Семиглавый дракон. Глава VI

Кто и как борется с наркотической чумой в России?

Глава VI
Сквозь тернии — к бездне?

— Отец Олег! Вы меня на эту книгу сподвигли, а потому — помогайте.

Глава, к которой логически подхожу, должна быть посвящена проблемам нравственности, духовности. Вакуум, который возник вокруг героя книги Максима, который существовал и существует вокруг любого наркомана — это же беда не только человека наркозависимого. Это беда наша общая. Но, к сожалению, не хватает ни слов, ни понятийного аппарата, чтобы на повседневном, обыденном и даже приближенном к научному уровнях в этих проблемах разобраться. Атеизм, нам со школьной скамьи вбиваемый, дает картину мира, где духовная сфера выступает отнюдь не базовым основанием в жизни общества, а некой надстройкой, когда от количества машин и сбора урожая зависит, чем человек жив, дышит чем, какие цели преследует. Хотя, казалось бы, должно быть все иначе. Вначале было слово. Строительство любого здания начинается, как минимум, с идеи, с проекта — иначе как же и зачем строить?

Разговор предлагаю начать со «свежего» случая. Сегодня четверг, и вчера, в среду… Признаться, еще не «остыл», не успокоился…

Утро. Телефонный звонок. Сестра. Лепечет в трубку:

— Лежу на полу, вся в крови…

Господи! Что случилось?

Проясняется: племянница, дочь сестры, позвонила из школы:

— Мамочка! Я шею вывихнула, ее прям скособочило. Сижу в школе в фойе. Забери меня отсюда!

Вероятно, любую мать подобное известие, по меньшей мере, удивило б. Во-первых, что означает «вывихнула», «скособочило»? Во-вторых, почему 13-летняя неразумная пигалица брошена одна в холодном фойе? Где учителя, где врачи? Моя сестра удивилась таким образом, что тут же у телефона и грохнулась в обморок (ранее за ней таких «утонченностей» не замечалось). Пока падала, рассекла обо что-то в нескольких местах голову. Сколько пролежала без сознания, не упомнит. А дома на тот момент больше никого не было.

Кого первым спасать?

Решаем, что — пигалицу.

По «09» беру телефон школы. В учительской попадаю на кого-то из преподавателей. Умоляю пройти в фойе и разыскать ребенка. Через минут пять тот перезванивает: мол, девочка обнаружена, отведена к школьной медсестре, сейчас ее отправляют в травмопункт по такому-то адресу.

Вызываю такси, лечу на другой конец города, у травмопункта выхожу, прошу водителя доехать до сестры и доставить ее сюда же.

В дверях травмопункта сталкиваюсь с племянницей. Голова ее действительно жмется к плечу! А сопровождает ее… такая же пигалица! То есть: медсестра поленилась оторвать одно место от стула и дала в сопровождение травмированному ребенку ребенка же! (К слову, путь предстоял неблизкий, несколько трамвайных остановок).

Но это еще цветочки!

Оказывается, травму племянница получила на уроке физкультуры. Физрук велел: сиди пока, сейчас пойдем к медсестре. И… забыл об обещанном. А шея-то болит! Племянница к медсестре поковыляла сама. Той на месте не обнаружилось. Племянница разыскала классную руководительницу. «Классной» некогда, у нее — свой урок. «Иди, — говорит, — к завучу». Завуч тоже была занята. «Позвони, — дала указание, — из фойе маме. Пусть она тебя заберет». Послушная девочка указание на все сто выполнила.

В травмопункте к хирургу — очередь. Кто увечный, кто калечный. Но все взрослые в бинтах, к врачу не по первому разу. Иду без очереди. Очередь ропщет, но, видя состояние ребенка, уступает. Хирург — мужчина лет 35-и интеллигентного, с бородкой, «чеховского» типа.

-Выйдите! — властно повышает на нас голос. — Вы что, не видите — я больного осматриваю?!

Больной — также мужчина, «закрывающий» больничный.

Наскоро объясняю ситуацию. Предлагаю осмотреть ребенка (секундное же дело)! И — отправить на рентген (направо по коридору).

Хирург хмурится, что-то пишет.

— Выйдите! — настаивает. — Кровь не хлещет? На ногах? Подождете.

— Если, — объясняю, — выйдем, обратно уже не зайдем. Очередь не пустит.

