«В минуты жизни трудные..»

Размышления и воспоминания у стен Успенского Патриаршего собора Кремля

Мы учимся, вспоминая прошедшие дни и годы России. Учимся терпению у наших предков, учимся мудрости, находим силы переживать всё новые и новые испытания, посылаемые на наши головы.

Гляжу на лгущих политиков, на циничных и продажных деятелей экрана, журналов и газет, на открытую уже пропаганду разврата, насилия, пошлости и особенно на ползание на брюхе перед западным образом жизни, пресмыкание перед долларом и… совершенно спокоен. Как, каким образом? А вот таким: я стою у стен собора Успения Пресвятой Богородицы в Кремле, у главного нашего Патриаршего собора и думаю: «О, сколько ты видела, наша святыня!» Всё было в России, ещё и похуже, чем сейчас, так же врали правители народу, так же ползали на брюхе перед западным нашествием, так же ни во что не ставили народ, и что? И жива Россия, и умирать не собирается. Потому что в ней есть главное — вера Православная, есть наше священство, есть великие молитвенники и подвижники. Вера, вера спасла и спасает нас, ничего, кроме веры. А все политики — временщики, тем более при демократии. Уж кто только ни садился нам на шею: большевики, коммунисты, демократы… всё смоет рекой времени, а Россия как стояла, так и будет стоять на незыблемом основании веры Христовой.

И вновь хочется обратиться к временам противостояния Христа и велиара, света и тьмы, ко времени введения Патриаршества на Руси. Как теперь это актуально, в наши времена, времена нового нашествия западного образа жизни на нашу Святую Русь. И начать лучше всего с царя Феодора Иоанновича, молитвенника и заступника за Русскую землю.

Полтора месяца спустя после смерти Иоанна Грозного его сын Феодор был венчан на царство в Московском Успенском соборе, тогда ещё не носившем звания Патриаршего. Как раз царю Феодору Иоанновичу принадлежит честь введения Патриаршества в России. Наглядевшись на жестокости отцовского царствования, бывши свидетелем ужасной кончины царя, сгнившего заживо от не понятной врачам болезни, царь Феодор был великим молитвенником. Вот описание его дня: «Вставая обыкновенно в четыре часа утра, царь ожидал духовника в спальне, уставленной иконами, перед которыми день и ночь горели лампады. Духовник приходил с крестом, за ним несли икону Святого, чья память совершалась в тот день; царь клал земные поклоны, читал вслух молитвы, потом шёл с царицею к заутрене. Возвратясь, он принимал близких ему лиц, охотнее всего лиц духовных, с которыми любил беседовать; шёл к литургии; после обеда и отдыха к вечерне, и не ложился спать, не приняв благословения от духовника. Часто посещал он монастыри в Москве и окрестностях».

Ко времени царствования Феодора Иоанновича Русская Церковь была фактически независима, ставила своего митрополита Собором своих епископов, но продолжала числиться в юрисдикции, как сказали бы сегодня, Патриарха Константинопольского. Хотя Константинополь был уже покорён турками и над Святой Софией светился мусульманский полумесяц. К нам, в Москву, любили ездить представители всех Церквей. Никто не уезжал с пустыми руками. Могущественная Русь, крепкая верой, всё более становилась последним оплотом Православия.

Антиохийский Патриарх Иоаким ехал из Литвы домой и сделал изрядный крюк, чтобы посетить Москву. Принятый с подобающими сану почестями, он был встречен в Успенском соборе русским митрополитом Дионисием. Причём именно Дионисий первым благословил Патриарха Иоакима. Случай неслыханный. Записанный в летописи. Этим поступком митрополит Московский показал силу и значение Русской Церкви. После литургии, в Столовой палате Кремля, на приёме по случаю прибытия Патриарха Иоакима, царь Феодор Иоаннович в приветственной речи выразил общее пожелание собравшегося духовенства и бояр, чтобы в России было учреждено Патриаршество. То есть равенство нашей Церкви с другими древними Церквями. Вот центральное место этого исторического Слова:

«Ныне восточные Патриархи только имя святителей носят, власти же едва не всякой лишены; наша же страна, благодатию Божией, во многорасширение приходит, и потому я хочу, если Богу угодно и писания божественные не запрещают, устроить в Москве превысочайший престол патриаршеский».

