Равиль Гайнутдин как член общественной палаты — своего рода альтернатива «мусульманского вице-президента»

Как осуществляется правозащитная деятельность в мусульманской общине страны? Необходимо ли в России введение поста единого муфтия и вице-президента для мусульман? Должна ли религия преподаваться в школах? На эти и другие вопросы порталу «Интерфакс-Религия» ответил глава Исламского правозащитного центра муфтий Бугурусланского муфтията (Оренбургская область) Исмагил Шангареев.

— Как сейчас осуществляется правозащитная деятельность на мусульманском поле?

— Надо сказать, что сегодня это новое направление, потому что до этого основными проблемами, которые стояли перед мусульманскими священнослужителями после распада СССР, были строительство мечетей, обучение подрастающего поколения, возрождение ислама. Преемственность поколений, духовной традиции была нарушена, ведь мы очень далеки от того, что было в двадцатые годы прошлого столетия. В те годы, в частности, в России действовало пятнадцать тысяч мечетей. В российской армии были полковые имамы. Однако сегодня мусульманская молодежь может поехать на учебу в Египет, Турцию и другие мусульманские страны, строятся мечети. И на первый план выходит проблема защиты прав мусульман.

К сожалению, сегодня на фоне терактов, войны в Чечне, экстремистской деятельности тех, кто называет себя «борцами» за ислам, а фактически — терроризирует мирное население под исламскими знаменами, появилось предвзятое отношение к истинным мусульманам. На местах некоторые чиновники, борясь с экстремизмом, перегибают палку: появились сфабрикованные дела, происходит подмена понятий, поскольку некоторые просто не знают разницы между ваххабизмом и истинным исламом. Многие чиновники видят во всех мусульманах ваххабитов, нарушаются элементарные права обычных верующих. Мы наблюдаем это в Башкортостане, Татарстане, в Оренбургской, Ульяновской и других областях. Но это ни в коем случае не государственная политика, поскольку курс президента нашей страны Владимира Путина направлен на построение правового государства.

Однако приходится говорить об отдельных случаях нарушения прав верующих, поэтому Исламский правозащитный центр действительно востребован, к нам поступает много жалоб. И мы в свою очередь стараемся проводить конференции, круглые столы, читать лекции, выпускать специальные брошюры, доводить до общественности факты нарушения прав человека. Мы стараемся говорить о проблемах верующих. Очень важно, чтобы вместо борьбы с экстремизмом не происходило борьбы с правоверными, добропорядочными мусульманами. А исламофобия, ксенофобия берется от незнания.

Если в США и Европе верующие могут носить мусульманскую одежду и знать, что не станут жертвами каких-то предубеждений, то в России это не принято. Я знаю случай, когда девушку не взяли на работу потому, что на собеседование она пришла в мусульманском платке. При этом она соответствовала всем профессиональным требованиям. Я изучаю опыт мусульманской жизни на Западе и могу сказать, что, например, только в Нью-Йорке проживают примерно шестьсот тысяч мусульман, действуют 140 мечетей, 15 частных медресе. И после терактов 11 сентября они продолжают действовать. Там идет активная работа по интеграции представителей ислама, других религий и национальностей, чтобы они не замыкались в пределах собственного пространства. Необходимо воспитывать мусульман, чтобы они являлись истинными патриотами своей страны и не были в ней чужими. Необходимо говорить о мусульманах, их проблемах, о том, что все мы соотечественники, у нас одна история. И необходимо искать то, что всех нас объединяет, ведь у нас одни и те же задачи.

— Как Вы относитесь к инициативе введения в России поста единого муфтия? Готовы ли Вы сами отказаться от духовного звания?

— Я думаю, что с введением единого муфтия, единого духовного управления было бы легче мусульманам и тем структурам, которые ведут с ними диалог на правительственном уровне. Главный муфтий определял бы единую политику, отражающую интересы всех верующих, чтобы они были востребованы, интегрированы. Я не говорю сейчас о Северном Кавказе, потому что там своя специфика построения межнационального сообщества. У них должен быть свой муфтий, так исторически сложилось. Когда нет единого духовного центра, то много сил и времени уходит на противостояние, споры, разногласия. Это причиняет боль и неудовлетворенность. Еще императрица Екатерина II проявила мудрость и добилась того, чтобы в России появилось единое Духовное управление мусульман.

Много муфтиев стало возникать в начале девяностых годов. Изначально слово «муфтий» означает человека, богослова, который может издать фетву, религиозное заключение и истолковать их. А сегодня муфтии превратились в руководителей административных образований. И я думаю, что они откажутся от своего звания, за этот сан особенно держаться никто не будет. Многие станут имамами, председателями духовных управлений определенных областей. Мы привыкли считать, что высшим статусом в иерархии обладает муфтий, потом имам и мулла, но в действительности это не так.

— Как Вы относитесь к инициативе нижегородских мусульман, предлагающих закрепить пост вице-президента за мусульманином?

— Я думаю, что такая инициатива возникла от безысходности. Те, кто выступал с этим предложением, наверное, понимают, что этого добиться, конечно, невозможно, поскольку требует изменения Конституции нашей страны. Это был жест отчаяния и попытка привлечь внимание общественности, властей к необходимости защиты интересов мусульман, сказать, что наряду с представителями других религий в России есть и мусульмане. Ведь почему мусульманам нужен законный представитель? Потому, что не всегда права мусульман соблюдаются. Если такая возможность появится, то я, конечно, проголосую за то, чтобы мусульман представляли на таком высоком уровне, на уровне вице-президента для мусульман. Но это совершенно нереально, поскольку я думаю, что не совсем правильно назначать чиновников по религиозному признаку. На днях президент России утвердил первую часть членов Общественной палаты. В нее, в частности, вошел глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин. Я думаю, что это своего рода альтернатива тому, что предлагали нижегородские мусульмане. Равиль-хазрат — наш представитель, который может донести до власти наши чаяния, проблемы.

— Как Вы оцениваете перспективы введения в школах основ исламской и православной культуры?

— Когда человек живет в той или иной стране, то он должен знать язык этой страны. То же касается и религии. Если человек живет в регионе, большинство населения которого исповедует ту или иную религию, то он должен изучать ее. Есть второй вариант — создать учебник, в котором будет уделено внимание всем религиям. Я думаю, что это будет идеальный вариант. И, наверное, такой курс должен преподавать светский человек, потому что если нужен батюшка, мулла, для этого есть церковь, мечеть. Я думаю, так будет проще, потому что на всю большую страну столько имамов, батюшек для преподавания в школах мы не наберем.

Сейчас идут споры о том, чтобы ввести «Основы православной культуры» во всех российских школах. Я бы против этого не выступал, потому что мы живем в стране, в которой большинство исповедует православие, и никого в православие насильно толкать не будут.

— Как Вы оцениваете ситуацию в российском мусульманском сообществе?

— Сегодня мусульмане чувствуют себя более или менее комфортно в своей стране. Нельзя сказать, чтобы мы чувствовали себя гражданами второго сорта. У нас мусульманки в свое время даже добились права фотографироваться на паспорт в платке.

Но есть и отрицательные стороны: это то, о чем мы говорили ранее — у нас нет единого муфтия, на местах нарушаются права верующих. Но в целом мусульмане России чувствуют себя даже более комфортно, чем в некоторых мусульманских странах.

http://www.interfax-religion.ru/?act=interview&div=41