и потерявших свое значение, следуя примеру деревьев, которые освобождаются от листьев, отживших свой срок. Согласно кельтским верованиям, в ночь на 1 ноября Самхэйн открывает ворота в прошлое и будущее, охраняемые ведьмами и демонами. Тем самым уже на начальных этапах своего становления будущий праздник собирается вокруг идеи посредничества между горним и дольним миром. Их граница воспринимается как нечто, довольно легко, хотя и раз в год, устранимое. В начале нашей эры кельтская территория была завоевана римлянами, внедрявшими на захваченных землях свои традиции и праздники. В ночь с 31 октября на 1 ноября они праздновали День Помоны — богини растений. Следовательно, на первоначальную кельтскую составляющую наложилась римская, так же малоизвестная в современной России и исторически ей чуждая. Вообще говоря, весёлость языческих праздников, имевшая в своё время место у восточных славян, была постепенно вытеснена под воздействием христианства (вспомним хотя бы суровость в этом отношении Домостроя). Весёлый праздник применительно к отечественной почве — сочетание едва ли не противоречивое. Праздник проходит так быстро, что возникает даже необходимость его намеренного дления и реанимации (Старый Новый год).
Дальнейшая история становления этого праздника отдаляет его от отечественного культурного ареала ещё более. В VII веке Папа Бонифаций IV утвердил 1 ноября как День всех святых, в который полагалось прославлять всех святых и мучеников. Католический День всех святых — All Hallows Even, или All Hallows Eve, который позже стали называть Hallowe’en, и в конце концов — Halloween. Хотя с обычаем пугать и задабривать злых духов в этот день церковь долго боролась и поэтому «назначила» 1 ноября Днем всех Святых (Hallows Eve), но языческий праздник не только выжил, но и неразрывно сросся в народном сознании с праздником церковным. В 988 (интересное совпадение дат) году французский аббат Одило, провозгласил в своей обители 2 ноября, которое следовало за праздником Всех святых, Днем памяти всех умерших, и назвал этот день Днем всех душ («All animas», «All Soul’s»). Вскоре этот День памяти умерших распространился по всей Европе. Вместе с этим 31 октября постепенно присвоило себе функции Дня памяти грешников, находящихся в аду, т. е. чтобы показать, что оставшиеся в живых христиане не забыли и их, для этого отводится один день в году. Таким образом, грешники тоже получили свое законное удовлетворение. Вообще в духе Хэллоуина отчётливо чувствуется юридический привкус: никого не забыть, всех удовлетворить, и причём в строгом соответствии с заслугами. А у кого заслуг нет, тем только один день. Парадоксальным образом, однако, этот день скорбной заступнической молитвы выродился в праздник зло-радства, карнавального буйства нечистой силы. Люди переодеваются в костюмы ведьм и чертей «представителей» другой нечистой силы, пугают и разыгрывают друг друга, носят с собой полые тыквы с прорезанным оскалом и свечой внутри, символизирующие мятущиеся грешные души. Атрибутика Хэллоуина целиком и полностью сатанинско-языческая: ночная тьма, чёрные коты, летучие мыши, пауки, скелеты, привидения, вампиры, страшные истории как воспоминания о делах злых духов.
Совсем уж далёкий от событий отечественной истории характер имеет последний эпизод из «жизни» Хэллоуина, связанный с историей Англии начала XVII века. 5 ноября 1605 года в подвалах британского парламента были обнаружены бочки с порохом. Следствие установило, что, взорвав бочки, заговорщики-католики планировали уничтожить протестантского короля Якова I и весь депутатский корпус. Предполагаемого исполнителя акции, Гая Фокса (Guy Fawkes), поймали и повесили. 5 ноября было объявлено Днем Гая Фокса (Guy Fawkes Day). В этот день верующие протестанты надевали маски и ходили по домам католиков, требуя у них пива и угощения. Вскоре празднование Дня Гая Фокса было перенесено на 31 октября и быстро слилось с праздником Хэллоуин. День Гая Фокса английские протестанты привезли с собой на берега Нового света, в Америку. Со временем террорист Гай Фокс и его несостоявшаяся жертва Иаков I забылись, остался обычай надевать маски, организовывать карнавал со всякими «штучками», веселиться в свое удовольствие, при всяком удобном случае попугать инаковерующих да вытребовать у них угощение. С 1800 года праздник Хэллоуин стал традиционным для Северной, а потом и Южной Америки.
В позитивистском XIX веке с мистическим уклоном Хэллоуина попытались не без успеха покончить, превратив его в общественный праздник. Городским властям предписывали устраивать вечеринки с играми и угощениями, а газеты убеждали родителей «поменьше пугать детей». Большинство исторических элементов Хэллоуина растворились в кладовых истории. Остались большей частью пустые суеверия. Даже в англоязычных странах, где он празднуется традиционно, Хэллоуин в очень малой степени является собственно праздником, памятным днём. Будучи перенесён на нашу почву, он и вовсе лишается последних остатков благородной значительности, превращаясь почти в элемент причудливого детского утренника-ужастика. Значит ли это, что мы хотим, чтобы дети, не имеющие ещё собственной памяти, удовольствовались скормленной им из третьих рук памятью чужой?
