 |
| Агентство политических новостей | Святослав Витальев, Сергей Храмов | 30.09.2005 |
В конце 1980-х — начале 90-х годов Русская Церковь решала конкретную задачу: не допустить новых репрессий, добиться режима наибольшего благоприятствования, восстановить разрушенную структуру… Сотрудничество с властями всех уровней было главным средством решения тогдашних задач. Но когда по всей стране заработали тысячи храмов и церковно-приходская жизнь стабилизировалась в нужном русле, некогда вторичные проблемы встали с особой остротой. Эти проблемы — в первую очередь, кадровая и стратегическая — находятся сейчас в критической стадии.
О качестве кадров на разных уровнях церковного управления красноречиво говорит тот факт, что многие одиозные структуры иноверческого, раскольнического или прямо сектантского характера «окормляются» бывшими православными священниками. В 90-е годы Московская Патриархия стала местом под солнцем для тех случайных людей, которые руководствовались «мудростью»: если жизнь не задалась, иди в попы, там не пропадешь. Те же, кто становился служителем Церкви по зову сердца, не всегда успевали получить должную подготовку, отсюда — дефицит талантливых проповедников и избыток не слишком радивых пастырей. В итоге РПЦ, формально являясь «религией большинства», имеет дело с непросвещенной и подверженной посторонним духовным влияниям инертной паствой, из которой лишь меньшинство является последовательно православным. Высшее же священноначалие, помимо прочего, всегда удивляло сильнейшими мировоззренческими противоречиями, охватывающими весь спектр идеологий: от либерально-реформистского экуменизма до консервативно-эсхатологического третьеримства.
Этот идейный разлад «наверху» — одна из причин того, почему в народе наблюдается избирательная лояльность к архиереям (тот «хороший», а этот — «плохой») и даже к Патриарху, которая грозит стать фактором раскола. А раз нет мировоззренческого единства, значит, нет и единой стратегии.
Критиковать Церковь — дело опасное, на грани фола, но, по словам афонского старца Афанасия, «критики и обличения боятся только ложь и грех». Если критика конструктивна и обусловлена стремлением сделать лучше, а не «слить негатив», такая критика нужна и полезна. Сдержать дурные тенденции, избежать превращения Церкви в обюрокраченное «бюро религиозных услуг», найти наиболее благотворные пути для становления Церкви как ведущего национального института — вот основные задачи православной стратегии. Её основные императивы таковы:
— Церковь должна стать не только в высшей степени авторитетным, но и, если допустимо так выразиться, популярным в народе институтом;
— Церковь должна открыто защищать национальные интересы России и русских, став существенным фактором внутренней и внешней политики;
— Церковь должна оказывать влияние на элиту;
— Церковь должна не только быть хранительницей культурной традиции, но и стать «зоной роста» для национального возрождения.
Каковы механизмы реализации этой стратегии? нужно ли РПЦ стремиться к огосударствлению? как избежать потрясений? На эти и другие вопросы предстоит ответить.
Какофония властей
Церковь (как организация) — на самом деле это субъект большой политики. Тезис о том, что Церковь-де аполитична и «в эти грязные игры не замешана», вытекает из неверно понимаемого политического процесса. Любое юридическое или физическое лицо, имеющее интересы и отстаивающее их в обществе, занимается политикой. Церковь тут не исключение: не случайно Патриарх Алексий II традиционно находится на лидирующих позициях в экспертных политрейтингах.Много сказано о громадной роли Православия в русской истории, не будем повторяться. Русская Церковь — институт, исторически состоятельный и претендующий на многое в будущем. У РПЦ есть свои конкретные интересы, помимо вечного спасения людей; не зря ведь в Основах Социальной Концепции РПЦ (далее — ОСК) говорится: «Церковь как богочеловеческий организм имеет не только таинственную сущность, неподвластную стихиям мира, но и историческую составляющую, входящую в соприкосновение и взаимодействие с внешним миром, в том числе с государством. Государство, которое существует для устроения мирской жизни, также соприкасается и взаимодействует с Церковью» (III.1). Принцип отделения Церкви от государства не мешает реализации интересов РПЦ в общественно-политической сфере. Извлечь максимальную пользу из сложившихся обстоятельств — основной императив социальной стратегии Церкви на нынешнем историческом этапе.
