 |
| Радонеж | Ян Корецкий | 28.09.2005 |
Прежде всего, следует сразу отметить, что православная юрисдикция, ныне носящая название «Архиепископия Русских Православных церквей в Западной Европе», 11 раз меняла свое юрисдикционное положение — своеобразный рекорд, не превзойденный, по-моему, не только в православном мире. История архиепископии настолько неразрывно связана с именем митрополита Евлогия, бывшего до своего назначения в Западную Европу архиепископом Волынским, что часто в просторечии так прямо и именуется «Евлогианской» церковью.
Итак, в марте 1922 г. Евлогию, архиепископу Волынскому, поручается митрополитом Петроградским Вениамином временное управление русскими приходами в Западной Европе (в качестве викария митрополита Петроградского). Это было смутное время в истории нашей Родины, когда русская земля уже обагрилась кровью немалого числа мучеников, а скольким еще предстояло пострадать за Христа! На этом фоне архиепископу Евлогию выпала крайне ответственная миссия — в своей деятельности по управлению приходами в Западной Европе осуществлять связь между русскими православными людьми, в силу известных обстоятельств оказавшимися в изгнании, и Матерью-Церковью.
С самого начала отношения вл. Евлогия с зарубежным Высшим Церковным Управлением, которое в 1925 г. было преобразовано в Архиерейский Синод Русской Православной Церкви заграницей, как впоследствии и с сергианскими структурами церковного управления, складывались неоднозначно. В 1926 году он первый раз порывает с Синодом под тем предлогом, что тот выделил из его управления приходы в Германии, и признает власть митрополита Сергия (Страгородского), местоблюстителя патриаршего престола в России. Однако митр. Сергий, как известно, требовал от зарубежного духовенства подписки о «лояльности» по отношению к советской власти, особенно после оглашения своей знаменитой «Декларации». Митр. Евлогий согласился, но лишь в форме отказа от антисоветской политической деятельности. Епархиальное собрание поддержало его, однако несколько приходов покинули тогда его юрисдикцию. Вскоре Зарубежный Синод, который принципиально отказался от изъявления лояльности к советской власти, порывает с митр. Сергием и (в 1927 году) запрещает в служении митр. Евлогия, посчитав, что тот пошел на недопустимый компромисс с «сергианами». Тогда-то митр. Евлогий и обратился в первый раз к Вселенскому Патриарху, который заверил его в поддержке, заявив, что он не признает решения Зарубежного Синода, а также не признает и самого Синода.
Вскоре у митрополита Евлогия портятся и отношения с Москвой, поскольку митр. Сергий посчитал подписку о политической нейтральности недостаточной.
В 1930 году митр Евлогий принял участие в экуменическом молитвенном собрании в Англии в поддержку гонимой русской православной Церкви. В конечном счете это и привело к тому, что митр. Сергий также наложил прещение на митр. Евлогия и передал управление его приходами митрополиту Литовскому Елевферию.
В 1931 г. митр. Евлогий просит Константинопольского Патриарха Фотия принять его под свой омофор. Фотий соглашается на создание временного Экзархата, с сохранением внутренней автономии и собственного устава, соблюдающего решения Поместного Собора 1917−1918 гг. Епископ Вениамин и несколько членов клира остаются в подчинении митр. Сергию.
При этом нужно отметить, что отношения между митр. Евлогием и главой Зарубежного Синода митр. Антонием (Храповицким) не были окончательно прерваны. В 1935 г. митр Евлогий посещает Собор Зарубежной Церкви в Сремских Карловцах и подписывает соглашение с Синодом. Источники, близкие к Архиепископии, при этом умалчивают о том, что этому, как они его нейтрально называют, «Соглашению» предшествовало покаяние митр. Евлогия перед митр. Антонием и, в конечном счете, как видим, митр. Евлогий смог вымолить прощение. Однако это соглашение, значительно сокращавшее автономию митр. Евлогия, не было одобрено епархиальным собранием. Либеральная в большинстве своем парижская эмиграция не желала подчиняться консервативному и монархическому зарубежному Синоду, предпочитая крайне сомнительное в каноническом плане автономное плавание. Митрополит же Евлогий, как правило, оказывался неспособным проявить столь необходимую правящему архиерею последовательность и твердость и постоянно метался между Зарубежным Синодом, митрополитом Сергием и Константинополем, стремясь при этом сохранить как можно больше самостоятельности.
