 |
| Известия | Олег Кашин | 24.10.2005 |
Как доехать до Ходорковского
То, что Ходорковского этапировали «куда подальше», я понял на собственном опыте. Из Москвы до маленького города Краснокаменска, где у улиц до сих пор нет названий, я добирался почти сутки.Из Москвы до Читы я долетел на самолете вполне благополучно. Время в пути — шесть часов, включая часовую стоянку в Екатеринбурге. Но самое интересное начинается дальше.
От Читы до Краснокаменска — 400 км. Это расстояние можно преодолеть тремя способами. Рассказываю для справки: очевидно, что к Ходорковскому будут ездить родственники, адвокаты, журналисты, политики, политтехнологи, следователи, друзья детства и так далее.
Ежедневно в 11 часов от Читинского вокзала отходит маршрутка до Краснокаменска. Билет стоит 475 рублей, но бронировать место нужно заранее — количество пассажиров, как правило, превышает количество мест в микроавтобусе.
Второй способ — по железной дороге. Поезд Чита-Краснокаменск ходит каждый вечер, но двигается очень медленно, время в пути — 15
Таким образом, самым надежным и быстрым остается третий способ — такси. Читинские и краснокаменские таксисты это хорошо понимают, и если вам удастся сторговаться до шести тысяч рублей, то вам повезло — стандартная такса семь тысяч.
Среди плюсов поездки из Читы в Краснокаменск на автомобиле — возможность остановиться в одной из немногочисленных бурятских закусочных, стоящих прямо в степи, и поесть позы — странную разновидность пельменей с отверстием, наполненным бульоном.
Путь от Читы до Краснокаменска занимает восемь часов. Можно было бы добираться быстрее, если бы между городами была дорога. А так как после 200-го километра асфальт заканчивается, то ехать дальше приходится по насыпанному в степи гравию.
Говорят, гравий привозили с урановых рудников. Вообще опасное производство дает много поводов для разговоров о повышенном радиационном фоне и смертельных болезнях, вызываемых радиацией. Таксист, с которым мы едем из Читы, — местный. Его зовут Виталием Афанасьевичем, до пенсии он работал главным инженером горнопроходческого треста, входящего в объединение. На пенсию Виталий Афанасьевич вышел по инвалидности — 15 лет назад ему отрезали одну ногу, через год — вторую. Говорит, что из-за радиации.
На подъезде к Краснокаменску дорога снова становится асфальтовой, несколько километров идет параллельно железнодорожным путям. Мы обгоняем идущий к городу состав из двух десятков цистерн с логотипом «ЮКОС».
— Вон твой Ходорковский, в цистерне сидит, — смеется таксист и продолжает уже серьезно: — Не понимаю я вас, журналистов. Делаете героя из жулика. Нет бы о людях труда писать. А Ходорковский — что Ходорковский? К нему бы Абрамовича еще посадить. И пускай роют канаву до Чукотки.
Город без улиц
Город Краснокаменск, основанный в 1968 году благодаря открытым здесь урановым месторождениям, сегодня представляет собой один большой спальный район, застроенный одинаковыми пятиэтажками. Раньше, когда большинство населения работало на урановых рудниках, здесь считалось престижно жить из-за высоких зарплат и московского снабжения города. Но в начале 90-х годов Краснокаменск стал открытым, уровень жизни приблизился к среднему уровню жизни по Читинской области, и хотя советское наследие, вроде горячей воды круглый год, еще осталось, Краснокаменск превратился в обыкновенный бедный провинциальный городок. Тем более что и количество добываемого урана снижается здесь с каждым годом.Вечерние прогулки по Краснокаменску небезопасны. С наступлением темноты город оказывается во власти бригад агрессивных молодых людей в кожаных куртках и спортивных костюмах, которые грабят прохожих, чтобы купить у подпольных торговцев дешевый китайский спирт — самый популярный напиток в городе.
Кроме уличной шпаны, в городе есть две большие преступные группировки — «спортсменов» и «уголовников», контролирующие торговлю и игорный бизнес. В начале 90-х эти группировки решили не пускать в город китайцев, которых здесь действительно нет до сих пор в отличие от любого другого дальневосточного города.
По традиции, сохранившейся еще с тех пор, когда город был закрытым, в Краснокаменске нет названий улиц. В городе общая нумерация домов, впрочем, главную трассу здесь в народе называют «проспектом». Проспект идет сквозь весь город и упирается в другую короткую улицу — длиной не более километра. В одном ее конце находится колония, в другом — центральный рынок, церковь, мэрия, загс и городской суд.