— Вас вызовут! Выйдите! Мне нужно осмотреть пациента!

Вышли. Очередь осуждающе молчит. Минут через десять раздается звонок. Парень, что первый в очереди, ломится, чуть не сшибая нас, мимо и исчезает за дверью кабинета. Я — за ним.

— Вы будете смотреть ребенка? — спрашиваю хирурга.

— А что же вы не зашли? — почти язвит он.

— А что же вы не позвали? — интересуюсь я.

— Мы звонили. Выйдите! Мне нужно осмотреть пациента.

И тут нервы мои сдали. Первым я пообещал «свернуть шею» учителю физкультуры, следующим должен был быть хирург.

Руки у человека в белом халате задрожали. Быстренько он что-то подписал «ломовому» парню и отправил его восвояси. Секунды ушли на осмотр племянницы и столько же — чтобы выписать ей направление на рентген. «Ушиб, — буркнул. — Ничего страшного».

Итого: племянницу «Скорой» отправляют в больницу, у нее вывих шейного позвонка, сестре накладывают множественные швы, выписывают больничный. Но вызывает «скорую» и накладывает швы уже другой хирург, вызванный из поликлинического отделения. А тот, с бородкой «а ля Чехов», только взглянув на рентгенснимки племянницы, куда-то, переодевшись в цивильное, бежит — лишь бородка мелькнула в проеме дверей на улицу. Хотя оставалось ему, как узнаю, до окончания приема часа два.

В моем случае никто, слава Богу, не погиб, инвалидом не стал. Но ведь все это до разу!

— Отец Олег! Да что же это, в самом деле?! Врачи, которые врачуют из-под палки! Учителя, которым безразличен ученик! Очереди, которые, если в силе, готовы растоптать кого угодно — дай лишь повод!

— Мне комментировать этот случай?

— Комментировать, по-моему, и нечего. Я его дал просто для иллюстрации. Как случай не единичный. Давайте уж сразу к обобщениям.

— К обобщениям… Скажу, может быть, банальность, но она — правда. Духовная наша сфера в состоянии упадка.

— Но до какой степени?

— А разве может быть здесь какая-то степень?

— Ну, есть же в ядерной физике — распад, полураспад…

— Не из той оперы пример. Нельзя же сказать: вот, мол, женщина чуточку беременна. Или: этот человек чуточку духовен, а этот — не совсем. Ту уж: либо — либо.

— В таком случае: если сейчас у нас упадок, то был ли когда-либо подъем?

— Был. XIV—XVII вв.ека, например.

— Эпоху Ивана Грозного сюда же относите?

— Иоанн Грозный был одним из самых образованных и талантливых монархов своего времени. Он «собирал камни». И многое успел сделать для формирования государственности России. Но, к сожалению, не все. И следствием того была Смута. В этом смысле его можно упрекать даже не столько в «грозности», а сколько в «мягкотелости». Что же касается «цивилизованности» его правления… Достаточно вспомнить, что в соседних «европах» свирепствовала тогда инквизиция, шла «охота на ведьм», десятками тысяч сжигали женщин на кострах…

— И не только сжигали, а и жутко пытали. К нам в Нижний недавно завезли из Италии выставку старинных орудий пыток — ко-ошмар!.. А всего, по которым данным, три миллиона «еретиков» инквизиция порешила…

— Чего на Руси никогда не было.

О духовном расцвете говорит уровень монастырской и общей (включая грамотность населения) культуры того времени, качество религиозной литературы, личности Святых отцов, которых нам дала та эпоха.

— И все же падать можно довольно долго. Только вот дальше-то — куда?

Семьдесят с лишним лет топтали основы, на которых взрастала Русь. К 80-му году (вспомним Хрущевскую «Программу КПСС») ожидали коммунизм, то есть рай на земле. Затем перечеркнули все то, что сотворили после 17-го года. С чем остались? Что человек человеку далеко не друг, но… как бы это помягче выразиться?.. конкурент?

— Не в конкуренции дело. Она была, есть и будет. А в том, что поставлено во главу угла.

— Золотой телец…

— Нет, не идол. Всего лишь фетиш. Зеленая полоска бумаги, доллар. Руководящим моментом становится просто бумажка. Впереди маячит не «лампочка Ильича», не коммунистические земные кущи, а наличие этой бумажки. И чем больше нуликов будет на ней за единичкой, тем лучше. Смысл жизни человека — где этих бумажек взять. Вот и вся конкуренция.