Все вышеизложенное, как и последующая история Экзархата (впоследствии Архиепископии), ясно показывает, что в целом ряде случаев действия митр. Евлогия были очевидным образом неканоничны. Так, по единодушному признанию наиболее авторитетных специалистов по церковному праву, явно неканоничны действия митр. Евлогия после назначения на его место митр. Елевферия (переход в другую юрисдикцию уже после наложения на него прещений митр. Сергием, а не до этого), да и ранее в целом ряде случаев поведение митрополита, с канонической точки зрения, более чем сомнительно.
После ряда перипетий, связанных со второй мировой войной, когда не оправдались надежды некоторых «противников коммунизма» на скорую победу немцев, следует очередное «колебательное» движение митрополита Евлогия. 20 ноября 1944 года он тайно посещает Советское посольство в Париже. Посол Богомолов предлагает прислать ему приглашение на Собор РПЦ, который должен был выбрать Патриарха Московского (январь-февраль 1945 г.). И, хотя приглашение запоздало, митр. Евлогий был очень воодушевлен тем обстоятельством, что, в отличие от «зарубежников», вновь избранный Патриарх Московский и Всея Руси Алексий (Симанский) в своем письменном обращении к нему призвал его вернуться в лоно РПЦ, при этом не требуя покаяния.
В августе 1945 года митрополит Крутицкий Николай принимает митр. Евлогия в РПЦ МП, после чего сослужит с ним и сонмом «евлогианского» духовенства в Александро-Невском соборе на рю Дарю.
Однако все то же Епархиальное собрание Экзархата, имевшее в нем такое значение, потребовало гарантий (!) автономии Экзархата и заявило, что переход в Московский Патриархат невозможен без отпуска Вселенского Патриарха. Митр. Николай пообещал сохранение автономии и заверил собрание, что Вселенский Патриарх уже дал согласие на отпуск.
Однако до получения официального ответа из Константинополя митр. Евлогий «временно» стал считать себя экзархом обоих патриархов. (Ситуация, практически уникальная в истории Церкви). В его храмах продолжали поминать Константинопольского Патриарха.
8 августа 1946 года митр. Евлогий скончался, так и не решив стоявших перед его общиной острых проблем. После его смерти «парижскую» юрисдикцию раздирают противоречия, связанные с борьбой за власть. На место преемника митр. Евлогия имелось два основных претендента — митр. Серафим, перешедший из Зарубежной Церкви в РПЦ в 1945 году (чья кандидатура поддерживалась Москвой), и архиеп. Владимир (Тихоницкий). В конечном счете архиеп. Владимир, при поддержке Епархиального собрания, отказался от выхода из юрисдикции Вселенского Патриарха без его отпуска и был избран предстоятелем.
Архиепископ (впоследствии митрополит) Владимир был последним из «евлогианских» иерархов, кто пытался восстановить канонические отношения с РПЦЗ. При его преемнике, архиепископе Георгии (Тарасове) продолжались колебания лишь между Константинополем и Москвой.
26 декабря 1965 г., митр. Георгий получил письмо от Вселенского Патриарха. Патр. Афинагор писал, что он «поручает архиепископа Георгия, его клир и его паству попечительству и отеческой любви Патриарха Московского». Он «нисколько не сомневался в том, что архиепископ Георгий своевременно наладит отношения с патриархом Алексием, дабы привести в надлежащий порядок свои дела». Однако не желавшие подчиняться Москве «парижане» и здесь проявили самочиние, несмотря на согласие двух патриархов. В феврале 1966 года Епархиальное собрание решило временно создать независимую епархию. «Евлогианцы» не оставляли надежды вернуться в юрисдикцию Константинополя, с которым не порывалось евхаристическое общение.
Это и произошло в 1971 году. Однако статус «парижской» юрисдикции теперь был понижен. Бывший экзархат стал простой «Архиепископией русских православных церквей в Западной Европе», подчиняясь Константинополю «через посредство [греческого] митрополита во Франции». Греческому митрополиту поручается председательствовать на чрезвычайных Епархиальных собраниях Архиепископии. С этого момента любимая идея «парижан» — создание поместной православной церкви в западной Европе.