В здании суда — единственный в городе интернет-салон, в котором с утра до вечера играют в компьютерные игры местные подростки. Интернет недорогой — 15 рублей в час, но место в салоне нужно бронировать заранее. Сам суд находится в бывшем здании проектного института, который закрылся после того, как город перестал строиться из-за нехватки финансирования.
В городе есть два ресторана — «Пекин» и «Русь», в каждом из которых по вечерам местные певицы исполняют хиты Верки Сердючки.
На ночлег приезжий может выбрать одну из трех гостиниц — «Центральная», 110-я и 135-я. Все они находятся в переоборудованных общежитиях горно-химического объединения и сервисом не отличаются. Я выбрал 135-ю.
За 220 рублей в 135-й вы получите койку в блоке из трех комнат, где будет общий душ и туалет. В номере кроме кровати есть еще холодильник «ЗиЛ» и телевизор Sony (!). На стенах — репродукции Васнецова.
От моей гостиницы до колонии, где находится Михаил Ходорковский, 10 минут пешком. Или несколько остановок на маршрутке — единственном виде общественного транспорта.
Территория колонии со всех сторон обвешана плакатами: «Режимная зона. Фото- и видеосъемка запрещена».
— Сейчас понаедут фотографы и операторы, — сплевывает усатый прапорщик, стоящий на КПП. — Знаменитыми мы стали. Те конвоиры московские, что Ходорковского привезли, до сих пор у нас тут живут. И когда уедут — неизвестно. Подарили нам соседей.
«Таких интеллигентных и образованных людей, как Ходорковский, я, пожалуй, еще не видела»
Заведующая краснокаменским филиалом Читинской областной коллегии адвокатов Наталья Терехова на прошлой неделе в одночасье стала одним из самых знаменитых адвокатов страны — до сих пор Терехова остается единственным человеком с воли, которому удалось встретиться с Ходорковским в краснокаменской колонии. Особенно Тереховой льстит то, что заключенный сам в своем ходатайстве попросил, чтобы к нему пришла именно она. Правда, к своей славе адвокат Терехова еще не привыкла. На разговор согласилась неохотно, фотографировать себя не разрешила.
— Наверное, другие заключенные ему меня порекомендовали, — сильно смущаясь, говорит Наталья Терехова. Мы сидим в ее кабинете в переоборудованной под офис адвокатской коллегии двухкомнатной квартире. — Но я прекрасно понимаю, что дело тут не в том, что я такая замечательная, а просто Ходорковскому нужен человек, который бы помог ему сориентироваться в его правах в качестве осужденного. Поэтому я бы не стала называть себя «адвокатом Ходорковского» или еще какими-то титулами. Я просто делаю свою работу. И даже не могу сказать, будет ли Ходорковский сотрудничать со мной дальше. Слышала, кстати, о том, что у его адвокатов сейчас какие-то проблемы — кого-то лишают статуса, иностранцев высылают из страны. Я этого не боюсь. Думаю, что если я не буду нарушать закон, то проблем у меня не будет.
Наталья Терехова встречалась с Михаилом Ходорковским дважды — в минувший четверг они провели в следственной комнате колонии два часа, в пятницу — час.
На первой встрече Ходорковский был в джинсах и свитере, на второй — уже в синей тюремной робе с номером на нагрудном кармане (номера адвокат не запомнила). Впечатление на нее заключенный произвел очень положительное.
— Я за 18 лет работы встречалась с разным контингентом заключенных, — говорит Терехова. — Так что шокировать меня сложно. Из карантина его уже выписали, живет в общем бараке и ни на что не жалуется. Очень беспокоился насчет того, чтобы не быть оторванным от мира — спрашивал меня, как ему организовать доставку газет и книг. Чем будет заниматься и будет ли работать, пока не знает. Не стоит перед ним пока вопрос работы. Что касается моего личного впечатления, то таких интеллигентных и образованных людей я, пожалуй, еще не видела. Очень приятный собеседник. Я не была участником процесса и, может быть, не могу делать каких-то выводов относительно его личности, но он меня к себе очень расположил. Говорили ли мы с ним о политике? Нет. Да и не могу сказать, что нахожусь с ним на одном уровне, чтобы на равных обсуждать какие-то политические темы.
Ходорковский хочет встретиться со священником
Настоятеля Спасского собора отца Сергия Таратухина я жду во дворе новенького храма (строительство закончено только два месяца назад). Храм стоит на сопке в самом центре города, рядом с мэрией, центральным рынком и районным судом.Мы договорились встретиться после воскресной службы, но у отца Сергия поменялись планы — умер от рака (самая распространенная причина смертности в Краснокаменске) очередной шахтер, священник его отпевает.