— А в чем он — смысл?

— А как по Вашему?

— Это уже Вы меня интервьюируете?

— Но у нас же обмен мнениями…

— Для меня во главе угла — творчество. И я очень люблю общение с талантливыми людьми, оно для меня — истинное наслаждение. Как, в общем-то, и сам творческий процесс. Да и Господь наш — создатель, творец. Нас сотворил по образу своему и подобию.

— Здесь, однако, надо спросить: творить, но зачем? Дабы потешить свое честолюбие? Тогда творчество теряет всякий смысл. Да и творец творцу рознь. Фашисты ведь тоже считали, что устраиваемый ими новый мировой порядок — единственно верный. Или вспомним их идейных антиподов — «красных» кхмеров из Камбоджи: за несколько лет приверженцы «левой» мысли физически истребили почти половину населения родной страны.

— Каков смысл в приеме наркотика?

— Его нет. Смысл — категория духовная, и он исчезает, если в духовной сфере у человека не порядок. Православие однозначно оценивает: наркомания — болезнь духовная. Болезнь духа заключается прежде всего в том, что человек отошел от Бога. Отойдя от Бога, он утратил опору в жизни. Без опоры, как известно, объект падает, разрушается. Касаемо это и общества в целом. Так вот: наркомания и есть следствие этого падения. Наряду с наркоманией мы видим и другие не менее страшные тому проявления — это и проституция, и содомия, и разгул преступности… Наркоманская среда насквозь криминализирована, насквозь распутна. Потому наркомания — одно из звеньев общего процесса, единой цепи.

— И все-таки меня интересует, сколь низко мы пали? Интуитивно эпиграфом к книге я взял цитату из Откровения Иоанна Богослова. Вышел из пучины дракон о семи головах и — смел с неба треть звезд. Любопытное совпадение: профессор, социолог А.Н. Маюров, интервью с которым также публикуется в книге, утверждает, что лишь треть человечества употребляет наркотики (две других трети этой беды избежали). Россия, понятно, в какой трети…

— Совпадения со Священным Писанием могут быть любые… Для того, чтобы понять, что же тут имелось в виду, достаточно открыть книгу пророка Исайи, где описано: ниспадший с небес проклятый первый ангел, он же Денница, Люцифер, Эосфор, назовите как хотите, по-гречески ли, по-латыни или по-русски, увлек за собой треть ангелов. Они добровольно пошли за ним и стали демонами, духами злобы поднебесной. Падший ангел и был дракон (змий), дьявол, сатана. Что конкретно и нашло отражение в данной части Апокалипсиса.

А то, что совпало это с одной третью потребителей наркотиков… Случайно или нет, не знаю. На как литературный образ — почему бы и не использовать.

— По правде говоря, образ этот пугает. А если вспомнить, что всего в Откровении описаны три зверя, и семиголовый дракон — первый из них, а последний — тот, число которому 666… Это что же, мы только в начале падения? А главные кувырки еще впереди?

— Я придерживаюсь точки зрения: да, главные испытания Россию еще ожидают.

— А как бы хотелось более оптимистичных прогнозов!

— Оптимист, говорят, — это плохо информированный пессимист.

— Но был же Кузьма Минин, наш земляк, перевернувший во времена Смуты восприятие своих соплеменников! Был Дмитрий Пожарский, вставший во главе отрядов ополченцев!

— Давайте так: что делает людей не просто населением, аморфной массой, а собственно народом?

— Территория. Язык. Культурные традиции…

— И — Вера! Не будем забывать, что прежде чем обратился Кузьма Минин к народу со знаменитым своим воззванием («Купно за едино!»), были письма из заточения патриарха Русской Православной Церкви Гермогена. Вера подняла и сплотила русский народ. Вера спасла его в то смутное лихолетье.

Сейчас времена иные.

Российское общество слишком дисперсно, разобщено. Есть языковая, территориальная общность, теплятся еще какие-то традиции, но нет костяка, опоры — Веры! Вера, Церковь, то, что столетиями крепило нацию, возрождается, но единения в обществе нет. Поэтому нет и не может быть пока человека, который встал бы во главе всех и всех повел за собой. Есть группки, группы, партии, общественные движения, есть лидеры, выражающие их взгляды. И все, вроде бы, хотят блага России. Но — мы раздроблены. А соломиной, как известно, оглоблю не перешибешь.

