 |
| Правая.Ru | Вадим Нифонтов | 21.10.2005 |
Прошедшая неделя оказалась наполнена символическими событиями. Сначала СМИ занялись обсуждением очередной юбилейной даты — 100-летия со дня выхода знаменитого «Манифеста 17 октября», который, как считается теперь, положил начало так называемому внедрению демократии на Руси. Поскольку столь радостно начавшееся внедрение закончилось всеобщим погромом и уничтожением самого государства под названием Российская Империя, то немудрено, что у значительной части русского населения разговоры о демократизации на протяжении десятилетий вызывали настороженность: мол, народовластие, оно, конечно, дело хорошее, но вы же видите, чем всё это кончилось? Так что, может, в следующий раз будем поаккуратней, поосторожней? И, как впоследствии оказалось, русский обыватель был прав: очередное внедрение демократии завершилось постмодернистским погромом всего и вся, а потом уж вовсе непонятно чем, наподобие съеденного чижика из сказки Щедрина. Правда, на сей раз лагерей и ГПУ не случилось, что должно наводить нас на мысль о существовании прогресса.
Когда важные исторические события до такой степени повторяются, это наводит на мысли о существовании какой-то неумолимой «судьбы» в русской истории. Действительно, простой алгоритм: наступили на грабли — получили по лбу, и так уже два раза. Не подозрительно ли это? Может быть, мы не с того конца строим демократию?
Некий намёк на то, что точный ответ на наши вопросы существует, появился буквально на следующий день после 100-летия. Скончался престарелый «архитектор перестройки» А. Яковлев, и пресса немедленно забыла о том, что тема столетия русской демократии только что начала ею раскручиваться. На поверхность полезло всё, что думали об «архитекторе» — начиная от утверждений, будто Яковлев был чуть ли не спасителем России, до привычных приговоров «злейшему врагу советского народа».
Для меня, к примеру, Яковлев был и остаётся человеком, который в статье «Против антиисторизма» совершил «наезд», помимо прочего, и на русское национальное возрождение (какое уж оно там было — кривое, косое, кондовое — неважно; главное, тенденция такая была), и, в сущности, ради реализации Великого Передового Учения дал зелёный свет его постепенному разгрому. Тем самым перекрыв один из возможных путей трансформации советского строя. Всё, что потом случилось на этом направлении, особенно в перестройку, было уже чистой воды кустарщиной, и исключительно из-за того, что товарищи в ЦК КПСС, обвинив Яковлева в «русофобии» (тон яковлевской статьи был чересчур резким даже для них), сигнал восприняли правильно. Самого автора отправили послом в Канаду, где он долго набирался уму-разуму. А, набравшись, вернулся продолжать марксистско-ленинские эксперименты.
Тут надо понимать, что Яковлев был последовательным марксистом-ленинцем, настоящим «идейным красноармейцем», даже — политруком, комиссаром. И цель его была проста: классовая борьба, мировая революция или смерть. Такая идейность, конечно, заслуживает уважения. Но не более.
В своих сравнительно недавно опубликованных мемуарах другой советский «комиссар» — Георгий Арбатов — довольно-таки честно пишет о том, что для людей его круга главным было, по сути, уничтожить Россию как сильное суверенное государство. Они считали, что встраивание авторитарной, с консервативно-антидемократическими историческими традициями страны в «передовой западный мир» — главное. Считали они так и в 1917-м, и в 1937-м, и в 1975-м. Всякие попытки возрождать в России государство, национальные интересы и прочие атрибуты ужасной «великодержавности» они искренне считали ошибочным путём и всячески ему противостояли. Просто методы противостояния были разные. Одни думали, что нужно продолжить мировую революцию, отряхнуть пыль со шлемов, блокироваться с классовыми союзниками и повергнуть проклятый капиталистический мир (и среди них был Яковлев). Другие — что намного проще сдаться этому самому капиталистическому миру, сохранив свои посты и конвертировав власть в валюту. Но противник внутри страны у них был общий. И поэтому, когда Яковлев, вернувшись из Канады, обнаружил в СССР нечто вроде укрепляющейся бюрократической империи в стиле последнего Романова, он просто не мог не стать её врагом.