Сегодня первенствующее положение РПЦ среди российских религиозных организаций достигнуто де-факто, но не де-юре. Упоминание «особой роли православия» в преамбуле к Закону о свободе совести — не в счет. Следует ли добиваться огосударствления православной религии? Ответ: ни в коем случае. Не то у нас государство. Достаточно посмотреть на опыт национальных церквей с государственным статусом, например, Англиканской церкви в Великобритании или Датской церкви, куда неизбежно проникли и возобладали характерные для либеральных «демократий» метастазы. В Англии клирикам-педерастам не только не запрещено в служении, но уже дозволено вступать в брак друг с другом. Положительно решается и вопрос о женщинах-епископах — тут перед глазами пример Церкви датского народа и других западно-европейских «христианств». Не говоря уже о «венчании» педерастических и лесбийских пар. Прежде чем ратовать за придание РПЦ государственного статуса, надо ответить на вопрос: хотим ли мы, чтобы ельцинско-путинский «либерализм» стал доминирующим умонастроением в церковной среде?
И действительно, стоит ли отменять четвертую статью Закона о религиозных объединениях с тем, чтобы Федеральное Собрание или какая-нибудь районная управа вмешивалась во внутреннюю жизнь РПЦ, а заседания ЗАКСов сопровождались «публичными религиозными обрядами и церемониями»?! Да, это будет бальзам на душу некоторым вульгарным клерикалам, но станет ли бюрократ честнее и эффективнее оттого, что его поведут по разнарядке на причастие? Думается, принцип «хотели как лучше, а получилось как всегда» сработает и тут. Не время экспериментировать. Поверхностная клерикализация не исправит государственной системы, поскольку ее неразумность и неэффективность поистине безгранична. А вот дискредитация Веры через союз Церкви с «антинародным режимом» вполне реальна.
Путь на сближение с гнилой госсистемой и некомпетентным госаппаратом — как минимум, приведет к утрате авторитета РПЦ в народе. В 1917 г., когда было уничтожено Самодержавие, иерархи молились за «благоверное Временное правительство». Это не помогло керенщине укрепиться. Укрепят ли молитвы РПЦ режим ельцинизма-путинизма? Стоит ли Церкви вообще связываться с этой властью, когда наиболее дальновидные эксперты предсказывают ей (власти) системный кризис в ближайшие же 2−3 года? Ответ: да, стоит. Прежде всего, необходимо преодолеть арелигиозность государства, вовлечь правящую корпорацию в поле влияния Православной Церкви.
Однако трансформация господствующего мировоззрения возможна только в том случае, если требование оной будет исходить «снизу», из народной стихии, а руководители страны будут достаточно подготовлены, чтобы эти сигналы уловить и реализовать — хотя бы для того, чтобы сохранить власть. В создании соответствующих условий заключается основная задача политики РПЦ на данном этапе.
Цель — Народность
Учитывая лоббистские возможности РПЦ (лишний раз подтвержденные введением праздника 4 ноября), необходимо понять, что основная задача Церкви в ее отношениях с государством — требование привилегий («равенство перед законом» — не самоцель), устраняющих преграды для взаимодействия с нацией.Традиционные российские конфессии — в первую очередь, Православие нового и старого обряда, затем (на региональном или федеральном уровне) ислам, буддизм и, возможно, иудаизм — должны получить преимущественное положение перед прочими объединениями и сектами, которое позволит им с большей вероятностью успеха добиваться от местных и федеральных властей реализации своих прав. Власть надо поставить перед фактом, что именно эти религии предпочтительны для государства в силу их традиционности (впрочем, сам критерий нуждается в детализации). В первую очередь, речь идет о Русской Православной Церкви Московского Патриархата, поскольку деятельность остальных религиозных структур не имеет столь обширного значения для нации ввиду целого ряда факторов. Исключительная же специфика иноверческих организаций — относительная малочисленность и (относительно же) слабая коррелированность их «бэкграунда» с историей России.