Патриарх Иоаким обещал свою поддержку. Но решить вопрос могли только все восточные Патриархи.

Иоаким уехал. Прошло два года. За это время митрополита Дионисия сменил архиепископ Ростовский Иов, о котором хроники говорят, что он был «муж нравом, и учением, и благочинием, и благочестием украшенный». В Москву доносились известия, что восточные Патриархи совещались, что хотят послать к нам Патриарха Иерусалимского, но дело не двигалось. Наконец, в 1588 году прибыл Патриарх, но не Иерусалимский, а Константинопольский Иеремия. Везде по дороге он был встречаем с необыкновенным почётом и радушием. По Москве Патриарх ехал на осляти, народ стоял стеной и просил благословения. В Кремле Царь принял от Патриарха в дар частицы от святых мощей, щедро в ответ одарил и просил встретиться с московским первосвятителем.

Патриарх Иеремия рассказал об ужасном разорении турками Константинопольского Патриархата, о бедственности православных, о непосильных налогах и притеснениях. Царь предложил Иеремии остаться в России, быть у нас Патриархом, а резиденцию основать во Владимире. Иеремия благодарил, но высказал своё решение о возвращении к своей несчастной пастве. Уехавший с богатыми дарами, он созвал Собор, на котором с его благословения было положено ввести Патриаршество в России. Личность Патриарха доверялось определить Cобору русских епископов.

Стены Успенского собора приняли собравшихся архиереев. В приделе Похвалы Пресвятой Богородице произошло совещание, на котором были названы имена трёх претендентов на патриарший престол. Присутствовавший на соборе Патриарх Иеремия лично представил Царю список избранных. Царь указал на Иова, митрополита Московского.

Через несколько дней, 26 января, колокола Кремля оповестили радостную Москву о посвящении Иова в сан Московского Патриарха.

Восточные Патриархи утвердили учреждение Патриаршества в России и постановили: поминать Патриарха Московского после Иерусалимского, то есть пятым в диптихе Восточных Церквей.

Послания с просьбами о помощи в Москву усилились. Бедствующие Восточные Церкви, теснимые Султанатом, держались в то время только русской помощью. Султаны постоянно увеличивали размер дани с Церквей, а особенно высокие ставки назначали при поставлении очередного Патриарха. Более того, султаны старались, и небезуспешно, чаще менять Патриархов, чтобы больше получать денег.

Введение Патриаршества сослужило добрую службу нашему Отечеству. Легче стало отбиваться от назойливых гостей из католических стран. Раньше они упрекали нас, что мы подчинены Церкви, которая сама подчинена султану. Патриарх стал благотворно влиять и на дела государственные. Хотя, надо сказать, наше священство, молясь за власти и страну Российскую и воинство, старалось не касаться сторон государственного управления. Но получалось, что вмешательство Церкви часто было и вынужденным, и очень необходимым.

Промыслительно начало патриаршества в России: надвигались смутные времена. К власти пришёл зять Малюты Скуратова, брат царицы Ирины Борис Годунов. И хотя внешне продолжалось расширение российских пределов, присоединилась необъятная Сибирь, хотя учреждались епархии и монастыри, внутренне ощущалась тревога, вызванная событием страшным — смертью наследника престола царевича Димитрия. Убился царевич или убит, мы не знаем до сих пор, но с высоты исторического времени 1591 год видится годом переломным и трагическим.

Русский престол осиротел в 1598 году, когда при рыданиях народа, заглушавших погребальные молитвы, царь Феодор Иоаннович упокоился в московской земле.

(Продолжение следует)

http://www.russdom.ru/2005/20 0510i/20 051 003.html