 |
| Православие.Ru | Светлана Хоркина | 02.11.2005 |
Болезненность русско-норвежских «шпицбергенских» конфликтов имеет глубокие исторические и географические корни. Дело в том, что обе страны имели право претендовать на суверенитет над архипелагом. То, что окончательное решение вопроса было принято все-таки в пользу Норвегии, во многом объясняется тем, что в силу сложившихся обстоятельств (революция 1917 года и сепаратный мирный договор с Германией 1918 года) Россию фактически вывели из игры. В этой статье мы не будем касаться вопроса о том, кто был прав, а кто — виноват, а представим читателю некоторые факты из истории русской и норвежской деятельности по освоению и изучению архипелага.
До первой мировой войны архипелаг был «ничьей землей», «terra nullius». Официально считается, что архипелаг был открыт в 1596 году экспедицией голландца Виллема Баренца, ему же мы обязаны и названием «Шпицберген», что в переводе означает «острые скалы». Однако архипелаг имеет еще два имени. Норвежцы называют его «Свальбардом», «холодным краем». Это название впервые упоминается в исландских хрониках 1194 года, и норвежские ученые конца XIX века посчитали, что речь идет именно о Шпицбергене. Предположение породило гипотезу о том, что первооткрывателями архипелага были викинги, и буквально до недавних пор это мнение, не подтвержденное никакими другими источниками, имело широкое распространение в норвежской исторической и популярной литературе. Это же название официально закрепилось за архипелагом после передачи его Норвегии. Русские называли Шпицберген «Грумантом» (искажение названия «Гренландия», за которую первоначально принимали архипелаг). Современные российские ученые под руководством В.Ф. Старкова с помощью дендрохронологического метода доказали, что русские поморы начали хозяйственное освоение островов во второй половине XVI в. — то есть еще до открытия архипелага Баренцем.
Русские безраздельно господствовали на Шпицбергене до первой четверти XIX в. Приезжавшие на острова артели оставались на зимовку и для этой цели строили себе добротные деревянные жилища и даже бани. По данным норвежского геолога Адольфа Хуля (речь о нем пойдет далее) только в западной и северной части главного острова в начале XX века насчитывалось более 100 русских построек. Кроме того, поморы оставили на архипелаге большое количество деревянных крестов. До наших дней сохранился только один, от остальных остался только фундамент. В Норвегии считается, что в зверобойном промысле на архипелаге активное участие принимали насельники северных обителей, в частности, Соловецкого монастыря. В литературе время от времени появлялась гипотеза о существовании на Шпицбергене русского монастыря, однако, судя по всему, норвежцев ввела в заблуждение русская традиция воздвигать кресты в местах своего пребывания. На территории русских стоянок археологи находят также деревянные кресты-мощевики, календари, шахматы. На Шпицбергене неоднократно зимовал Василий Дорофеев Ломоносов — отец выдающегося деятеля русской науки М.В.Ломоносова. Великий русский ученый впоследствии организовал на Шпицберген в 1765—1766 гг. две морские научные экспедиции под началом В. Я. Чичагова. «Патриархом» Шпицбергена называют промышленника Ивана Старостина, который провел на острове в общей сложности около 36 лет. Упадок русского промысла приходится на 20-е годы XIX столетия, примерно в это же время на архипелаге появляются норвежцы. Последняя русская промысловая экспедиция на Шпицберген состоялась в 1852 году, а норвежцы в последующие годы постепенно утвердились на архипелаге.[1]
Первая попытка передать суверенитет над Шпицбергеном Норвегии была предпринята в 1871 году шведско-норвежским Советом министров в Стокгольме. Ноты с запросом соответствующего содержания были направлены правительствам Германии, Бельгии, Голландии, Дании, Великобритании, Франции и России. Первоначально русское правительство заняло неопределенную позицию по этому вопросу. Однако 21 апреля 1871 года на заседании Общества для содействия русской промышленности и торговле выступил с докладом «О Шпицбергене и о правах русских на этот архипелаг-остров» сибирский золотопромышленник, сын архангельского купца Михаил Константинович Сидоров (1823−1887).[2] Он напомнил русским об их вкладе в освоение Шпицбергена. Ему удалось доказать, «что русские поселения на Груманте были древнее всех других и поэтому за русскими следует признать территориальные права на Шпицберген, где промыслами и мореплаванием занимался 400 лет род Архангельских купцов Старостиных.[3] В конечном итоге «шпицбергенская» инициатива встретила решительный протест со стороны России.
