 |
| Интерфакс-Религия | Протоиерей Александр Ильяшенко | 03.11.2005 |
День народного единства должен в первую очередь свидетельствовать о готовности осознать ошибки и преступления, совершенные участниками исторических событий в прошлом, как непременного условия для преодоления их последствий, поскольку нельзя жить, разделяя людей по национальному, партийному, вообще по какому бы то ни было принципу. И для наших современников, для народов России единство, которое было обретено в 1612 году или, скажем, во время Великой отечественной войны, необходимо сегодня так же, как необходимо всегда, во все времена.
У нас многонациональная страна, и вопрос единства для нас имеет и будет иметь всегда колоссальное значение. У нас просто нет иного выборы: для того, чтобы сохранить страну, мы должны сохранить единство историческое, духовное, территориальное, в конце концов. Сможем возродить единство — сможем энергично развиваться дальше.
В этот день Церковь вспоминает особое чудо, которое было явлено через икону Казанской Божией Матери.
Это событие относится к эпохе Смутного времени. Как известно, тогда шла гражданская война, которая усугублялась отсутствием законного государя, часть Руси была оккупирована, в Кремле находились польско-литовские солдаты. В России отсутствовала государственность, и только голос Церкви звучал на всю страну и он был настолько авторитетным, что к нему очень внимательно прислушивались все. Патриарх Гермоген был арестован в Чудовом монастыре, содержался в суровых условиях и в заточении умер. Он рассылал послания по стране, благословляя отдать свою жизнь за Отечество и православие. На его призыв откликнулись Нижний Новгород и Казань — низовые города, как их тогда называли. Казань менее века назад была завоевана Иваном Грозным. Однако татары, жители бывшего казанского ханства вместо того, чтобы поднять оружие против тех, кто их недавно завоевал, вместе с православными русскими людьми пошли воевать против войска католической Польши, спасая Москву от захватчиков. Мне кажется, что это уникальный пример — в российской истории трудно найти что-либо подобное.
Очень важно, что стремление к объединению шло снизу, из народа и с окраинных городов. Люди всех сословий были полны решимости бороться за судьбу России.
И если Куликовская битва была борьбой с внешним врагом, то 4 ноября — это попытка преодолеть внутреннее разделение, поскольку кто-то готов был ради своих корыстных интересов отказаться от традиционной российской государственности, кто-то — от православной веры, забыть о присяге верности народу и Церкви, потому что это могло принести большие выгоды. Изменников в Смутное время было много, они были заинтересованы в том, чтобы смута продолжалась, а Россия свернула с пути верности Богу, православию.
— В чем отличие 4 ноября от отмечаемого в России до этого Дня согласия и примирения?
— Для людей верующих 7 ноября — день скорби, когда был нанесен удар по российской государственности и народам России. Одно из страшнейших последствий революции — демографический кризис, который наша страна переживает сегодня. И День народного единства обращает нас к высоким духовным ценностям, которые проявили наши предки в исключительно трудных условиях. Этот день следует воспринимать как стремление объединиться ради возрождения разрушенной в XX веке жизни нашего государства.
— Как, по Вашему мнению, будет воспринят новый праздник?
Кто-то будет сожалеть, что прежний праздник отменили, некоторые будут относиться равнодушно, некоторым необходимо осознать смысл отмечаемого события. Безусловно одно: идея праздновать 4 ноября как государственный праздник в некотором смысле свидетельствует о возрождении духовности в России. Отчасти он служит ответом на то, что мы утрачиваем ощущение собственной истории.
Вообще почему-то стало общепринятым относиться к своей истории как чему-то второстепенному. Это глубочайшее заблуждение, навязываемое нам после революции. В течение этого периода по известным причинам от народа утаивалась правда, история переписывалась. Как говорил Николай Бухарин, для партии одним из главных врагов является великодержавный шовинизм или национализм. Он называл национализмом патриотизм, стремление помнить и знать свою историю. Такое постыдное малодушие навязывалось как норма. Линия партии на уничтожение исторической памяти привела к тому, что мы перестали осознавать себя нацией. До этого мы были мифическими советскими людьми. И только сегодня постепенно мы начинаем возвращать себе вместе с памятью имя, которое дано нам от рождения.