Кого возглавлять, если русского народа как такового, по сути, не существует?

— О чем Вы, отец Олег? Согласно последней, 1989 года, переписи населения (это точные данные статистики), в России проживает 147,4 миллиона человек, из них 119,9 миллиона русских, то есть более 80 процентов!

— Как сказал Федор Михайлович Достоевский (человек глубоко верующий), русский — это православный в первую очередь, а русский мужик без Православия — что пыль придорожная.

Посему и получается: на определенной территории определенное сообщество потребителей — хлеба и зрелищ. Возглавляет их его величество доллар. Он же и ведет за собой. Через тернии… нет, вовсе не к звездам, но, извините, — к бездне.

— Поражает пассивность, инертность людей. Был недавно в одном райцентре (родина предков по линии отца). Поселок обезлюдел: в разгар дня на улицах лишь пьяные (столбы сшибают) да местные убогие. «Где, — спрашиваю, — остальные?» «По домам, — отвечают, — сидят. И тихо вымирают». Предприятия не работают, на полях — не сеют и не пашут. Все, от мала до велика, на подножном корму — огород, лес, река…

Я вот что думаю. Может быть, не прошли даром для генофонда две мировых войны, гражданская, всякие «чистки», 37-й и прочие роковые годы? Повыбило тех, кто активничал, остались те, кто отсиживался…

— Но откуда в таком разе так называемые «новые русские»?

— Дети интендантов, партийных функционеров, тыловых «крыс»?

— Отнюдь. Доводилось мне встречаться с бизнесменами, которые и прежде никогда и нигде не отсиживались, а пришли новые времена, они и здесь смогли освоиться, найти преломление своим стремлениям и талантам. И церковь, кстати, не забывают, свою лепту вносят.
— Уповать, значит, на милостыню от щедрот «новых русских»? А «природа» их капиталов? А слив огромных сумм за рубеж? А «легальный» уход от налогов, «черный нал» и, соответственно, нищенские пенсии старикам и зарплата бюджетникам?

— А, по Вашему, лучше вообще ничего не делать? Сидеть сложа руки, как в том райцентре, и вымирать потихоньку?

Предпринимательскую жилку, то бишь инициативу, надо всемерно поощрять. Но и разобраться: а почему наш бизнес строится на законах криминальных. Что это за законы такие?

Законы, как известно, не с потолка берутся — их сочиняют люди. Этим «сочинителям» криминализация и бизнеса, и всего общества выгодна. Первый их принцип: разделяй и властвуй. Второй: разделенным и разобщенным народом, то есть толпой, управлять легче. Но еще легче — если эта толпа нищенствует и голодает. И третий принцип: если не нищ и не голоден человек, повяжем его на крови или преступлении. И будет он все одно на крючке, трепыхнется — а его за ушко да на солнышко!..

— В принципе, я — о том же, Россия — край пуганых бизнесменов. И сравнительно немного их, чтобы формировать политику государства пусть даже и в своих интересах.

Но вернемся к идее: Православие — основа и оплот русского народа…

— Не только его, но и всех россиян. Будут сильны русские, поднимутся рядом с ними и другие народы — вне зависимости от конфессиональной принадлежности. С испокон веков так было.

— Безусловно… Вот если б каждый русский это осознавал! Что Церковь делает и может сделать для этого осознания?

— Делает то, что в силах сделать, а сделать может то, что делала всегда. Ведет людей в Богу. Основная миссия Церкви — объединение разрозненных и духовно мятущихся людей в народ Божий.

Конкретно?.. Достаточно посмотреть, как повсеместно восстанавливаются храмы. Восстановить или отстроить даже часовенку — дело очень непростое. На свечках или иконках много не наторгуешь, пожертвования старушек из невеликих их пенсий — тоже не выход. Вот и ломают батюшки головы, как на пустом месте воздвигнуть храм, и даже не храм, а Церковь, потому как Церковь — это прежде всего люди.

Шло бы дело быстрее, если б государство, в свое время церкви порушившее, не столько бы декларировало о необходимости поддержки, но и реально помогало.