В 1905 году уния со Швецией была расторгнута, и Норвегия стала самостоятельным государством. Процесс национального самоутверждения сменился теперь процессом государственного строительства. Норвежский историк внешней политики Руальд Берг называет это направление норвежской политики предвоенного (до первой мировой войны) периода «Норвегизацией», которая преследовала цель консолидации территории и ресурсов страны.[4]
В этой связи особое внимание уделялось северным провинциям страны, где сосредоточились основные прибрежные рыбные ресурсы. Мореплавание и китобойный промысел также способствовали привлечению внимания правительства к северным территориям. В целях защиты норвежских прав на рыболовство правительство проводило активную политику консолидации норвежских территориальных вод. Уже в 1906 году парламентом (Стортингом) был принят закон, запрещавший иностранную рыболовную деятельность в норвежских территориальных водах. Однако четких границ определено не было, и эта проблема послужила поводом к противоречиям.[5] В 1906 году в новом Министерстве иностранных дел Норвегии была заведена отдельная папка под названием «Арктическая сфера интересов». Эта сфера интересов охватывала не только «Норвежское море», но и прилегающие Баренцево и Карское моря — территории промысловой активности норвежских охотников и рыбаков.[6] Такое широкое определение сферы норвежских интересов затрагивало, прежде всего, интересы России.
В первое время после разрыва унии со Швецией норвежское правительство сохраняло сдержанное отношение к вопросу о Шпицбергене и даже отказалось поддержать проект норвежской геологической и картографической экспедиции, представленный Гуннаром Исаксеном в 1905 году. Проект получил финансовую помощь со стороны принца Монако Альберта I и был осуществлен в 1906—1907 гг. г.[7]
Тем временем открытие угольных месторождений на архипелаге привлекло туда британских и американских предпринимателей, и после 1905 года на Шпицбергене появились принадлежащие этим странам угледобывающие компании. В то же время начал развиваться туризм. Индустриализация архипелага породила местные конфликты между рабочими и предпринимателями, промышленниками и туристами и предпринимателями и промышленниками. Эти конфликты продемонстрировали необходимость решать проблему администрации и порядка на Шпицбергене. Инициативу взяла в руки британская угольная компания. В 1906 году ее представители обратились к норвежскому послу в Лондоне Фритьофу Нансену[8], и попросили норвежское правительство навести на Шпицбергене законный порядок. В 1907 году норвежское правительство обратилось по этому поводу к тем же странам, что и в 1871-ом. В этот раз Россия поддержала норвежское предложение, но «против» выступила Швеция. Чтобы избежать конфликта, Норвегия предложила созвать международную конференцию, на которой были бы представлены Норвегия, Швеция и Россия. Другие заинтересованные страны согласились предоставить «трем Северным странам» возможность выработать проект договора. Конференции проводились в 1910, 1912 и в 1914 гг., но участники так и не смогли достичь соглашения, удовлетворявшего все стороны. Первая мировая война прервала переговоры, которые возобновились только на мирной конференции в 1919—1920 гг.[9]
Во время переговоров политический, экономический и научный интерес к Шпицбергену в Норвегии значительно возрос. Вторая экспедиция Исаксена на архипелаг в 1909—1910 гг. уже частично была финансирована правительством, которое также предоставило в распоряжение экспедиции военно-морское судно «Фарм» с 20 членами команды. С этого времени норвежцы практически ежегодно посылали свои экспедиции на Шпицберген, и практически все, исключая только экспедиции 1915 и 1916 гг., были частично финансированы из государственного бюджета. С 1911 года исследованиями на Шпицбергене руководил норвежский геолог Адольф Хуль, который успешно сочетал научную деятельность с работой на благо политических и экономических интересов страны. После своей первой экспедиции в 1907 году он в течение последующих лет проявлял инициативу создания нескольких компаний по разработке угольных месторождений на архипелаге. По его собственному признанию, в 1911 году он сделал это по указанию министра иностранных дел Йоханнеса Юргенса.