Какие конкретно привилегии может дать признание государством преимущественного положения Церкви? Перед глазами пример западных светских обществ, где практикуется, в частности, косвенная или прямая финансовая поддержка религиозным организациям в виде налоговых льгот или выплаты компенсаций за собственность, изъятую в прошлом. Так, к слову сказать, крупные церкви Германии существуют в основном благодаря компенсациям, получаемым от государства за земли, отнятые еще Наполеоном.
У Русской Церкви к российской власти, правоопреемнице власти советской, могут быть серьезные и обоснованные претензии по этой части; впрочем, в данном вопросе пока наблюдается взаимопонимание. В США, в соответствии с программой «Charitable Choice», государство прямо или косвенно спонсирует социальную деятельность религиозных организаций: в области здравоохранения, в том числе реабилитации наркоманов и алкоголиков, благотворительности, трудоустройства, работы с заключенными, военнослужащими и т. д. Так, где же православные больницы и клиники, приюты и санатории? Почему в Москве есть мусульманский роддом, где рожают по правилам шариата, а православного — нету? Или Церковь только на словах может бороться с демографическим кризисом, декларируя греховность абортов и богоугодность многодетности? Где церковные службы занятости и профсоюзы?
А со статусом традиционной религии можно необычайно усилить влияние Церкви в обществе. К примеру, в рамках катехизаторского процесса добиться преподавания Основ Православной культуры повсеместно в добровольно-принудительном (wahlpflicht) порядке. Аналогично решать вопрос с выходными днями (почему только 7 января — государственный праздник?), с компенсациями за церковное имущество и возвращение его Церкви, если еще не передано. Закрепление православной доминанты в общественном умонастроении — важный шаг на пути к Народности нашей Церкви и, опять же, конвертации народной поддержки во влияние на власть. Помимо административного и финансового, Церковь вправе рассчитывать на информационный и юридический ресурс. Это возможность разъяснить свою позицию в СМИ и пользоваться услугами квалифицированного адвоката, специалиста в соответствующей сфере. Последнее чрезвычайно актуально, особенно после выигранного процесса против выставки «Осторожно, религия» и предстоящих схваток с кощунниками. В этой же связи разумно создавать сетевые структуры «православных боевиков», по типу казачьих отрядов или народных дружин, имеющих союзников в МВД и ФСБ и способных дать отпор в случае конфликтных ситуаций, да и просто заступиться за честь Нации и Веры. Все-таки, Церковь земная есть Церковь Воинствующая!
Священнослужители, ввиду стратегической важности нравственного подъема для нации, вправе требовать от государства поддержки в становлении духовенства как народного сословия. Основы сословного общества уже сложились в России. Государство еще в советские времена активно поспешествовало формированию привилегированного класса чиновничества (номенклатуры). Характер касты имеют представители силовых структур: армии, милиции, спецслужб. Осознается необходимость формирования предпринимательского сословия. Государство должно составить своего рода «табель о рангах», где будут представлены определенные критерии полезности бизнеса. По этим критериям присуждается тот или иной статус, в соответствии с которым предприниматель получает заслуженные привилегии, уважение и защиту. Русское духовенство имеет право на целую систему льгот и гарантий. В частности, если против служителя Церкви совершено преступление, то особый статус пострадавшего будет отягчающим обстоятельством для преступника. При этом, безусловно, надо выработать общенациональную идеологию, которая не допустит классовых противоречий, и в создании концепции гармоничного общества ведущую роль обязана играть Русская Церковь.