— Но оно, вроде бы, и по Конституции не обязано? Церковь у нас отделена от государства.

— В Конституции ФРГ тоже есть такая строчка. И тем не менее ежегодно около 1 процента от национального валового дохода отчисляется там на нужды конфессий (пропорционально их численности и влиянию). Кроме того, в ведение религиозных организаций переданы в Германии хосписы, дома инвалидов, ветеранов — около 50 процентов всей социальной сферы! И все это — вновь при системном бюджетном финансировании, а не на разовые пожертвования прихожан.

Было это в свое время, и в гораздо больших масштабах, и в России. Более того, Православие являлось религией государственной (в соответствии с его ролью и статусом в обществе). Стоило кому-то поднять руку на Православие, государство вставало на его защиту. И наоборот. Православие и державность были неразъединимы, это были две стороны, две ипостаси двуглавого российского орла.

— Церкви восстанавливаем, а они нередко пустуют. Зато вокруг толпами — сироты, бродяги, пьяницы, наркоманы…

— Насильно в храм не затащишь. И, слава Богу, никто этим у нас не занимается. Но если человек переступил порог храма, ему помогут.

Взять проблему наркомании. У христианства за две тысячи лет накоплен немалый опыт борьбы с этим недугом.

Что есть наркомания в личностном плане? Это особый вид страсти. Страсть же, в свою очередь, — болезненое состояние души…

— Отец Олег, а хотите косвенное, так сказать, тому подтверждение? Ученые Гарвардской медицинской школы и Массачусетского технологического университета не так давно установили: женщины, еда и наркотик действуют ни одни и те же зоны головного мозга мужчины. Так что вожделение, обжорство, наркозависимость — из одного ряда.

— Вот видите… Православие и учит, как со страстями бороться.

Плюс ко всему, в конце XIX — начале XX веков в нашей Церкви сложились достаточно эффективные формы борьбы с пьянством. Наиболее ярким представителем этого движения был Святой Праведный Иоанн Кронштадтский, основавший в Санкт-Петербурге первое в России Общество трезвости.

— Из чего исходит Церковь, противостоя пьянству?

— Необузданная страсть, как правило, ведет к греху. А первооснова любого греха, по слову апостола Иоанна Богослова: «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская». Пьянство — это тяжелый порок. Не случайно он уподоблен древнему змию — дьяволу, искусителю, приведшему человека к грехопадению и проклятью.

Нужно четко разграничивать умеренное, контролируемое принятие спиртных напитков и злоупотребление ими. Умеренное питие не только не вредно человеку, но даже бывает полезно. Однажды Сам Господь наш Иисус Христос превратил воду в вино. Святой апостол Павел наставлял ученика: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов». И в то же время находим мы в Священном Писании страшный приговор: «Ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют». Другими словами, вторичное ждет пьяниц изгнание из Рая! И в ряду, посмотрите, кого!

Все это касаемо наркоманов и наркотиков. За исключением лишь того, что употребление наркотиков неприемлемо в принципе.

Этот опыт мы сейчас и пытаемся в отношении наркомании применить. Пока что — пытаемся. Но усилия множатся день ото дня. Поскольку, по моему глубокому убеждению, Церковь на сегодня — единственная реальная сила, способная этому заболеванию противостоять. К этому же мнению склоняется все больше и власть предержащих.

В ноябре 2000 года в Москве в Свято-Даниловском монастыре под председательством патриарха Московского и Всея Руси Алексия II проходила конференция «Россия без наркотиков». Был там и я. Помимо православных священнослужителей, приняли в ней участие ученые и политики, государственные деятели — министры обороны, здравоохранения, образования и другие. Было признано, что медицина традиционными методами на ситуацию повлиять не способна. Единогласно также конференция признала: главенствующую роль должна здесь взять на себя Церковь.

— Взяла?

— Под патронажем РПЦ уже открыто несколько реабилитационных центров для наркоманов. В частности, есть такой центр в Подмосковье, возглавляет его доктор медицинских наук, иеромонах Анатолий (Берестов). Есть положительные результаты.

Предпринимается попытка открыть подобный центр и у нас в Нижегородской области.

Но в целом по России таких центров катастрофически не хватает.

— Вы встречаетесь с наркоманами, занимаетесь с ними. Как это выглядит — работа, общение?

