 |
| Гудок | Инокиня Ольга (Гобзева) | 12.10.2005 |
И вдруг, как пишут в романах, в один прекрасный день этой яркой актерской жизни она предпочла жизнь религиозную. Почему актриса стала монахиней? На вопросы корреспондента «Гудка» отвечает инокиня Ольга, в прошлом актриса советского кино Ольга Гобзева, с которой мы встретились в Благовещенске на кинофоруме «Амурская осень».
— Матушка, после принятия пострига ваша жизнь изменилась кардинальным образом. Что было самым трудным для вас?
— Вы знаете, сразу измениться очень трудно, практически невозможно, потому что актер воспитывается в самосознании, что он некая индивидуальность, личность, что он отличается от других и может делать что-то такое, чего не может другой. Он все время существует в некоторой конкуренции. Недаром сказано: то, что почет для мирского человека, позор для монаха. А то, что почет для монаха, позор для мирянина. Всякая слава, всякое превозношение, всякий успех «в миру» на иноческом пути является основной преградой для духовного возрастания. Одним словом, самым трудным было поменять плюс на минус.
Играя в кино, я старалась, чтобы роли несли в себе зерно не разрушающее, по крайней мере. А в театре я сыграла одну роль и побоялась перевоплощаться в образы других людей.
— Разве перевоплощение — это грех?
— Нет, профессия не может быть грехом. Грехи наши — это плохие дела, поступки, мысли, против которых восстает совесть. А перевоплощение — это, как вам сказать, просто опасный путь, когда ты можешь быть одновременно и собой, и кем-то еще.
— Какие обязательства накладывает постриг на человека?
— Есть несколько правил, которые человек, получающий постриг, должен выполнять, — это послушание своему духовнику, целомудрие и нестяжание. Надо понять, что перед Богом мы — ничто. И люди, с которыми я встречалась в иночестве, гораздо глубже, интереснее самых интересных, самых умных актеров и режиссеров.
— Ваша основная миссия на фестивале «Амурская осень» связана с посещением русского кладбища в Харбине?
— Да, и я благодарна Богу за то, что смогла там побывать, помолиться за покоящихся здесь русских людей. Ведь когда мы молимся об усопших, они имеют дерзновение к Богу молиться о нас. В этом и состоит таинственная связь поминовения. Так что эта поездка для меня — милость Божия. Инициатива исходила от президента кинофорума «Амурская осень» Сергея Новожилова. Но поскольку я в иночестве, то, естественно, мне надо было получить благословение владыки Сергия, митрополита Воронежского и Борисоглебского, председателя отдела по церковной благотворительности и социальному служению Московского Патриархата. Вот уже 12 лет я нахожусь у него на послушании.
— В чем заключается ваше послушание?
— Мой труд связан с социальной сферой, помощью людям, как правило, очень бедным, брошенным, одиноким. Посещаю дома престарелых, военные госпитали, где проходят лечение раненые из Чечни и других «горячих точек». А последние полтора-два года мы стали брать на свое попечение и пожилых актеров. На попечении нашей патронажной службы была Клара Румянова, озвучившая зайчика в мультфильме «Ну, погоди!», царство ей небесное. И сейчас есть несколько актеров, за которыми мы ухаживаем.
Прежде эти люди имели славу, вели жизнь шумную, веселую, разнообразную, и вдруг — одиночество, старость. Часто ведь актер не очень задумывается о своем будущем, живя одним днем. Очень много известных людей к старости становятся одинокими, никому не нужными. А ведь они были звездами советского кино и, собственно, остались звездами, нравственными ориентирами. Потому что снимались в фильмах, которые несли в себе большой нравственный заряд. Ну посудите сами: «Когда деревья были большими» — абсолютно христианский фильм. Или «Летят журавли». И вместе с тем это были киношедевры.