Понятно, что нынешнее государство не пойдет на подобные шаги самостоятельно. Значит, надо идеологически давить на госаппарат. РПЦ должна выделить из рядов мирян и клириков своего рода экспертное сообщество, по типу неправительственной организации (NGO), которое будет дублировать и заменять мертворожденную Общественную палату. На роль такой структуры не годится ни один из существующих «Союзов православных… (братств, граждан, женщин, хоругвеносцев и т. д.)», поскольку эти организации служат атомизации церковного народа на идеологически разнородные группки. Аутентичные цели формулирует Корпорация православного действия (КПД), но эта организация пока никак себя не проявила. Аналитический институт РПЦ должен стать действительно авторитетной организацией, рекомендация которой будет иметь вес записки сотрудника Администрации. Сфера специализации такого «пула» должна охватывать все острые вопросы национальной стратегии.
Влияние Церкви на государство — вообще особая тема. У РПЦ есть целый арсенал инструментов такого воздействия: начиная с протестных демонстраций, в которых архиереи по ряду причин еще не принимали участия, заканчивая призывами к гражданскому неповиновению, допустимость которых оговорена в ОСК. В тех сферах, в которых государство явно пробуксовывает, Церковь может дублировать его. Недавняя инициатива РПЦ по созданию собственной правозащитной концепции — это мудрый и дальновидный шаг, за которым должно последовать формирование соответствующей организации прямого действия. Права человека — одна из немногих парадигм либерального дискурса, которая адекватна духу христианства и учению о личном спасении. Кому, как не РПЦ отстаивать права гражданина и нации?!
Русская Церковь — церковь русских!
Главная мера, направленная на реализацию стратегии православной народности — это заявка Церкви на роль ведущего русского национального института. Иными словами, Русская Церковь должна снова стать церковью русских, той организацией, которая четко и недвусмысленно будет говорить власти о конкретных интересах русской нации в России и за рубежом, а значит, той организацией, с которой представители русского этноса и русской культурной среды будут связывать свои чаяния. Это относится и к правозащитной деятельности, и к благотворительности, и к политическому лоббированию, и к созданию, по меткому выражению (http://www.apn.ru/?chapter_name=advert&data_id=558&do=view_single) В. Голышева, «островков нормальной жизни».Русский народ сегодня и законодательно, и фактически лишен всякой субъектности, лишен собственной государственности, разделен границами и классовыми противоречиями… Между тем, русские — единственная нация, без которой России не выжить ни как цивилизации, ни чисто физически. И единственный народ, чьи интересы стопроцентно и безусловно совпадают с интересами России в целом. И сегодня, ввиду отсутствия в стране единой «Русской Партии» и национально-мыслящей властной элиты, только Русская Церковь способна постоять за русских. Нет возможности детально прописать здесь соответствующие механизмы, однако назвать четко и недвусмысленно наши цели — необходимо.
Русская Церковь — единственный институт, который сегодня может помочь реализации объективных интересов русского народа и поспешествовать укреплению Русского Мира. И что характерно — этот курс заявлен в Основах социальной концепции: «Христианин призван сохранять и развивать национальную культуру, народное самосознание» (II.3); «Традиционной областью общественных трудов Православной Церкви является печалование перед государственной властью о нуждах народа, о правах и заботах отдельных граждан или общественных групп» (III.8; также см. III.6, ХI.4, ХVI.6 и др.). Работа в этом направлении сведет все разговоры об «официозности» РПЦ на нет. Авторитет Церкви станет абсолютным.
Конечно, некоторые из наших «шибко православных» деятелей тут же закричат о ереси этнофилетизма, о том, что слово «русский» становится синонимом слова «православный», а всякие атеисты и homo soveticus — как будто никакие они не русские… Ерунда. Не все русские православны, это так (равно как и не все православные в России имеют русскую идентичность), но защита русской нации фактически означает заботу о православных.