Такова предыстория нынешних печальных событий в «Архиепископии». Мы видим, что на протяжении всей не такой уж долгой истории этого юрисдикционного образования люди, игравшие ключевую роль в общине, менее всего заботились о верности свв. канонам и церковной дисциплине. В то время как Зарубежная Церковь, пройдя сложный и неоднозначный путь, в настоящее время, в своем подавляющем большинстве, в лице своих лучших представителей, пришла, наконец, к благотворной идее воссоединения с Церковью в России (воссоединения прежде всего духовного), «парижане» продолжают основываться на вполне уже архаических рассуждениях о своем нежелании подчиняться власти «пробольшевистской», «коррумпированной», «связанной с КГБ» Московской Патриархии либо (тем более) «реакционной» РПЦЗ. Ниже мы увидим, что среди духовенства и мирян Архиепископии есть немалое число достойнейших людей, не разделяющих подобную позицию и стремящихся к единству с РПЦ, однако, отнюдь, не они, к сожалению, определяют ныне магистральный вектор церковной политики своих духовных властей.
Вначале скажем о тех идейных течениях, которые существовали и существуют внутри юрисдикции. Здесь следует говорить, по-видимому, о трех основных группах. Во-первых, это духовенство и миряне русского происхождения, желающие сохранить верность своим русским корням, свою русскую специфику. Эта часть недостаточно обновлялась, что можно было компенсировать лишь прибытием нового потока из России. Во-вторых, духовенство и миряне русского происхождения, ратующие за так называемое «западное обновленное православие». В этой части мы находим различные возрастные категории, в том числе и более молодых, получивших светское образование на Западе и всю жизнь проведших здесь же, вдали от России. Эти люди стремятся утвердить новую самоидентификацию, в рамках «обновленной» (точнее говоря, неообновленческой) православной традиции и неопределенного, но имеющего для них важное значение, мифа о поместной церкви. Они почти естественным для них образом обеспечивают связь с такими модернистскими течениями, как так называемая «ECOF» ["католическо-православная церковь Франции"] и униаты. Для представителей данной категории в полной мере характерен «джентельментский набор» всякого уважающего себя неообновленца. Здесь и требование о сокращении постов (в том числе и обязательного поста перед причастием) по образцу католиков, и нежелание признавать обычное в нашей Церкви правило об обязательной исповеди перед причастием, и (разумеется!) «принципиальное» утверждение о необходимости богослужения только на национальных языках, тенденция к упразднению иконостаса, всегда имеющегося в православных храмах, к сокращению богослужения и т. д. и т. п. Словом, пресловутый Кочетков, столь любимый многими представителями этой группы (к чему мы еще вернемся) чувствовал бы себя здесь крайне комфортно. Наконец, в третьей группе мы имеем духовенство и мирян местного происхождения — обращенных из католичества, либо из неканонических движений, как все та же ECOF:
Нынешний этап в истории Архиепископии начинается с 22 января 2003 года, с момента кончины предшественника нынешнего предстоятеля архиепископа Сергия. Нужно сказать, что архиепископ Сергий, будучи тонким и здравомыслящим церковным политиком, достаточно много сделал для восстановления нормального канонического положения своей юрисдикции. Он, во-первых, назначил комиссию для подготовки нового устава Архиепископии. Целью его было, во-первых, упорядочить отношения с Константинополем, а, во-вторых, начать постепенный и осторожный процесс сближения со св. Матерью-Церковью — Русской Православной Церковью Московского Патриархата — тот благотворный путь, по которому уверенно, несмотря на все противодействия, идет ныне Зарубежная Церковь. Это было особенно важно, во-первых, в свете тех позитивных изменений в церковной жизни и положении Церкви в российском обществе, которые происходят ныне в нашем Отечестве, а, во-вторых, в связи с существенным изменением состава прихожан Архиепископии в последние годы в связи с наплывом «экономических» мигрантов из России. Архиепископ Сергий, кроме того, осуществил крайне важные шаги для примирения вышеописанных идейных течений внутри юрисдикции, отношения между которыми не назовешь простыми.