Отец Сергий окормляет колонию ЯГ 14/10 и в конце недели собирается навестить Михаила Ходорковского, тем более что тот, как передал священнику начальник колонии, сам при первой встрече с начальником спросил, есть ли в городе священник и бывает ли он в колонии.
— Я вообще не люблю туда ходить, — признался отец Сергий, когда мы встретились после отпевания. — Лязг замков, решетки эти, двери, вышки — неприятные ассоциации. Я же сам сидел четыре года. За антисоветскую агитацию. С семьдесят четвертого по семьдесят восьмой год мы с Сергеем Адамычем Ковалевым в Пермской области зону топтали. Там я православие и принял. А за что посадили? В техникуме антикоммунистическую молодежную организацию создал. У меня родители ссыльные, политические. Воспитали меня соответствующим образом. Коммунистов ненавижу. Бяки они. А Ходорковский мне очень симпатичен. У нас, если можно так выразиться, вообще много общего. Он тоже против системы идет. Не боится никого, за свободу борется. Компанию создал прозрачную. Нам много о чем будет поговорить. Очень хорошо, что он сам про священника спросил. Если исповедоваться хочет, я исповедую. Вообще хорошо, что его именно сюда привезли. У нас в Сибири все-таки к каторжанам особое отношение — мы же все из них происходим. Так что ему здесь хорошо будет.
Священник надевает кожаную куртку, и мы выходим на улицу. На улице очень сильный ветер.
— С рудников дует, — вздыхает отец Сергий. — От них люди болеют, умирают…
Спрашиваю, правда ли, что заключенных используют на рудниках.
— Нет, неправда, — говорит священник. — Вот город они строили, да. А сейчас без работы сидят. Сейчас вообще тяжело живется. При коммунистах город был закрытым, его на картах не было, никого сюда не пускали, а снабжение было московским, никакого дефицита. Горячая вода круглый год. Инфраструктура вся. Люди в основном тоскуют по тем временам. И атеисты в большинстве. Тяжело мне с ними. Но за те 6 лет, что я здесь, много народу к Богу обратилось. В колонии даже молельную комнату открыли в клубе. Там помолиться можно, свечку поставить.
Общество трезвости рассчитывает на помощь Ходорковского
Еще в городе функционирует общество трезвости — Братство трезвения. Действует оно при поддержке церкви, руководит братством местный энтузиаст Юрий Стрекалов. В последнее время Стрекалов пытается распространить влияние братства и на колонию.— Там же большинство сидит за бытовуху, а это в 90 процентах случаев — по пьяному делу, — объясняет Стрекалов. — Поэтому я хочу, чтобы люди на зоне бросили пить. Вот посмотрите, я из Америки антиалкогольные плакаты выписал. Повесим их в клубе. Сейчас агитирую заключенных, чтобы они давали обет трезвения. Пока, правда, только один человек решился его дать, но все впереди, я уверен. Надеюсь, Ходорковский в этом деле мне помощником будет. Он ведь не пьет, кажется?
Часто бывая в колонии, Стрекалов неплохо знает быт заключенных.
— Там главная проблема — безработица, — говорит борец за трезвость. — Раньше-то они работали — и на заводе железобетонных изделий, и на ремонтно-механическом, и в авторемонтных мастерских, а сейчас этих предприятий нет. Кому повезло, те в пошивочных цехах, кто-то на огороде. Колония выращивает картошку, капусту и свеклу. А остальные — безработные, то есть на ларек у них денег нет.
По словам Стрекалова, колонию ЯГ 14/10 нельзя отнести ни к «красным», ни к «черным» — в колонии есть и отряды, живущие по воровским законам, и — по установленному администрацией распорядку. В двухэтажных бараках размещается по два отряда, один — на первом этаже, другой — на втором.
— Сколько народу в одной камере? Я не считал, но если прикинуть — с одной стороны два ряда двухъярусных кроватей и с другой — два. Помещение — 15 метров на 40. 160 человек получается. Люди вообще сидят хорошие. Например, один дедушка там сидит за хулиганство — ему уже за семьдесят, не знаю, что он там учудил. Так он, когда поднимали «Курск», написал рацпредложение, как лучше корпус лодки захватывать. И отправил в Москву. Так ему потом от Клебанова благодарность прислали. Он, правда, обиделся — думал, «Оку» подарят, а ему только грамоту.
P.S.
Несмотря на то что о приезде Ходорковского говорит весь город, главной темой местной газеты «Слава труду» остается месячник борьбы за безопасность движения на дорогах. Газета стоит пять рублей и пользуется большой популярностью у местных жителей.