— Наверное, больше общение, чем работа. За работу хотя бы деньги платят (смеется). Шутка.

— Вот приходит наркоман, его родители. Ищут помощи, поддержки…

— Вопрос с порога один: «Что делать?» Даю рекомендации, выступаю в роли скорее психотерапевта, психолога. Снять физическую зависимость — лишь малая часть дела, да и не проблема на сегодня. Куда важнее избавиться от зависимости психической. Привлекаю к Церкви — обратившиеся ко мне крещеные.

— Сколько обратилось?

— На личном моем, скажем так, амбулаторном учете около 40 ребят. Но, к сожалению, амбулаторно добиться успеха не всегда удается. Нужен реабилитационный центр. И я сам, и многие мои подопечные ждем его открытия.

— Если коротко, принципы Вашей методики.

— Лечить следует не болезнь, но — человека. А человек — существо трехсоставное.

— Обычно говорят о двух составляющих — душа и тело…

— Трех. Тело, душа, дух. По трем направлениям и приходится действовать, дабы, взявшись за одно, не упустить другое.

В отечественной медицине сложилась порочная практика: таблетка от ноги, таблетка от руки и еще хуже — от головы (съел, голова и отлетела).

Наркоман — личность. Личность его испорчена (не утрачена, а испорчена). Личность и следует лечить. Лечить — значит, вернуть ее в исходное состояние.

— Дух. Душа. Тело… Довольно сложные понятия. Поясним читателю.

— С точки зрения христианской антропологии, душа — это то, что характеризуется в человеке как его «эго», его «я». Душа — «я», тело — «мое». Благодаря душе мы являемся собственно людьми. Отними у человека душу, и с одним телом будет он — животное. Как говорил Василий Великий, автор Божественной литургии, только душа дает право называться человеком.

Дух можно рассматривать двояко. Во-первых, как часть души, высшую, умную ее часть. Ум — то, что в душе главенствует над всем остальным. Или — как особую ипостась, харизму дар Духа Святого (по определению Иоанна Златоуста). После грехопадения человека этим даром обладают только святые, кои стяжали его. Цель христианской жизни, как говорил батюшка Серафим Саровский, — стяжать, призвать на себя Дух Свят.

— Что Вы вкладываете в понятие «испорченная личность»?

— Это самый неприятный момент, который я выношу из общения с наркоманами. Даже на ранней стадии наркозависимости у человека очевидны признаки одержимости нечистыми духами. Проявления различны, но практически всегда присутствуют. И мы вновь и вновь должны признать, что без помощи Церкви и Ее Таинств борьба с наркотический зависимостью невозможна.

— Специалисты утверждают: лечить приходится не только наркомана, но и его близких, родителей… Есть даже такой термин — созависимость.

— Наркоманов воспитывают в семье, и от этого факта никуда не уйти. Авторитарный тип воспитания, или же отсутствие интереса к ребенку, или же чрезмерная «любовь» к своему чадушке… Так или иначе, вина лежит и на родителях. И чтобы спасти ребенка, уже попавшего в наркооковы, многое родителям нужно пересмотреть в своей жизни.

Необходимо смирение, осознание собственной греховности и причастности в той или иной мере к тому, что происходит с сыном или дочерью. Любить нужно ребенка, пусть и попал он в наркотическую беду, любить и таким, наркоманом, и не стесняться в проявлениях этой любви. Любовь поможет разрушить стену непонимания и отчужденности. Нужно учиться прощать, прощать даже тогда, когда простить, казалось бы, невозможно. Вспомним, как апостол «…Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешившему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до семижды семидесяти раз».

— Итак, реабилитационные центры… Что еще по силам Церкви?

— У наркомании много аспектов. Здесь и таможенный контроль, и коррумпированность чиновничества… Разумеется, не дело православному батюшке идти с сотрудниками ОБНОН в рейд до задержанию наркосбытчика. Но… Церковь может призвать народ на борьбу. И я не удивлюсь, если рано или поздно на улицах в отношении наркоторговцев появятся плакаты: «Идет война народная, священная война!».

— Добро — «с кулаками»?

— Апостол Петр пытался защитить Иисуса Христа и отсек первосвященническому рабу ухо. Господь урезонил его. Поскольку мог бы обратиться к Отцу Святому Небесному, и он прислал бы для спасения легионы ангелов. Но Иисус не сделал этого. «С кулаками» — это не по-христиански.

