 |
| Правая.Ru | Протоиерей Всеволод Чаплин | 28.10.2005 |
Правая.Ру: Отец Всеволод, как бы Вы охарактеризовали сегодняшнюю католическую миссию в России и на Украине? Совсем недавно Папа Римский Бенедикт XVI назвал правомерным перенос униатской кафедры из Львова в Киев, против которого так активно выступали православные верующие…
— Про католиков — большая тема. Кадровый уровень Ватикана сильно падает. Иезуиты — французские, немецкие, итальянские — которые готовили социальную доктрину, принимали важные политические решения (конечно, не только иезуиты — представители разных монашеских орденов), вот этот интеллектуальный цвет Католической Церкви вымирает. Динозаврам католической мысли сейчас по 80 лет, ну, по 70, а смены нет. Поэтому часто решения принимаются либо спонтанно, либо на основе очень узко понятых политических интересов. И отсюда появляется все больше и больше самых примитивных политических ходов. Сейчас налицо такая тактика: продвигаться, приобретать собственность и людей по всему бывшему Советскому Союзу и через некоторое время говорить: а давайте все забудем и опять будем дружить. Из года в год одно: продвинулись — и через пару месяцев: давайте обнимемся и будем вести диалог. Продвинулись — и то же самое: поехал папа на Украину, имел место протест православных, но в то же время были достигнуты некоторые соглашения о степени продвижения влияния. Через несколько месяцев начали звонить, говорить: кто прошлое помянет, тому глаз вон. Словом, давайте обниматься и веселиться, танцевать польку-бабочку.
Всегда, когда начинается конкретный разбор полетов, мы выигрываем. Они говорят: у нас нет прозелитизма по отношению к православным. Но вот действовала совместная рабочая группа по исследованию проблем, стоящих между православными и католиками. Кстати, сейчас эта группа фактически свернула работу, причем по инициативе, точнее, по отсутствию инициативы католической стороны. Когда мы с этой группой посетили лагерь «Родничок» в Московской области, мы там увидели самый настоящий прозелитизм. Православные дети, крещенные в Православной Церкви, прооисходящие из православных семей, были направлены властями в этот приют, который представляется якобы ется общечеловеческим и не связанным ни с какой религиозной миссией. Их возят каждую неделю в православный храм, но в самом приюте их с утра до вечера пичкают католической молитвой по чину дона Калабрио и католической литературой, то есть воспитывают из них католических священников и монахов. Если это не прозелитизм, то что тогда прозелитизм? Ответить нечего, аргументов нет, поэтому свернута работа этой комиссии, поэтому нам опять говорят: ну давайте все забудем.
У православных христиан хорошая память, и я думаю, что Католической Церкви придется честно определиться в своей собственной позиции. Если они говорят, что у нас нет прозелитизма, то что нам делать с вот этими фактами? Способны ли католики судить их и тогда уж совершенно честно говорить, что нет прозелитизма, или по крайней мере как-то по-тихому свернуть эту деятельность? Как будут развиваться отношения Ватикана к России, сказать все еще сложно. Бесспорно, главным интересом папы Бенедикта XVI будет усиление позиции Католической Церкви в Западной Европе, вывод ее из кризиса, в котором она сейчас находится.
Россия, конечно, для этого папы не осознается как исторический враг, и он будет пытаться решить проблему с Пекином и с Москвой. Я думаю, что он не будет слушать то, что говорили приезжавшие в Россию польские монахини, для которых складывалась примерно следующая картина: вся страна наша, Православная Церковь мертвая, власть покупается за 10 долларов. И мы из этих бывших врагов будем делать нормальных людей. В нынешнем руководстве Ватикана такие байки не пройдут. Но насколько политика будет внимательной, серьезной и вдумчивой, надо будет понять, делая скидку на то, что, как я уже сказал в самом начале, уровень продуманности решений падает в связи с тем. что кадровый ресурс по качеству становится все более слабым. Многие должности приходится замещать людьми мало подготовленными. Европа становится в Ватикане все меньше и меньше заметна. Есть достаточно сильное влияние итальянских аристократических фамилий, которые еще со Средних веков имели своих представителей в ватиканской бюрократии, но стремительно падает влияние монашеских орденов — у них нет хороших кадров.
То же касается и Opus Dei — это мирянская организация. В Ватикане нужно быть священником, чтобы занимать любую приличную должность. Есть, конечно, пришедший из Opus Dei пресс-секретарь Ватикана Хоакин Наварро-Вальс, прекрасный человек. Но его полномочия и его карьера очень лимитированы — статусом и возрастом. Надо понимать, что для ватиканской бюрократии это люди чужие.
— В свете того, что тезис о том, что католицизм вторгается на «каноническую территорию» Русской Православной Церкви, показал свою неэффективность. Католики на примере кардинала Гузара продемонстрировали то, что они не признают никаких «канонических территорий», что, в принципе, понятно. Соответственно, наш ответ должен быть адекватным. Возможно ли в рамках православной миссии создание на Западе приходов латинского обряда Московского Патриархата? Насколько я знаю, таковые есть в Антиохийской Церкви.
Это вопрос из уровня компетенции Священноначалия. Я лично не исключал бы этой возможности, но я бы также предостерег от мечтаний, что вот мы откроем эти латинские приходы и тут же завоюем весь Запад. Этим путем шли. Этим путем только что пошел Филарет Денисенко. Он набрал себе женатых католических священников, сделал их епископами и священниками. Но публика эта настолько не приспособлена к жизни в Церкви, что Филарет очень быстро от них отказался. Это либералы. Дело в том, что в Католической Церкви настоящая консервативная часть находится все-таки в составе основного организма. Самый мощный лефевристский приход, который я видел, был в подземном переходе в Брюсселе, между магазинами, — их собиралось человек 20. Знаменитые их монастыри и семинарии реально не очень сильны.