— Думаю, сейчас уже все понимают, что у нас была великая кинематография…
— Да, великая, и до сих пор мы все — и пожилые, и молодежь — смотрим фильмы тех лет с наслаждением. Значит, потребность в нравственных идеалах очень сильна, и она возросла по сравнению с прежним периодом. А в сегодняшних фильмах того, на что можно опереться, нет. Нет положительного героя, ну может ли быть героем киллер, мент или симпатичный даже член «бригады»? Это не национальный герой. А тем более не национальный герой скоробогатый человек, какой-то олигарх, как теперь говорят. Это антигерои.
А потребность в нравственном идеале, в положительном герое живет в человеке, и она особенно заметна в провинции. Посмотрите, как жители Благовещенска встречали актеров старшего поколения, того же Юрия Яковлева. Это восторг, обожание! Потому что он воплощал в своих работах колоссальный внутренний заряд нравственной чистоты. Его Мышкин в картине «Идиот», его добрый и вызывающий абсолютную симпатию Ипполит в комедии «Ирония судьбы, или С легким паром». То же можно сказать и о других актерах, приехавших на кинофорум «Амурская осень». Екатерина Васильева — очень хорошая актриса и православный человек. Александр Михайлов — человек очень глубокий, он сознательно выбирает только те роли, где нравственное направление доминирует. Даже не потому, что нужно морализировать или кого-то наставлять, нет. Это естественная потребность, потому что русская душа, как мне представляется, нравственная в своей основе. Ей чужды западные стандарты поведения. Они прилипают, может быть, только на какое-то время, а потом как-то тошно становится. Поэтому работники искусства должны учитывать менталитет нашего народа, иначе преобладает тенденция разрушения. Но для того, чтобы оградить семью, государство от разрушения, что делают? Ставят этому заслон, не дают возможность выставлять на публику пошлость, грязь, разврат и бездуховность.
— Сегодня главный источник морального разрушения — телевидение. Но как только заходит разговор о том, чтобы навести порядок в области электронных СМИ, тут же поднимается визг, словно посягнули на древнюю святыню. Кричат о зажиме свободы слова, о цензуре… Разве государственная власть не должна заботиться о нравственном здоровье своих граждан?
— Нам навязали два расхожих понятия, в которых абсолютно нет того, что им предписывается, — это демократия и свобода слова. Это два таких черных крыла, которыми завуалировано разрушение нашей культуры и подмена ее чужой. Что мы и видим — этот третьесортный «Голливуд», эти постоянные сцены насилия, разврата. Свобода слова — это тоже страшилка. Чуть что не так: а, вы против свободы слова, вы за цензуру? Как будто цензура была только инструментом запрета. Она была инструментом помощи, улучшения того или иного произведения, очищая его, повышая его качество.
— Подлинное искусство несет в себе мощный объединяющий заряд. А сила русского народа — в единении.
— Народ сохраняется как народ тогда, как сказано в ектеньях, когда он единый духом, единый мыслью, единый сердцем. То есть единение предполагает общий организм, не раздробленный, не больной, не разбитый на разные члены, а единый.
Сейчас, когда мы стали собирать камни, в процесс вклиниваются силы, которые не только не дают собраться, но способствуют разрушению. Поэтому люди должны знать это и, как вируса, как инфекции, остерегаться такого влияния.
И еще надо знать: то, что ты призываешь, к тебе и приходит. Поэтому думать о разрушении, проклинать, ругать, особенно детей, — великий грех. Надо думать о том, что они самые лучшие, самые талантливые, самые замечательные, и помогать, помогать, помогать. Потому что у нас, конечно, слишком много сирот. Детей нужно спасать, и даже не материальным каким-то достатком, хотя это само собой необходимо. Если ты увидел, что ребенок плачет, — утешь, просит хлеба — дай. И неважно, сколько у тебя в кармане — миллион или ноль без палочки. То, что ты можешь сделать, — должен сделать. Здоровье нации определяется отношением общества к старикам и детям.
Игорь ЛОГВИНОВ