Не повторить ошибок
Последнее время в околоцерковных кругах все чаще звучат разговоры о возможном расколе РПЦ, якобы по линии «либералы"-"консерваторы». В Русской Церкви еще не преодолена другая Схизма — XVII-го века. Медленно, шаг за шагом решается судьба воссоединения с Зарубежной Церковью. Имеют место мелкие раскольнические организации типа «Автономной», «Апостольской», «Истинно-православной», «Российской» церквей. Вопрос о расколе должен быть рассмотрен особо, ведь если Бог попустит новое разделение в Церкви, это разъединит, дезинтегрирует всю нацию, а нового раскола на «правых» и «левых», «белых» и «красных», «своих» и «чужих» русский народ по объективным этно-демографическим причинам уже не перенесет. Разлом Русской Церкви может стать последним испытанием для православного мира перед лицом грядущего царства Антихриста. В наши дни поместные церкви немало страдают от смут и расколов. Достаточно сказать об эскалации конфликта в Болгарской церкви — помните жуткие кадры со священниками в наручниках и запечатанными храмами? После оранжевой революции на Украине все большим влиянием пользуется раскольничий самопровозглашенный «Киевский патриархат» Филарета Денисенко. Коррупционный скандал в Греческой церкви нанес серьезный удар по ее авторитету. Сербскую церковь вновь потряс македонский сепаратизм (так называемый «охридский раскол»). Скандальное низложение Иеросалимского Патриарха Иринея… Это только те происшествия, которые были публично освещены и лежат на поверхности! Какие испытания и искушения уготованы Господом для Русской Церкви?Раскол — явление «от мира сего», попускаемое Богом за наши грехи, но обусловленное, как правило, сугубо внешними причинами. Так, Схизма 1054-го года была вызвана, в первую очередь, обострившимся спором об «опресноках» и вопросом об иерархии власти между Константинополем и Римом. «Никонианский» раскол XVII века произошел из-за ряда политических и, обобщенно говоря, технических (обрядовый спор, книжная справа) факторов. Но главное — из-за неадекватных реформ; и именно от реформаторства следует ждать новых потрясений. По-настоящему крупное разделение Церкви возможно только в том случае, если трещина пройдет по всей пирамиде церковного устройства, сверху вниз. А значит, его наиболее вероятной причиной может стать та или иная сомнительная инициатива церковного руководства. Иными словами, та или иная реформа.
Разговоры о необходимости реформ в Церкви (в частности, о либерализации Устава, упрощении Таинств и богослужений) всё слышнее и пользуются всё более отчетливой поддержкой крещеной массы. Надо понимать, что последовательных, практикующих православных христиан в стране, по разным оценкам, около 10 процентов, а также примерно треть числа всех крещеных «в процессе» воцерковления. Основная же масса не прошла минимальной катехизации, а потому инертна. Бoльшая часть придерживается Православия формально, в том числе и потому, что критерии воцерковленности чрезмерно строги и сложны для современного человека. Легко ли выстаивать многочасовые службы, регулярно исповедоваться-причащаться, совершать утренние и вечерние молитвенные правила, поститься, воздерживаться от «блуда и скверны»?.. Для огромной массы простых верующих, подсознательно желающих пойти на сделку с совестью, будет огромным облегчением, если, как у греков, причащать станут без исповеди (что само по себе абсурдно), служба будет длиться не дольше сорока минут, в храмах поставят удобные лавочки, установят вентиляторы и звукоусилители, женщинам дозволят, в нарушение евангельских требований (1-е Кор., 11:4−15), совершать таинства с непокрытыми головами, а календарь, наконец, станет «как у всех"…
Нетрудно предположить, что инертное крещеное большинство поддержит либеральные реформы: хочется иметь «удобную» религию, которая не слишком напрягает и с которой можно договориться. А активное меньшинство, на котором и держится сегодня приходская жизнь, и часть «воцерковляющихся», скорее всего, не согласится с подобной деноминацией церковного подвига, обоснованно увидев в ней признаки апостасии, компромисса с грешным миром, где вот-вот воцарится Антихрист.
