Два обретения и две потери

Прошлая неделя была неделей расставаний и встреч. Тоже прощальных. В понедельник русская земля приняла прах генерала Деникина и философа Ильина. Во время торжественно-траурной церемонии перезахоронения вождей Белого движения, военного и духовного, была заново поднята тема Мавзолея, полпред президента Полтавченко и режиссер Михалков, как бы не сговариваясь, завели осторожную речь о предании тела Ленина земле… Во вторник хоронили гениального лингвиста Сергея Старостина, в субботу прощались с выдающимся литературоведом и писателем Александром Чудаковым. И при всей очевидной случайности схождения всех этих грустных событий в одной хронологической точке символическая связь между ними очевидна.

Все последние годы гуманитарии, шире — интеллектуалы, в целом образованное сословие было не просто освобождено, а именно отлучено от главной своей общественной повинности — объяснять гражданам и государству смысл событий. Сиюминутных и давних. Никто не советовался с историками, когда принималось решение закрыть Катынское дело. Никого не волновало их мнение, когда учреждался новый общенациональный праздник 4 ноября. Никто не обращался за консультацией к филологам, когда перезаказывали текст старого нового гимна. Спрашивали — у ярких дилетантов с киношным представлением о прошлом и настоящем; спрашивали — у религиозных вождей, для которых политическая цель выше и важнее, чем научная истина; спрашивали — у сговорчивых общественников. В результате у наших верхов сформировалось своеобразное представление об историческом процессе, о проблеме преемственности поколений и эпох, о том, что такое национальное согласие и примирение.

Согласно этому представлению, правд много, у каждого своя; примириться — значит уравнять перед лицом общенациональной истины противоположные правды белых и красных, отрешиться от их непримиримой вражды, основанной на взаимоисключающем историческом выборе; под звуки советского гимна спеть «Хранимая Богом родная страна», попрощаться с Лениным и пасть друг другу в объятия. При этом можно спокойно забыть, что самый последовательный из вождей Белой Гвардии, адмирал Колчак, до сих пор не реабилитирован, ему в этом праве отказал Забайкальский военный суд, а военная коллегия Верховного суда решение забайкальцев оставила в силе. Можно также не отвечать на роковой вопрос: где именно проходит граница всеобщего примирения? Подпадает ли под нее, например, тов. Троцкий; если нет, почему; если да, покажите нам примирительного политика, который согласится с почестями перезахоронить этого выдающегося мерзавца в России…

Между тем, посоветовавшись с историками, филологами, философами и религиозными публицистами, верхи могли бы выстроить в своем сознании иную, одновременно и более объемную и более простую картину. Примиряться со своим собственным прошлым необходимо; гражданская война должна наконец завершиться. Но завершиться не вселенской смазью формального примирения всех со всеми, а деятельным покаянием всех за все. Мы наследники прошлого ровно в той мере, в какой несем за него ответственность; мы должны сокрушенно признать вину своих отцов за то зло, которое творилось на родной земле в начале ХХ века; признав ее, отделить зерна от плевел и раз навсегда заречься от того, чтобы ставить на одну доску ошибки Деникина и преступления Троцкого, метания Николая Второго и злодеяния Ленина, противоречия Ильина и кровопийство Сталина. А также, отказавшись от метода выдергивания цитат, наконец-то внимательно перечитать то, что должно было быть внимательно прочитано в 90-е годы. В частности, работы Ильина.

Ильин был свободолюбивым националистом, он много писал о необходимости сильного русского государства. Эти его пассажи сейчас охотно приводят сторонники нового жесткого курса. Однако ж он постоянно говорил об опасностях, которые таит в себе такое государство; о нравственной, политической, правовой работе, которую нужно вести обществу и власти, чтобы эти опасности миновать. Почему-то эти его идеи не находят отклика в сердцах цитирующих, однако текст, из которого устранены оговорки, превращается в собственную противоположность. Равно как политика примирения, лишенная осмысленности и глубины, ведет к нарастанию вражды и напряженности. Не верите — спросите гуманитариев.