[10] В 1912—1916 гг. Хуль принял активное участие в создании двух новых угледобывающих компаний с целью оккупации угольных месторождений, а в 1915—1916 гг. ему удалось заполучить территории и собственность американских компаний «в норвежские руки».[11] На основе этих предприятий впоследствии был создан государственный норвежский концерн «Стуре Норске Куллкомпани А/С». Следует отметить, что экономическая деятельность Хуля на Шпицбергене производилась прежде всего по его собственной инициативе, а не по указанию государства. Формально норвежские экспедиции на Шпицберген финансировались Министерством по делам образования и церкви, и официально заявлялось, что средства выделяются исключительно на научную деятельность на архипелаге.[12] Однако, как отмечает норвежский историк Тур Б. Арлов, «практическое — т. е. экономическое и политическое значение этих экспедиций подчеркивалось самими участниками, и как частные, так и официальные спонсоры считали это преимуществом».[13] Арлов указывает также, что «правительственная поддержка подразумевала, что исследования на Шпицбергене можно рассматривать как что-то вроде официальной организации: к тому же вскоре они сами стали именовать себя Государственными норвежскими экспедициями на Шпицберген».[14] Хотя норвежские исследования на архипелаге официально не использовались в качестве аргумента для получения суверенитета над Шпицбергеном, именно они обеспечили Норвегии создание на архипелаге надежной экономической базы для своих политических интересов. Когда в 1912 году Министерство церкви и образования намеревалось отказать в субсидии по бюджетным соображениям, Стортинг настоял на выделении средств на основании того, что «с помощью этой субсидии… мы выполним работы на территории, которая представляет значительный интерес для Норвегии».[15] В 1913 году в связи с новым прошением от Хуля и Стаксруда, Министерство иностранных дел заявило, что «оказание официальной поддержки норвежской научной деятельности на Шпицбергене в форме финансовой помощи служит норвежским внешнеполитическим интересам».[16]
Проблема Шпицбергена заставила русское правительство принять меры для охраны своих интересов на архипелаге. Русские верили, что Грумант был открыт именно русскими поморами задолго до Баренца. Деятельность Сидорова в 1870-е гг. способствовала укреплению этой точки зрения в общественном мнении, и хотя правительство принимало статус Шпицбергена «terra nulius», т. е. «ничья земля», в русской прессе первой декады XX в. архипелаг считался «потерянным русским владением», которое необходимо вернуть.[17] Тем не менее, после международных встреч в 1910 году русское правительство, наконец, поняло, что отстоять русские интересы на переговорах, не предпринимая никакой деятельности на архипелаге, будет весьма и весьма трудно. В связи с этим Министерство внутренних дел приняло решение «организовать на архипелаге какое-нибудь русское предприятие, формально не принадлежащее государству, которое продемонстрировало бы нашу деятельность на Шпицбергене и помогло бы русскому правительству отстаивать наше старинное право на эту территорию"[18] В 1912 году специальное межминистерское совещание в русском Министерстве внутренних дел приняло решение снарядить экспедицию на Шпицберген. Эта государственная поддержка, однако, держалась в строжайшем секрете (поскольку любая государственная деятельность на архипелаге запрещалась предварительной Шпицбергенской конвенцией 1912 г.), и экспедицию объявили как частное предприятие. Главной задачей было занятие угольных месторождений и разведка размеров иностранной промышленной деятельности на архипелаге. Чтобы выполнить эти задачи, предлагалось даже отказаться от научных исследований.[19]