— Но как вести себя с негодяем, с подлецом?

— Сказано в Священном Писании. Обличи человека наедине. Если не послушает, обличи в присутствии одного или двух свидетелей. Если и в этот раз не послушает, обличи его перед Церковью. Если и тут не послушает, то «будет тебе как язычник и мытарь», то есть — не имей с ним общения.

— Долгая это процедура, отец Олег. К тому же, не буду я с ним, «язычником», общаться, а ему на мое «необщение» — с высокой колокольни…

— Обличать можно по-разному. «Шею сверну» — это из какого такого арсенала, что за аргумент?

— Допустим… Но Вы же допускаете — «священная война»? Или вот: призывают ужесточить наказание наркодилерам, вплоть до расстрела? Александр Невский, Дмитрий Донской, причисленные к лику Святых? Они-то, получив по одной щеке, вторую разве подставляли?

— Они Русь, Веру защищали, от супостата оборонялись. Было это их святой обязанностью. Защитили. Посему и Святые.

— Н-да… Где же оно, где — святое воинство?!

— Об этом мы уже говорили.
— А если анализировать в ракурсе Русской Православной Церкви? Во многих храмах, восстановленных во всей красе, служат «наездами». Да и в постоянно действующих явный, так сказать, кадровый дефицит. Такую цифру в СМИ встречал: на одного православного батюшку сейчас в России приходится до 6 служителей других конфессий, сект, секточек, всевозможных культов.

— Повторюсь: насильно в церковь никого не затащишь. Невольник, как говорил отец Григорий (Долбунов), — не богомольник. И уж тем паче, если подразумеваем мы священнослужителей. Сказано в Священном Писании: никто сам на себя звания этого не приемлет, «но как Аарон, призванный от Бога». Не нам о «кадровой проблеме» в храмах судить. Как Господь определил на сей момент, так тому и быть. Он своими кадрами «заведует», и слава Богу!

«Отдай Богу Богово, а Кесарю кесарево». Меры, которые от нас зависят, принимаем. Открываются новые православные учебные заведения, наша тому пример Нижегородская духовная семинария. И опять же — не любой семинарист затем становится священнослужителем. Оно и не обязательно. Случайный священник в храме может принести вреда больше, чем его, случайного, в храме отсутствие. Особого рода это призвание.

— Отец Олег, Вы — врач, дипломированный специалист, кандидат медицинских наук. Интересно Ваше мнение — из первых, так сказать, рук: что творится с медициной?

— А что творится?

— Да взять хотя бы все эти новомодные широко рекламируемые методы лечения от наркомании. На поверку-то они — блеф! Расскажу такой случай.

Женщина, нижегородка, теряет любимого мужа (скоропостижно скончался). Не успела затянуться одна душевная рана, как вскрывается другая: единственный сын-студент «сел на иглу». Все связи, все накопления идут на то, чтобы спасти сына. Тщетно. Сама дает ему деньги на наркотики, чтобы не воровал, не сел в тюрьму, хоть как-то продолжал учиться в институте. Но «дозы» увеличиваются. Средства скудеют. Наконец, разменяла квартиру в престижном доме на менее престижную и меньшей площади. На вырученные деньги повезла сына в одну из среднеазиатских республик в знаменитую клинику имени знаменитого нарколога. Сына в клинике продержали месяц и взяли за это 5 тысяч долларов. Еще три тысячи «зеленых» ушло на проживание и проезд туда — обратно. Спустя три месяца по возвращении в Нижний сын погиб от передозировки.

— Бороться с наркоманией сейчас кое-кому столь же выгодно, как и распространять наркотики. В финансовом плане это — один из возможных каналов отмыва денежных средств. Причем обставляется все довольно прилично. Но давайте дерево оценивать по плодам его. Сколько людей эти коммерсанты вернули к нормальной жизни? Скольких от наркомании вылечили?

— В рекламных целях утверждать можно что угодно. Но объективных экспертных оценок не встречал.

— Именно.

Да, подобные вещи имеют место быть. И будут, поскольку общество им альтернативы не предложило. А вот предложит, тогда и сравним, что хорошо, а что плохо. Дискутировать же сейчас — пустой звон. Мы вправе покамест иронизировать: ну, ребята, вам что, все равно, куда деньги девать? Можете снести их рекламируемой фирме и там немного позабавиться. А можете печку ими растопить и у нее погреться, пока они, лишние ваши деньги, будут гореть. Результат-то будет один и тот же.