В 1995 году, с согласия Константинопольского Патриарха, вл. Сергий установил контакт с Московской Патриархией, после чего в Москву была направлена делегация, в которую входили, в частности, отцы Борис Бобринский и Иоанн Гейт. Старания этой делегации привели к тому, что Патриарх Московский и Всея Руси Алексий направил архиепископу Сергию приглашение посетить Москву с официальным визитом. Владыку Сергия во время этой вскоре состоявшейся поездки сопровождали, в частности, отцы Борис Бобринский и Евгений Чапюк.
Провозглашенное восстановление евхаристического общения открывало путь к нормальным церковным отношениям, развитие которых могло быть осуществлено лишь в рамках консенсуса в лоне архиепископии. Для достижения последнего покойным владыкой была создана комиссия «Будущее архиепископии», в которой были собраны представители всех течений. Эта комиссия работала в течение нескольких лет и в конечном счете выработала некий документ, который, будучи представлен на рассмотрение патриархов Константинопольского и Московского, не вызвал немедленного восторга у этих собеседников, однако явно вдохновил известное обращение Святейшего Алексия от 1 апреля 2003 года.
Немало сделал покойный предстоятель и для возрождения целого ряда храмов на территории Архиепископии, хотя и не все успел освятить.
Восстановив положение Архиепископии по отношению как к Константинопольской Патриархии, так и к Московской, архиепископ Сергий открыл путь к позитивному решению проблем православия в Западной Европе, однако безвременная кончина не позволила осуществиться его планам.
23 января 2003 года Совет Архиепископии избрал на должность «местоблюстителя» епископа Гавриила. По уставу, местоблюститель должен «поддерживать преемство относительно текущих вопросов и организовать чрезвычайную Генеральную Ассамблею для избрания нового архиепископа». О том, как вновь избранный местоблюститель выполнил свою роль, мы скажем чуть ниже, однако вначале присмотримся к этой колоритной фигуре, в которой своекорыстие органично соединилось со склонностью к неообновленчеству и со злостным нарушением монашеских обетов.
Человек, ныне именующийся архиепископом Гавриилом, родился 13 июня 1946 года в католической семье. Звали его Гидо де Вильдер. Из всех возможных карьер, открывавшихся перед ним, юный Гидо избирает карьеру духовную и поступает в семинарию. Уже будучи семинаристом, Гидо, шокировав родных и друзей, неожиданно переходит в Православие (в январе 1974 года). Сейчас уже трудно сказать, чем был вызван такой неожиданный шаг. Возможно, юный честолюбец вовремя сообразил, что при его достаточно средних способностях не так легко рассчитывать на быструю карьеру в католической церкви, живя в католической стране, где существует немалая конкуренция среди достаточно способных людей. Сам он в свойственном неообновленцам напыщенном тоне описывает свое обращение как «встречу Бога». Мы, разумеется, не можем вдаваться в столь деликатную сферу, как чужая душа. Заметим лишь, что люди, действительно пережившие подобного рода духовный переворот, с большой неохотой решаются рассказывать об этом публично. Личная вера — настолько тонкая и интимная материя, что все глубоко и искренне верующие люди, как правило, берегут ее от любопытных посторонних глаз, предпочитая следовать завету Христа и «не метать бисер перед свиньями». Трудно, к примеру, предположить, что великий Паскаль, чье обращение давно стало хрестоматийным примером, стал бы, ничтоже сумняшеся, противопоставлять свою веру вере тех, кто изначально был воспитан в христианской традиции, как это делает наш герой. При достаточном дефиците православного духовенства в католической стране (и при затрудненных в советское время связях с Россией, откуда могли бы прийти столь необходимые православной Церкви кадры), карьера молодого семинариста, вчерашнего католика, разворачивается с головокружительной быстротой: владыка Георгий (Тарасов) рукополагает его во диакона (5 июня 1975 года) и во священника (5 октября 1975 года). Получив вожделенный сан, наш герой расчищает себе дорогу наверх с почти гениальной простотой и подлостью. Речь идет о так называемом «деле Авеман».