Руководство экспедиции предложили Владимиру Русанову, геологу, известному своими экспедициями на Новую Землю и критическим отношением к незаконному промыслу и рыбной ловле норвежцев в этой области. Он принял предложение и разработал проект экспедиции. Как патриот России он прекрасно понимал политическое значение предприятия. Однако Русанов не хотел отказываться от научной программы и нанял для экспедиции четырех ученых. Более того, он рассматривал шпицбергенское предприятие как отправную точку для своего собственного плана — сквозного плавания Северо-восточным проходом, обогнув Новую Землю с севера. Этот план хранился в секрете.[20] После выполнения государственного задания и научной программы на Шпицбергене Русанов отправил домой трех участников экспедиции с отчетами о работах на архипелаге. Остальные вместе с ним продолжили путешествие на восток. Судьба их так и осталась неизвестной. Однако шпицбергенская часть экспедиции имела большое политическое значение для России. Русанов открыл на Шпицбергене ряд угольных месторождений и оставил 28 заявочных столбов. В 1913 году для эксплуатации минеральных ресурсов архипелага было создано товарищество «Торговый дом Грумант — А.Г. Агафелов &Co». Товарищество летом того же года снарядило на архипелаг новую экспедицию, под руководством геолога Р.Л. Самойловича. Экспедиционные работы продолжались впоследствии каждое лето вплоть до 1915 г. На открытых месторождениях началась разработка угля.
Эти разработки помогли в некоторой степени защитить русские интересы и сохранить русское присутствие на архипелаге после передачи суверенитета над ним Норвегии. В 1931 г. советский трест «Арктикуголь» купил у разорившейся голландской угольной компании шахту «Баренцбург», потом было куплено еще несколько участков. Общая площадь русских владений на Шпицбергене составляет 251 м². В настоящее время г. Баренцбург является «российским оазисом» на норвежской земле.
[2] А.А. Жилинский. Россия на Севере (К описанию жизни и деятельности М.К.Сидорова). Издание Комитета по увековечению памяти М.К.Сидорова. Архангельск, 1918. С. 136.
[3] Известный золотопромышленник и защитник идеи Северного морского пути М.К. Сидоров активно выступал по вопросу Шпицбергена.
[4] Roald Berg. A Norwegian police for the North before World War I/ Acta Borealia, 1994−1995, p.5
[5] Roald Berg. Norge pа egen hаnd. 1905−1920. Norsk utenrikspolitisk historie, 1995, v.2, p.111−124.
[6] Там же, стр. 151
[7] Gunnar Isachsen. Norske fangstm? nds og videnskapsm? nds indsats i utforskningen av Spitsbergen-ogruppen i nyere tid. Naturen, mars-mai 1920, p. 80
[8] Известный полярный исследователь и ученый в 1905—1908 гг. был направлен норвежским послом в Великобританию.
[9] Arlov, 1994, p.64−65.
[10] Adolf Hoel. Mitt liv I og for polartraktete. Oslo, 1977, p.36
[11] Там же, стр. 37
[12] The Norwegian Svalbard Expeditions 1906 — 1926: Contributions/ Skrifter om Svalbard og Ishavet, 1929, no.1, p. 96−98.
[13] Tor B. Arlov, 1994, p.445
[14] Там же
[15] S. 105−1912, p.833
[16] St.prp.nr.95, 1913, p.2
[17] Г. Гебель. Грумант/Шпицберген — потерянное русское владение / Русское судоходство, 1908, N 9, 10.
[18] ЦГИА, фонд 565, оп. 6, д. 23 384. Цит. по В.М.Пасецкий. Отогревшие землю, М., 1971, стр. 174
[19] Пасецкий, 1971, стр. стр. 176 — 177; Проект экспедиции на Шпицберген/ В.А. Русанов. Статьи, лекции, письма. 1945, стр. 276−279.
[20] Русанов упомянул о возможности продолжения плавания на восток в пункте 10. «Плана экспедиции на Шпицберген». Однако, на это никто тогда не обратил внимания.
http://www.pravoslavie.ru/analit/51 102 115 233