Может быть, Яковлеву казалось, что, поднимая «массы» на борьбу против «имперского истеблишмента», ему удастся возродить прежний дух классового сознания? Скорее всего, да. Он, по всей видимости, был коммунистическим фундаменталистом и жаждал именно фундаменталистской революции в коммунистическом духе. Для него все эти мелкие обиженные товарищи, выступавшие за создание компартии РСФСР (вопрос, вокруг которого в «перестройку» долго ломались копья) были буржуазными националистами, перерожденцами, даже — «фашистами». С ними следовало бороться. Бить также следовало и тех, кто слишком много возомнил о мировой роли СССР. Советский Союз — топливо мировой революции, и не более того. В печку!
И, когда он увидел, что того же самого добивается другая сторона внутрипартийной оппозиции — нынешние «эффективные собственники» — он, видимо, решил вступить с ними в тактический союз. Всё равно, мол, вектор классовой борьбы приведёт к победе коммунистических идей, а главное — уничтожить СССР, этот бастион «империализма».
Яковлев, по крайней мере, на сегодняшний день, стратегически просчитался. Хоть сооружение под названием Советский Союз и рухнуло, всемирного духовного освобождения из этого не вышло, а получилось нечто ещё более «буржуазное», государство вроде Польши или Румынии. Что ж, наверное, он искренне говорил, что рад этому. Марксизм ведь считает, что такие государства ещё ближе к победе коммунистических идей — ибо их проще переварить Мировому Прогрессу. Просто «сразу не вышло».
Однако у победы коммунизма во всём мире нашлись новые враги. На исходе дней своих комиссар Яковлев издавал сборники исторических документов, которые, помню, меня поразили до глубины души. К примеру, двухтомник «Российско-американские отношения» — это прямо-таки что-то зверское, после его прочтения в душе остаётся лишь лозунг «не забудем, не простим!». И, главное, только документы, никаких комментариев…
Как показали события чуть ли не того же самого дня, когда комиссар умер, дело его живёт. Другой «главный перестройщик», Михаил Горбачёв, на пресс-конференции в Лондоне заявил, что теперь «перестройка» необходима Соединённым Штатам, выразив это совершенно по-коммунистически, чуть ли не цитируя «Интернационал»: «я поддерживаю движение, которое говорит, что возможен другой мир». Судя по всему, теперь настало время этому чудищу («движению») заняться Америкой.
Когда Горбачёв говорил эти слова, в Москве открылся съезд «Демократической России», которой исполнилось всего-навсего 15 лет. Съезд явно приурочен к столетию царского манифеста. Уж и не знаю, какие там речи звучали — не иначе, предлагали бороться с «кровавым режимом», это сейчас у них общее место. Но уверен, что никто не задумался над парадоксом русских граблей: все попытки быстро и бездумно ввести в России демократию кончаются только тем, что это открывает дорогу каким-то другим силам, и эти силы мощнее, чем демократия и страшнее, чем «всё человеческое». Сначала говорят напыщенные многословные речи, а потом является комиссар с топором.
Наши комиссары начали помаленьку вымирать. Скажу страшное — и Горбачёв когда-нибудь помрёт, и Юрий Афанасьев, и даже, прости Господи, сам Егор Гайдар. Это было второе поколение людей, явившихся в результате новой попытки прыгать на граблях. Задают ли себе нынешние «российские демократы» и «борцы с режимом» такой вопрос: а вдруг их отчаянная борьба приведёт вовсе не к демократии, а к рождению очередного страшного дракона? Кому они откроют путь на этот раз?
Подозреваю, что не задают. Они ведь знают о себе только одно: что они никогда не ошибаются и никогда не виноваты в последствиях своих действий (виновата, как правило, «почва»). Керенский, говорят, на исходе дней своих иногда впадал в размышления — может, стоило поддержать Корнилова, а его самого, министра-председателя, тогдашнее поведение было ошибкой? Он гнал от себя эту мысль. Его постсоветским наследникам подобное даже в голову прийти не может — они правы всегда, а кто считает по-иному, тот «фашист», его надо немедленно изолировать или убить. Такая вот столетняя традиция демократии.
