 |
| Трибуна | Леонид Черношкур | 17.10.2005 |
Беглые казаки
Что мы знаем о кровавой осени 1920 года? Шла Гражданская война, Красная армия вытесняла белогвардейцев к морю, и они спешно покидали Крым. Десятки тысяч людей… Голодом, холодом и другими страданиями у нас никого не удивишь. Но все это, пережитое на чужбине, казалось во сто крат горшим.Значительная часть армии генерала Врангеля осела в Турции. Очевидец описывал: «Истощенные, оборванные, они являют собой самое ужасное зрелище. Кормить их никто не может. С большим трудом удается раздобыть пол-обеда на человека из американских столовых. Жить тоже негде. Спят на голой мостовой, расстилая дырявые шинелишки на камнях, перетряхивают свое прелое белье, освобождая одежду от вшей…»
Но самые жестокие испытания выпали на долю кубанских и донских казаков, которых союзники из Антанты высадили на греческом острове Лемнос. Многие были с семьями. Всего собралось около 30 тысяч человек. Палаток было мало, и в каждую людей на ночь набивалось, как селедок в бочку, -" на другой бок перевернуться невозможно. На острове хозяйничали французы, они и порядок устанавливали. Первым делом приказали сдать оружие. А казаку проще было удавиться, чем лишиться сабли. Кто-то бросался в море вместе с оружием, многие ломали саблю или пытались спрятать среди камней. Свободно ходить по окрестностям не разрешалось, хотя маленький и пустынный остров и без того выглядел тюрьмой. Скудный французский паек от голода не спасал.
А тут зима с пронизывающими до костей ветрами. Дров на острове не было -" ни протопить, ни приготовить пищу, ни воды вскипятить… Спали на голых камнях. Дожди. Вши. Брюшной тиф, оспа, грипп. Умерших хоронили рядом с лагерем. И душу иссушала безысходная тоска по Родине, от которой спасались только молитвой. В одной из палаток устроили походную церковь. В греческий православный храм французы разрешали ходить только по воскресеньям и группами, причем строго следили, чтобы казаки не разбредались по городу.
А вскоре союзники прекратили всякую помощь. Была объявлена запись во Французский иностранный легион. Но большинство казаков предпочли уехать в Болгарию, Сербию. Потом разлетелись по миру в поисках средств к существованию. А в Эгейском море на чужом каменистом склоне остались русские могилы.
И только совсем недавно заместитель председателя Попечительского совета московского Новоспасского патриаршего монастыря Леонид Решетников случайно нашел в архивном фонде русской эмиграционной прессы в Болгарии журнал «Казачья станица», в котором и рассказывалось о тяжелой доле казаков на греческом острове. Позже он встретился с митрополитом Лемноса и спросил о кладбище. «Преданье есть, но следов не осталось», -" ответил митрополит. Однако в поисках поддержал. Весной прошлого года удалось найти и само кладбище. На деньги меценатов и стараниями посольства России в Афинах установили мемориальный крест, расчистили и огородили территорию.
Русские снова на Лемносе
Представительная делегация из Москвы и Кубани во главе с заместителем председателя Государственной Думы Сергеем Бабуриным прилетела на остров, когда бархатный сезон еще был в разгаре. Рано утром автобус привез гостей в здешнюю столицу -" город Мирина.На колокольне храма Успения Богородицы зазвонили колокола. Тихий, созывающий на службу звон не прекращался, это уже был набат. Звонарь будто хотел разбудить и мертвых: вставайте, ваши приехали!
Вошли в храм. Митрополит Лемноса Иерофей, иеромонах московского Патриаршего монастыря Петр, протоиерей Русской Православной церкви в Афинах Георгий и священник Кубанского казачьего войска Петр начали совместную службу. Ее сопровождали хор местный и московский, из Новоспасского монастыря. Вдруг засуетился староста церкви -" к нашим хористам забыли придвинуть микрофоны, и удивился: будете без микрофонов петь? Никто ведь не знал, какой мощи голоса у русских. Когда в конце службы они спели еще и «Многие лета» в честь греческого митрополита, половина прихожан плакали.
На русское кладбище надо было ехать в соседний городок Мудрос. Казачий старшина Валентин Сурмач рассказал по дороге: «Хочу поклониться месту, где похоронен и мой дед -» Василий Петрович Сурмач. Только недавно по архивным документам выяснилось, что лежит он именно здесь, на казачьем кладбище. Везу горсть земли с могил его братьев и сестер -" всего их было 16. Дед в 38 лет дослужился до заместителя командира артиллерийского казачьего полка. Имел три Георгиевских креста. Храбрым был. Да в нашем роду, как говорится, все не худые и не кашляют".
Вот на этом кладбище лежат около 500 покойников. Могил нет, только остатки развалившихся плит. Я отрыл одну из них, очистил, с трудом угадывалась надпись: «Анна Мухартова». Казачка, бросившаяся за мужем на край света?
Отслужили панихиду. Атаман Кубанского казачьего войска Владимир Громов повязал на мраморном кресте рушник и грустно сказал: «Это первое казачье кладбище за границей».