Отец Ян Авеман, перешедший из Московской Патриархии, с 1974 года был священником в Маастрихте, куда он был назначен владыкой Георгием (Тарасовым). Будучи инвалидом, он попросил владыку Георгия прикрепить к нему помощника. На таковую роль роковым образом и попал отец Гидо. В скором времени в местной прессе сначала были опубликованы заявления, что отец Гидо прибывает, чтобы заменить о. Яна, а затем — анонимные обвинения против отца Яна в том, что во время войны он, якобы, сотрудничал с нацистами и является военным преступником. Отец Ян был заключен в тюрьму и единственным священником остался отец Гидо. После долгих расследований и суда отец Ян был очищен от всяких подозрений и освобожден. Однако эти события окончательно подорвали его здоровье, и немного позже он скончался, так и не будучи восстановлен на должности настоятеля в Маастрихте. В семье покойного священника никто не сомневался, что все это дело было организовано отцом Гидо, чтобы занять место отца Яна. Чуть ниже мы увидим, что анонимные публикации в чересчур доверчивой местной прессе — излюбленный метод нашего героя, которым он весьма часто пользуется для достижения своих целей.
К сожалению, приходится признать, что покойный владыка Сергий слишком доверял беспринципному и безнравственному карьеристу, начисто лишенному каких-либо сдерживающих моральных соображений, и способствовал его продвижению, несмотря ни на сопротивление Константинополя, ни на предупреждения друзей. Однако после епископской хиротонии владыки Гавриила отношения между ним и владыкой Сергием быстро испортились. Использованный и сделавший свое дело предстоятель был больше не нужен новоиспеченному епископу.
При всем том нельзя не заметить, что безнравственная личная жизнь архиепископа Гавриила, злостное нарушение им монашеских обетов (что представляет однозначное каноническое препятствие к занятию епископской должности) известны не только во всем православном Париже, но и далеко за его пределами. Отношение самого виновника скандала к этому прискорбному факту достойно того, чтобы быть отмеченным особо. В ходе избирательной Генеральной ассамблеи 1 мая 2003 г. ему был задан вопрос, касающийся его сожительства с сестрой Марфой. (Стенограмма имеется в отчете Ассамблеи, подписанном всеми членам президиума). Как известно, 5-й канон Пятошестого Собора гласит: «Никто из священнаго чина, [:], да не возьмет к себе женщины [:]. Аще же кто определенное нами преступит: да будет извержен». «Кандидатура на место архиепископа предполагает, — сказал задававший вопрос, — что Вам надо выбрать: либо оставаться кандидатом, либо изменить Ваш образ жизни. Вы должны измениться, иначе все будут в полном каноническом затруднении». Ответ владыки Гавриила — вопль самой невинности: «Сколько канонов больше не применяются сегодня в Церкви. Их много. [:] Все человеческое должно быть уважено в Церкви». Как пишут в подобных случаях наши англоязычные коллеги, «no comments».
Итак, каковы же были первые шаги вновь избранного предстоятеля по управлению Архиепископией? Прежде всего, он постарался сделать все возможное, чтобы обеспечить себе полную независимость от Москвы как в настоящем, так и в будущем. Владыка Гавриил стремился всеми силами дискредитировать инициативу Святейшего Алексия, изложенную в его известном письме от 1 апреля 2003 года — идею создания в Западной Европе обладающего широкой автономией митрополичьего округа, формально подчиненного Московскому Патриарху. Поначалу было принято решение вести себя так, будто патриаршего письма вовсе не было. Затем началась атака посредством так называемых «открытых писем», организованных самим епископом Гавриилом и его ближайшими сотрудниками. Такие письма, адресованные местоблюстителю, Патриарху Московскому или каждому желающему их прочитать, развивали тему недостоинства Русской Церкви и её сторонников. Через прессу распространялись страстные статьи, в которых объяснялось, какое зло может придти с Востока. Такое отношение к матери-Церкви представлялось авторами как нечто очень церковное, доброе, духовное. В то же время около двухсот писем, требующих обсуждения патриаршего послания от 1−4-2003, которые были присланы на имя местоблюстителя, были им попросту спрятаны. Местоблюститель вообще не стал о них упоминать.
1 мая 2003 года состоялась чрезвычайная Генеральная ассамблея для избрания архиепископа. «Местоблюститель» сумел хорошо подготовиться к ней, вовремя нейтрализовав всех своих возможных противников и конкурентов. Психологическая обработка выборщиков была организована по нескольким направлениям. Во-первых, ловкие церковные политиканы стремились дискредитировать тех, кто не разделял точку зрения «большинства» Совета и местоблюстителя. Далее, они старались создать впечатление «массовой народной поддержки» местоблюстителю и его сторонникам, прежде всего описанными выше средствами. Следующая цель заключалась в том, чтобы воспрепятствовать во время Ассамблеи любому выступлению, несогласному с так называемым «большинством».