Можно довольно легко набрать сброд из Католической Церкви — людей с несколькими браками, с гомосексуальной историей, воров, скандалистов и так далее. Но что от этого больше — пользы или вреда — это вопрос.
В конце концов вопрос о миссии на Западе, конечно, встает. Но я не думаю, что она должна идти путем организации раскола в Католической Церкви, потому что раскольник — всегда раскольник. Перебежав к нам, он не станет православным фундаменталистом, способным на многолетние жертвы. Вот один маленький пример: взяли филаретовцы в общение священника-католика, сделали его епископом для группы, состоявшей из бывших католиков и околоправославных маргиналов. Довольно скоро возникла проблема: там священник стал «игуменией». И эти люди полагают, что православные, которые не признают такую возможность — самые настоящие фундаменталисты. Еще одна история. Человек, которого поставили епископом, заявил, что он требует служения воскресной литургии вечером, потому что, конечно, в воскресенье утром он должен быть с семьей на пляже.
Возможно, миссия на Западе должна, прежде всего, быть связана с теми людьми, которые находятся в религиозном поиске. Такие люди сейчас на Западе есть. Подчас эти люди не склонялись с к сменам юрисдикций, а находились в светской среде, а ближе к пенсионному возрасту начали думать о смысле жизни и смерти и о том, правильно ли они жили. Некоторые из них могут прийти к Православию. Но еще раз хочу сказать: я не вижу легких путей. Набрать всякого сброда можно быстро, но каким будет результат? Кстати, католики поняли, что брать к себе для массы православных аферистов в рясах и без ряс — себе дороже. Вот сейчас в поселке Саргатское Омской области, где почему-то якобы оказалось очень много униатов, возник «католический экзархат восточного обряда». Ватикан его так и не признал, потому что среди людей, которые его составили — а это в основном наши бывшие клирики — большинство составляют люди очень сомнительные, которые, я думаю, еще не остановились в выборе своего вероисповедания. Католики поняли, что себе дороже будет таких людей брать.
— Когда мы читаем классических славянофилов — Хомякова, Аксакова и других — то они отмечают активность Католической Церкви. Это и сейчас так: мы видим, что католики захватили многие СМИ, католики активно участвуют в различных мероприятиях. Когда мы говорим о православных священниках, мы видим выступления на кабельных каналах, мы видим лишь немногочисленные крупицы представителей Православной Церкви. Важно ли для роста численности Церкви активное действие в СМИ и различных акциях? Полезно ли это для Церкви?
Я как раз сказал бы, что католический опыт неудачен. Я думаю, я хорошо знаю католическую методику работы со СМИ. И мне кажется, они пошли по пути, по которому многие сейчас пытаются идти у нас. И это путь в никуда. Я не хочу никого обвинять, но мы тоже часто думаем, что если мы создадим свое подпространство — а католики, действительно, создали свое подпространство, — то мы будем успешны. Они создали свои отдельные молодежные тусовки, свои газеты, теле- и радиоканалы, которые смотрит и слушает лишь очень узкий, четко очерченный круг людей. И не более того. Это довольно большой сегмент, если говорить в количественном отношении, но в процентном отношении это маленький сегмент. Вот эти католические газеты читают где-то процента два в Европе, чуть больше в США, и еще чуть больше в Латинской Америке. И когда они пошли по пути создания альтернативной собственной индустрии, они себя маргинализовали. Потому что стало понятно: вот у них есть свой канал, а в больших СМИ ничего о них нет. Посмотрите CNN, BBC, вы увидите церковные скандалы, но не увидите положительного образа католического священника. Почти никогда. В Европе есть воскресное утро, когда показывается богослужение, маленькая проповедь — все. Католики создали себе нишу, а секуляристы на ней повесили замок, сказав: вот там вы и сидите. В каком-то смысле структурно мы больше присутствуем на общероссийских СМИ, чем католики на западных телеканалах.
Другое дело — у нас сейчас тоже возникает очень серьезное искушение забиться вот в это отдельное пространство, по поводу которого будут говорить: вы православные, вот и сидите у себя на канале «Спас», или «Благовест», или «Союз». Зачем вам идти в большие СМИ, если у вас есть свои. Это путь, который не должен быть единственным. У нас сейчас есть хорошие православные каналы — пока три, будет пять или десять, но нам очень важно работать с большими СМИ.
Католическая Церковь, к сожалению, между прочим, говорит все более и более просторечным языком. Послушайте католическое духовенство, вещающее на социальные темы — это чисто бюрократический язык. У нас он гораздо интереснее. И ведь сейчас масса возможностей передать послание не словесными конструкциями, а имиджем, действием, звуком, запахом… Единственный случай, когда Католическая Церковь на несколько дней вышла на пространство больших СМИ — это были похороны папы. Я написал имейл Наварро-Вальсу, сказал, что первый раз за последние 15 лет вас, католиков, было так много на телевидении. Причем выступали священники, монахини, простые верующие и говорили о вере. Как правило, пускают говорить только о педофильских скандалах или о чем-то подобном. Или уж о «плохих православных». Мы для западных СМИ просто больший враг, чем даже католики. Против нас можно дружить даже с ними, как с Каддафи против бин Ладена.