— Церковь — это прежде всего священнослужитель и паства. По аналогии, медицина — врач и пациенты. Что творится с врачами?

— А что творится?

— Они бездушны. Для эскулапа я, рядовой пациент, — некий неодушевленный предмет, поставленный на поток.

— Не будем огульно.

— Отец Олег, я говорю о том, что сам при встрече с медиками кожей ощущаю. Причем, платная их услуга или нет — ощущение не исчезает.

А закоренелый их атеизм? Не верят — «ни в бога, ни в черта». Это что — профессиональная их болезнь? Они же по Дарвину живут, когда от человека до обезьяны — один шаг!

— А что Вы хотите? В мединститутах преподают по сию пору профессора, закаленные «в битвах гражданской» или на худой конец на лозунгах типа «За Родину! За Сталина!». Учебные программы, пособия, которые есть и продолжают издаваться массовыми тиражами, базируются на позициях диалектического материализма.

На врача долго учатся. И после окончания института — интернатура, ординатура… За эти годы «чуткие» атеистически мыслящие преподаватели любые проблески религиозного сознания постараются у студента выхолостить.

Хотя… В последние годы наблюдается поворот некоторых медиков к Церкви — не в образовательном, а в личностном плане. В медицинской науке немало сфер, в особенности то, что касается деятельности мозга, высшей нервной деятельности и, в свою очередь, деятельности неврологов, невропатологов, психиатров, психологов, где с материалистических позиций вряд ли что объяснить… И медики начинают задумываться: что-то здесь не то, что-то здесь не так, и, быть может, правы были «попы», которые говорили?..

Вера и наука — категории друг другу не противоречащие. Лишь один пример. Юбилейным Собором 2000 года канонизирован, то есть причислен к лику Святых, Прославленный в Сонме Новомучеников Исповедников российских врач, доктор медицинских наук, хирург, автор знаменитейшей монографии «Очерки гнойной хирургии» Валентин Феликсович Воино-Ясенецкий, он же архиепископ Лука. В 30-е годы был он репрессирован. Во время Великой Отечественной войны в ссылку к нему прибыл личный посланник «отца всех народов», чтобы вручить Сталинскую премию за уже упомянутую монографию. После войны служил в Крыму, в Симферополе… История Христианства знает немало Святых — профессиональных целителей. Великомученик Пантелеимон, преподобный Агапит Печерский… Но если их имена далеко, в преданиях, а житие их похоже на сказку, то архиепископ Лука — это почти рядом, совсем вчера.

Или уже факт: в Москве, в Санкт-Петербурге созданы общины православных врачей.

Радует и такое начинание. При базовом медицинском колледже от Нижегородской медицинской академии по инициативе его администрации, всемерно поддержанной Нижегородской епархией, открыто отделение сестер милосердия. Наряду с предметами медицинскими девушки и юноши изучают Истории Ветхого и Нового Заветов, Историю Русской Православной Церкви, Общецерковную историю, Введение в литургику и другие духовные дисциплины. Хотелось бы верить, что, выйдя из стен колледжа, ребята станут возрождать традиции сестричества и милосердия, кои некогда широко бытовали в России. Яркий пример — Марфо-Мариининская обитель, основанная Святой преподобномученицей Елизаветой Федоровной, Великой княгиней, между прочим.

Ваш покорный слуга в колледже преподает. Замечено: наши ребята весьма и весьма отличаются от своих сверстников, обучающихся на других отделениях. Их учеба озарена духовным светом, этот свет формирует их души, их миропонимание. Хотя учебная нагрузка, по сути, двойная. Но ребята стараются…

Ни одно благое дело на Руси не обходилось без благословения и поддержки Русской Православной Церкви. Плохие дела тоже случались, но — без благословения. В этом особенность России, ее уникальность, непохожесть ни на какую другую страну мира. Мы можем перенять какой-то сторонний опыт, использовать его с плюсом для себя, но в делах духовных чужого нам не надо. Тысячелетие сильны мы были Верой. Сильны будем и впредь. Если вновь ее, Веру, обретем.

Продолжение следует