Первый залп был обращен против секретаря Совета, Василия фон Тизенгаузена, который: имел репутацию верного сподвижника архиепископа Сергия, «неправильно», по мнению местоблюстителя, голосовал на Совете 2−4-2003, да вдобавок чересчур хорошо знал все тайны «псевдовизантийского двора» Архиепископии. Против него был использован шантаж и клеветнические обвинения посредством все тех же «открытых писем», причем, местоблюститель отказался вмешиваться в какой бы то ни было форме, чтобы осудить эти действия.
Затем настала очередь и других. На самой Ассамблее тем, о ком подозревали, что их мнение не совпадает с мнением вожаков, было вообще отказано в выступлении (А. Шмеман, И. Шере). Председательствующий предложил им высказаться лишь после голосования и объявления результатов — что уже не имело смысла. Голосование прошло без неожиданностей. Результаты его были именно таковы, какими их можно было предположить с учетом списка кандидатов, подобранного Советом и одобренного Константинополем.
После этого дорвавшийся до власти новоявленный архиепископ развернулся уже по полной, не стесняясь в средствах. Главной целью нового предстоятеля — было очистить Архиепископию от клириков, которых можно было заподозрить в сочувственном отношении к идее сближения с Москвой и вообще в приверженности русской церковной традиции, принципиально враждебной неообновленчеству. Некоторые из наиболее активных священников, которым приписывалась «промосковская» ориентация, — оо. Анатолий Ракович, Владимир Ягелло, Николай Ребиндер — были вызваны на допрос к архиепископу, причем во время «беседы» записывались буквально вырванные у них обязательства держаться от Москвы подальше. Затем были приняты «меры предосторожности» (по выражению людей из ближайшего окружения вл. Гавриила), имевшие целью отделить русскоязычные приходы от священников, верных русской традиции, и подозреваемых в возможном «предательстве» в пользу Москвы. Первым решением такого рода стало устранение — несмотря на петицию прихожан — отца Владимира Ягелло из прихода в Ницце, самого богатого в архиепископии. Назначенный на его место о. Иоанн Гейт полностью «очистил» приходской совет от неугодных людей.
При «устранении» отца Владимира Ягелло архиепископом было дано священнику письменное обещание в продвижении по службе. Это обещание было, естественно, нарушено. (Нарушение данного слова и постоянная ложь — вполне обычны для архиепископа Гавриила). Вторая попытка, состоявшая в том, чтобы выслать о. Н. Ребиндера в Бельфор, потерпела неудачу, поскольку встретила единодушное возмущение. После этого дерусификация Архиепископии приняла несколько иные формы.
Так, в частности, было принято решение назначить благочинных, чья верность вл. Гавриилу не подлежала сомнению и чьи антирусские настроения были хорошо известны. Было навязано назначение оо. Иоанна Гейта, Иоанна Роберти, Андрея Фортунатто на места действующих благочинных — без объяснений и без смещения последних (!). Назначение о. Евгения Чапюка благочинным в Париже вызвало такое противодействие, что, хотя и было заявлено, но не состоялось. Управленческие структуры архиепископии — совет и правление были очищены от всех, кого подозревали в верности русской традиции и недостаточной верности предстоятелю. Их места были замещены «верными».
О. Георгия Монжоша попытались устранить из Биаррица. После известной реакции последнего — перехода в юрисдикцию Патриарха Московского — дело было передано в светский суд. (Как видим, в своей ненависти к Москве архиепископ Гавриил доходит уже до прямого попрания и другого завета Христа: «Не судитесь перед внешними».) В Ницце осуществляется постепенный переход на французский язык.
В Антибе — одном из наиболее крепких в смысле «русскости» приходов — владыкой Гавриилом был назначен ливанский священник, выпрошенный им у Антиохийской юрисдикции, дабы не поставить туда русского. Вновь назначенный священник говорит лишь по-французски и по-арабски и определил своих людей на ключевые места.