В XVII веке наиболее консервативная часть церковного народа, подогреваемая сильнейшими эсхатологическими ожиданиями, восприняла реформы Патриарха Никона и Царя Алексия Михайловича как предвестие последних времен. Они ощущали себя «последними гражданами Третьего Рима», а потому готовы были терпеть любые преследования, лишь бы не утратить «малый азъ» Святого Православия. Сегодня очевидно, что, начнись в Русской Церкви либерально-экуменические реформы, значительная часть практикующего церковного народа воспримет их в штыки. Но возможен ли раскол? сопоставим факторы:
В XVII веке: | В ХХI веке: |
Живое христианство, фундаментализм. | Формальное христианство как элемент традиции и идентичности. |
Поголовная воцерковленность народа. Абсолютный авторитет Церкви. Освященность всех сфер бытия. | Воцерковлено меньшинство. Высоко доверие к РПЦ как институту. Обмирщение. Обрядоверие. |
Наличие признанных пассионарных лидеров с той и с другой стороны. | Отсутствие таковых. |
Внешний фактор: заинтересованность восточных патриархов и Ватикана. | Внешний фактор: давление экуменизма, заинтересованность геополитически враждебных государств. |
Эсхатологические ожидания у большинства. | Эсхатологические ожидания у меньшинства. |
Предпосылки реформ: ошибки в богослужебных книгах, различия в обряде и стремление унифицировать его ради идеи Третьего Рима; стремление стать центром мирового Православия. | Предпосылки реформ: высокие требования к пастве, с которыми не готово справиться большинство. |
Сильное вмешательство государства в церковные дела. Властные амбиции Никона. | Светское государство; госаппарат может влиять на иерархов. |
Историческая динамика: менее чем за полвека до Раскола преодолена Смута; налицо духовно-патриотический подъем нации; объединение с Малороссией. | Смута не преодолена, страна пережила распад и находится «в обвале», народ деградирует физически и духовно. |
Единая Церковь — единая Нация
Каждый мирянин, диакон, священник, епископ должен понимать: единство Церкви означает единство Нации. Когда, по Высоцкому, «и в церкви всё не так», тогда нет чувства общности в народе (за исключением ощущения общей неустроенности). Раскол Церкви 1650-х годов пополз по плоти нации, как замочек по молнии, и привел к разделению на «европейское дворянство» и «азиатское простонародье» в XVIII веке, на «белых» и «красных» в 1917 году, на «демократов» и «красно-коричневых» в 1993-м… И для подлинного национального единства, какое было достигнуто по преодолении Смутного времени, не хватит уже никаких сил. Значит, надо сохранить то, что есть. Пусть кто-то останется за церковной оградой, но чувствует себя — не по вере, так по крови, не по крови, так по почве! — членом единой и великой русской нации, смысловое ядро которой составляет Русская Церковь.Необходимым, но недостаточным условием для этого является уврачевание Раскола XVII-го века. Образ старообрядца давно оформился в народном сознании как некое собирательное воплощение подлинной «русскости». Старообрядчество действительно сберегло Православную Веру в том виде, какой она приобрела на русской земле под воздействием дохристианской культуры и народного духа. Сохранило русскую национальную специфику Православия, которая была ощутимо утрачена в ходе реформ Никона. После известных решений Поместного Собора 1971-го года говорить о старообрядцах как о сектантах и раскольниках — абсурдно. Знаменный распев, двуперстие, особые правила церковного устройства — древлеправославную культуру служения Богу — необходимо активно внедрять в РПЦ, это будет лучшей альтернативой ползущему обновленчеству и реформизму. Необходимо сделать всё возможное, вплоть до публичного покаяния за гонения, чтобы вернуть носителей исконной русской религиозности в лоно Русской Церкви. Воссоединение со старообрядчеством должно быть заявлено как приоритет церковной стратегии.
И, разумеется, надо семь раз отмерить, прежде чем давать ход тем или иным реформам. Архиереи должны понимать: Церковь, конечно, служит Богу, но служит и народу. Идти на поводу у слабостей нации, у её пороков и изъянов — значит, катализировать регрессивное развитие. Иерархам надо бороться за достижение объективных задач, стоящих перед русским народом. Любые преобразования должны быть продиктованы стремлением сделать жизнь народа ощутимо лучше: как на уровне семьи, так и в масштабах всей нации. А уж о тех целях, что лежат за пределами земного бытия, нужен разговор особый…
http://www.apn.ru/?chapter_name=advert&data_id=679&do=view_single