В Коломбелле новый французский священник, не говорящий ни по-русски, ни по-славянски, перевел приход на новый календарный стиль, при активной поддержке вл. Гавриила, который специально для этого прибыл в Коломбелль и даже запретил старым прихожанам придти в свой храм и совершить молитвословия на Рождество Христово 6 и 7 января. «Нужно подчиняться календарю той страны, где мы живем», — заявил владыка Гавриил на заседании приходского совета.
В Тулузе о. Эммануилу Башеву — болгарского происхождения — было запрещено служить на этом приходе. Модернисты обвиняли его в «интегризме"[1] (он требовал от прихожан, чтобы они исповедовались перед причастием). Приходское собрание, избравшее русскоязычный приходской совет, было лишено полномочий вл. Гавриилом без каких-либо объяснений. На новом собрании, организованном новым французским священником, русским не дано было право голосовать: новый священник сказал, что не видел их у себя на исповеди. Новый приходской совет был избран из одних французов, верных архиепископу.
В кафедральном Соборе вл. Гавриил подталкивает второго священника, о. Евгения, к постоянной войне против настоятеля. Архиепископ постоянно вмешивается в дела прихода, так как считает, что именно он должен быть настоятелем Собора.
При всем том (особенно в начальный период своего безраздельного властвования в Архиепископии) вл. Гавриил пытался создать впечатление своей приверженности русской традиции, вводя в заблуждение некоторых наивных прихожан, особенно из числа старшего поколения. Доходило до смешного. Так, попытки новоиспеченного архиепископа проповедовать на русском языке потерпели неудачу, поскольку русский язык предстоятеля был настолько плох, что его никто не понимал.
С сожалением приходится констатировать, что довольно важную роль в разрушительной деятельности архиепископа Гавриила и его команды играют такие достаточно известные люди, как Н. Струве, Д. Струве [сын Н. Струве], И. Старинкевич, о. А. Струве [племянник Н. Струве], которые наводнили Интернет и прессу клеветническими и лживыми публикациями о происходящем в Архиепископии и о св. Матери-Церкви — Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Как тут не вспомнить и о роли г-на Н. Струве в другой неприглядной истории — активной поддержке им небезызвестного заштатного клирика Московской епархии Г. Кочеткова, автора ультрамодернистского и вполне еретического лжеучения, удостоившегося разгромной критики со стороны Синодальной Богословской комиссии нашей Церкви!
Осуществляя (с помощью этих людей) небывалый погром русского Православия в Архиепископии, вл. Гавриил неустанно внедряет неообновленческие стандарты «истинной» веры, граничащие со злостной демагогией и не имеющие ничего общего со Священным Преданием. В своей проповеди в кафедральном соборе на праздник Сретения 15−2-2005 он заявил буквально следующее. Чтобы быть истинным православным, надо «встретить Бога». Сам он встретил Бога, после чего перешел из католичества в православие. Все «обращенные» встретили Бога, а потому являются истинно православными. А рожденные в православных семьях, крещенные в Православной Церкви, поскольку не дали сознательного согласия (?), не могут сказать о себе то же самое.
Все это — лишь некоторые из фактов, иллюстрирующих печальное положение в архиепископии. Думается, что приводить более подробный набор примеров вряд ли целесообразно. Действия архиеп. Гавриила, весь его небесспорный жизненный путь и практический подход к делу, а также его понимание христианства и своего архипастырского служения — яркий пример того, как неообновленчество, замешанное на усиленно культивируемых диссидентских комплексах, весьма часто соседствует с нечестностью, безнравственным поведением, дешевым карьеризмом, словом — тем стандартным набором человеческих страстей, которые, заполонив душу человека, не дают произрастать духовным плодам, являются серьезным препятствием на пути спасения. Когда подобным образом ведет себя обычный мирянин — это касается прежде всего его самого, хотя в духовном плане, разумеется, жизнь каждого члена Церкви мистически связана и с жизнью других ее членов. Но когда волю своим страстям дает предстоятель, долженствующий быть «пастырем добрым», тогда под угрозой оказывается и все пасомое стадо верных. Печально, что именно сейчас, когда имеются все объективные и субъективные предпосылки к объединению различных юрисдикций русского Православия во всем мире, к воссоединению их с Матерью-Церковью, находятся облеченные властью люди, которые свою корысть и свои амбиции ставят выше интересов Церкви, выше желания входящих в нее добрых христиан.
|
|
